В земле чужой

— Несмотря на выгодные предложения, Устроитель колеблется. Честно сказать, не могу старцев винить — наши ремесленники искуснее.

— Не в искусстве дело, — поправила его старейшина. — Нас больше, наши товары качественнее, интереснее. А покупателей не особо много. Даже учитывая стоимость доставки, мы отнимем часть заказов у местных, вот чего они боятся.

Словенские земли не избежали проблемы, ограничивавшей развитие средневековой Европы. Дисбаланс спроса и предложения. Решали её схожими методами, то есть созданием цехов, вернее, их аналогов — сотен, товариществ, концов.

— Думаю, всё-таки мы их дожмём, — сказал Азгут. — Придумают что-нибудь. Уговорят князя пошлины ввести, или цензы на изготовление снизят. Спокойствие в земле им выгодно, удельные бояре да помещики — их основные покупатели. А если Обители замирят княжество, то удельных станет больше, денег у них тоже прибавится.

— Лет через десять, — тихо уточнила Втора.

— До мира ещё дожить надо, — добавил Зван.

Главный наш боевик только плечами пожал.

— Всё они понимают. Просто боятся что-то менять.

— Словно у них есть выбор, — фыркнула Весела Желановна. — Так или эдак, князь с родственником договорятся. Последние лет пять они почти без крови споры решают. Другое дело, что им для надежности нужен авторитетный посредник, и, если Обители откажутся таковым становиться, его найдут где-то ещё. Среди той же чуди, например. Жаль, что Сказитель резко в отказ пошел — с ним было бы проще.

— Тогда Тишайший бы упирался, — возразил Азгут.

— Может, да, может, нет. У них там свои удовольствия, — охарактеризовала старейшина отношения двух повернутых на подковёрных игрищах Обителей. — Ладно, теперь-то уж что. Тихомир! Ты свою затею не оставил?

— Нет, Весела Желановна.

— И как успехи?

— Не особо, — честно признал я. Чего скрывать-то? — Времени прошло немало. И откровенничать со мной не все хотят.

— Я тебе без всяких откровений скажу, что в том деле без участия кого-то из моих родичей не обошлось. В противном случае чужого лазутчика к сему дню вычислили бы и показательно казнили. Скорее всего, имя предателя знают, но убивать не хотят. Или не уверены. Или наказание готовят. Несчастный случай. — Старейшина откинулась в кресле назад и задумчиво на меня посмотрела. — Если совсем неймётся, то подумай вот о чем. За последнюю пару месяцев без видимых причин Ратмир Данятович недовольство выказывал трём родичам: Зоряну Хотеновичу, Радиславу Радогостовичу и Боряну Любимовичу. Внешне всё пристойно, опалы нет, но реальной власти у них поубавилось. Боряна вовсе в Черниград на войну отсылают.

— Думаете, кто-то из них?

— Да, нет, а может, все трое участвовали. Какая разница? Мне не нравится само твоё отношение. Ты воспринимаешь покушение, как личное. А оно не личное, оно просто случилось. Их ещё много будет, точно таких же или подобных. Если собираешься повыше подняться, привыкай к тому, что завтра будешь брататься с тем, кто тебя вчера пытался убить. И наоборот.

«Рабочий момент»? Возможно, для Веселы Желановны, с её жизненным опытом, так оно и есть. Для меня же ситуация новая, шокирующая, хочется разобрать её до конца, чтобы в дальнейшем понимать, как действовать. Ну и отомстить, честно признаю.

— Я попробую. Позже.

Старейшина недовольно закатила глаза горе:

— Мужчины! Упрямства у вас… Хорошо хоть, совсем не отказываешься. Всё, ступай. Ты сегодня хорошо держался, гости отметили. Заслужил отдых.

Человек постоянно находится под прицелом чужих глаз.

Население немногочисленное и, в силу обстоятельств, всегда на виду. Даже в деревне люди стараются передвигаться не в одиночку, потому что помнят об опасности окружающего мира, а в компании как-то спокойнее. В городе ситуация немного иная — города маленькие, там постоянно кто-то рядом, остаться наедине с собой очень сложно. Нет, в принципе можно сидеть в светелке безвылазно, но, во-первых, со скуки помрёшь, во-вторых, родственники быстро встревожатся и в оборот возьмут, в-третьих, нет гарантий, что за тобой не подсматривают. Есть отдельные умельцы, способные сквозь стены глядеть. Против них используют либо особые заклятья, либо специальную обивку стен из редких пород деревьев.

Интровертам живётся очень сложно.

Обратил внимание, что со мной разговаривают не так, как с другими членами нашей делегации. Более открыто, и в то же время подразумевая, что в местных реалиях я разбираюсь. Это не сразу заметно, я для жителей Восходнего остаюсь приезжим из Березова, но всё-таки еле уловимая разница чувствуется. Изменения в отношении начались давно, но окончательно закрепились после испытаний на ступень, когда дед Вышан прилюдно назвал меня внуком. До того он публично признавать факт родства избегал (не отрицал, нет, просто не озвучивал), а заявления младших членов рода не котировались.

Подытоживая, личность я довольно известная, и на улицах меня узнают. Не в том смысле, что с объятиями бросаются или хотя бы просто кивком здороваются, а просто отмечают: «Тихомир Молчун, идёт оттуда туда-то». Это, скорее, благо, потому что обеспечивает своего рода алиби, делает присутствие более прозрачным для местных, уверяет их в отсутствии злых намерений. Ну и подставить меня под обвинение сложнее (хотя изощренные интриги здесь не особо приняты, в Восходнем предпочитают незатейливо ножом в бок пырнуть). Но есть и недостаток — когда возникает нужда действовать скрытно, приходится прибегать к серьёзным ухищрениям.

Вот как сейчас.

Выделенные Хвостовыми сопровождающие появляются только в тех случаях, когда боярское подворье покидают женщины. Приставлять охрану к опоясанным мужчинам оскорбительно. Поэтому письмо-приглашение главе рода Зерцалиных я отнес в одиночку, из вежливости провел в гостях половину часа — ведь просто прийти, передать весть и уйти нельзя, спешка умалит честь обеих сторон, — после чего направился в сторону Обители Устроителя, до которой не дошел. Завернул в заранее присмотренный тупичок, где принялся торопливо менять облик.

Первым делом изменилась одежда. Теплый плащ достаточно надеть другой стороной, зато на сапоги и приметный пояс легли цветные накладки, превращая их в другие, пусть и похожие, вещи. Две липкие полосы ткани скрыли видимую сторону плотного зимнего кафтана, теперь на груди красовался новый, вышитый красной нитью узор. Меч и нож у меня обычные, ничем не примечательные, их достаточно просто слегка перевесить, чтобы изменилась походка.

Простая часть закончилась, осталось самое сложное. Лицо. Профессионал, при наличии у него времени, поменял бы вес, рост, структуру костей, мышление и вообще всё, на что хватило бы фантазии. Мне до таких высот далеко. Положим, состав пота, то есть запах, на время изменится благодаря зелью, выданному старейшиной. Моторика станет иной благодаря легкому переносу центра тяжести и походке, за которой придётся тщательно следить. Можно было бы поиграть с мышцами, но тогда, если вдруг придётся вступить в бой, пострадает координация движений, что неприемлемо. Цвет волос и глаз я не трогаю, это долго, да и распространенные они в словенских землях.

С лицом пришлось повозиться. Во-первых, быстро отрастил усы и бороду, благодаря растительности полностью меняя привычную внешность. То, что Тихомир Острожский не носит ни того, ни другого, часто служило предметом шуток, особенно в Березове, где безусость являлась признаком не вошедших в возраст отроков. Тем не менее, к особому накалу страстей данный факт не приводил. Земель много, обычаи разные, а человек с репутацией молодого, да раннего, имеет право на странности.

Во-вторых, сделал чуть повыше скулы и добавил жира в нижней части щек, делая лицо визуально более круглым. Потом минут десять стоял, привалившись к стене, потому что опыта у меня в данной области мало, и я израсходовал на простую в общем-то операцию много сил. Тем не менее, очухался, встал и пошел.