В жерле вулкана

– По-моему, Эль Анджело слишком упрям для того, чтобы преуспеть, – сказал Рейнер. – Я хотел остаться там и продолжать ловить рыбу. Конечно, не было никакой необходимости идти сюда и впустую тратить ваше время, но мальчик сказал, что его сильно побьют, если он не приведет меня к вам.

Может быть, доктор поддержит разговор об Эль Анджело. Это явилось бы началом.

– Спустите брюки и лежите смирно, – приказал ван Кеерлс вместо ответа. Он выпустил воздух и струйку жидкости из шприца над лотком.

– Зачем?

– Это только первый укол. Вам понадобится сделать еще три, по одному в день. Брюки, пожалуйста.

Игла оказалась острой, и Рейнер почти не почувствовал укола.

– Но я уверен, что это просто…

– Помолчите, пожалуйста. Лежите спокойно.

Когда доктор убрал шприц, он натянул брюки.

– Неужели полдня ловли акул означают…

– Это должно предупредить заражение. Ваша рука – просто идеальная среда для него. Вы, знаете ли, не в Англии. – Доктор принялся обматывать руку стерильным бинтом, и она сразу стала похожа на землянику, засыпанную сахаром. Потом он заклеил ссадину на виске. Было очевидно, что он не собирался обсуждать Эль Анджело. – Не буду накладывать вам повязку на голову, хотя и следовало бы. Вы все равно сняли бы ее через минуту после того, как вышли отсюда.

Он протянул Рейнеру маленькую круглую коробочку с каким-то порошком.

– Этим посыпьте ссадину на ночь перед тем, как ляжете спать. Вы спите под пологом?

– Да.

– Проверьте, чтобы в нем не было дырок. – Он написал что-то на бланке.

– С этим зайдете завтра утром к аптекарю на Пласа Пастеса, его зовут Лусильо. Вас еще раз уколют. Не обращайтесь больше никуда – в этом городе такие тупые иглы, что в вас проткнут здоровенную дыру, а Лусильо в этом отношении получше других.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил Рейнер, взглянув на рецепт.

– Вы представились, когда вошли.

– Не помню этого.

– Вы значительно хуже себя чувствовали, чем вам кажется сейчас. – Доктор улыбался открыто и ласково. В их противостоянии слова одного стоили слов другого. Он первым пошел на прямую ложь и знал это. Ван Кеерлс должен был понимать, что лишь Эль Анджело мог назвать ему имя пациента, когда посылал его сюда.

– Сколько я должен вам, доктор ван Кеерлс? – Но и этот намек не подействовал.

Они прошли через полутемный зал, где в цветочных горшках росли маленькие банановые пальмы. Может быть, этот человек страдал агорафобией?

Вопрос о деньгах остался без ответа, и Рейнер задал его повторно.

– Поговорим об этом позже, – сказал доктор, распахивая перед ним дверь.

– Но если остальные уколы мне сделает аптекарь…

– О, вы еще вернетесь сюда. – Ван Кеерлс окинул ласковым взглядом свои домашние джунгли. – Но если вы не так упрямы, как Эль Анджело, я позволю себе дать вам совет.

Рейнер сошел на прохладную тропинку; под ногами мягко пружинили переплетенные корни. На мгновение ему захотелось доставить себе удовольствие заткнуть уши. Но совет мог оказаться полезным, а Рейнер не мог себе позволить отказаться от любой крупинки информации.

– Уверен, что вы сделаете это из лучших побуждений, – сказал он со всей доступной ему сейчас вежливостью.

– О да. Жаркий сезон в Пуэрто наиболее нездоров для европейцев. – На губах играла добродушная улыбка, но глаза были серьезными. – А пока следите за своей рукой. – Он тихо закрыл дверь.

Глава 8

Карта в холле гостиницы, которую Уиллис рассматривал в вечер приезда, была достаточно точна и подробна. Рейнер узнал все, что ему было нужно. С помощью своей веревки с тремя узлами он смог приблизительно определить координаты креста: пятьдесят миль от береговой линии, десять градусов к югу от чисто западного направления. Это давало 83° долготы и 2° широты.

Пол присел к письменному столу. Весь день он пытался придумать, что же включить в письмо руководству Трансокеанской компании. Жаловаться на лихорадку, полученную от укуса песчаной мухи, не имело смысла, так как это означало, что он должен находиться в постели, если не в больнице, а Уиллис мог в любой момент разоблачить ложь: ведь если Рейнер однажды видел его в городе, то следовало предположить, что Уиллис тоже заметил его. Он выше ростом. А простое сообщение о «прогрессе» ни в коей мере не удовлетворило бы Гейтса.

Произвести на него впечатление можно было только одним способом: написать то, во что он должен был поверить, зная, что это могла быть правда. Поэтому Рейнер составил почтительное письмо, вращавшееся вокруг единственной осмысленной фразы: «Затонувший самолет обнаружен на глубине 65 фатомов».

Он приблизительно указал координаты и пеленг. Даже при таких допусках можно было с уверенностью в успехе направлять в этот район водолазов.

Выпивая первый за день бокал перно, он смотрел, как свет окрашивает золотом стены домов на изгибе Авениды. Это было очень красиво, если, конечно, отвлечься от все усиливавшегося гула москитов и не обращать внимание на струйки пота, непрерывно сползавшие под одеждой. Угасание дня среди бульваров, усаженных густыми деревьями, и изящных зданий в испанском колониальном стиле привнесло ощущение чего-то уходящего навсегда, более существенного, чем еще один завершающийся день.

Возможно, дело было в том, что события этого дня касались не только его лично, но и множества других людей, и от этих событий ложились тени длиннее, чем от деревьев там, внизу. Сегодня он встретил совершенно незнакомого человека, который знал его имя и посоветовал покинуть город. И сегодня же написал письмо, которое должно было произвести в изящном офисе президента T.O.A. эффект разорвавшейся бомбы.

Через пять минут, когда Рейнер сделал последний глоток, за окнами было совсем темно и в гостинице зажгли свет.

С одной рукой ему потребовалось полчаса, чтобы принять душ и вытереться; за это время он успел вспотеть снова. В руке чувствовалось какое-то покалывание, правда, не неприятное, а в голове начинала пульсировать кровь, стоило лишь немного ускорить шаг. Примерно в восемь часов, когда город вышел на улицы, он медленно прогуливался по Авениде в остывающем воздухе под деревьями и пытался найти ответы на некоторые из вопросов.

С доктором ван Кеерлсом все было ясно. Как врач он пользовался доверием каждого, кто заходил к нему для какого-нибудь лечения, а несчастные случаи в рыбацком квартале города происходили достаточно часто. Тот факт, что вчера англичанин заказал поездку с Эль Анджело, в течение нескольких часов стал общим достоянием. Попытавшись подкупить Вентуру (о чем не переставал сожалеть), он обнаружил свои намерения, и это выделило его среди прочих. Вентура – Пуйо – Эль Анджело – а теперь еще и ван Кеерлс: цепочка тянулась все дальше. Если Эль Анджело знал местоположение затонувшего самолета и был почему-то заинтересован в том, чтобы сохранить это в тайне, то, вполне вероятно, он знал, где находится Линдстром, но это тоже было его секретом.

Кто угодно из дюжины людей мог сказать ван Кеерлсу:

– Мы не хотим видеть здесь этого инглиза. Пока с ним ничего не случилось, пожалуйста, предупредите, что ему следует убраться.

Это гораздо лучше, чем выстрел из темноты, и он исполнен благодарности за это. Но если они обнаружат, что он остался, их терпение быстро истощится.

Вопрос о том, почему кому-то хочется накинуть вуаль тайны на исчезнувший самолет, был куда сложнее.

Один ключ, похоже, предоставил его выстрел навскидку, случайно попавший в цель. Он сказал Жизели Видаль: «Скоро я покину эту страну», а она спросила: «Как?»