В. Маяковский в воспоминаниях современников

Так я шел в глубоком раздумье по Кузнецкому мосту.

И вдруг прямо передо мной вырастает фигура Володи.

– Что с тобой, старик? У тебя такой убитый вид.

– Мне нужно три червонца! – выпалил я единым духом.

Маяковский тут же вынул деньги, и я помчался обратно. Нагруженный тяжелой кладью, я медленно возвращался домой, отдыхая на подоконниках магазинов. Шел и ругал себя: "Вот идиот, не взял денег у Володи больше, на извозчика..."

Дома рассказали, что Маяковский звонил и спрашивал, что со мной: он встретил меня расстроенного, я спросил у него три червонца, а взяв, ничего не сказал и убежал куда-то...

Это маленький эпизод, но я его помню... Отношение Маяковского к товарищам всегда было очень чуткое, внимательное.

Володя очень часто ездил за границу. Он не любил пышных проводов, встреч. Его отсутствие не бросалось в глаза: он продолжал печататься в газетах, вдали от родины он жил ее интересами.

Володя привозил с собой туго набитые чемоданы. Чего тут только не было! Книги и журналы по искусству, плакаты, театральные афиши, каталоги выставок, проспекты, фотографии. Маяковский в узком кругу обычно мало рассказывал о том, что видел. Зато в публичных выступлениях, в стихах, он выкладывал все, что накопилось у него там, на чужбине; заграничные впечатления часто облекались у него в форму блестящего памфлета. Мне казалось тогда, что дома он потому ничего не рассказывал, что не хотел повторяться перед слушателями, перед читателями.

Маяковский терпеть не мог коллекционирования – в буквальном и переносном смысле этого слова. Поэтому одновременно с тем, как в публичных докладах, стихах опустошались запасы его заграничных впечатлений, так таяло содержимое чемоданов. Там, на Западе, Маяковский горячо интересовался левым, революционным искусством живописи, театра, кино, скульптуры, архитектуры. Вместе с монографиями, проспектами, каталогами он привозил нам дыхание искусства современного Запада, показывал нам его таким, каким оно было в действительности.

Маяковский любил и крепко был связан со всеми видами искусства. Он хотел, чтобы искусство стало достоянием миллионов, чтобы оно шагало в ногу с нашей стремительной жизнью. Он мечтал в стихах:

Когда ж

прорвемся сквозь заставы

и праздник будет за болью боя, –

мы

все украшенья

расставить заставим –

любите любое! 2

С. Я. Адливанкин . О Маяковском

О первой своей "встрече" с В. Маяковским я никогда не забуду. Еще учеником Одесского художественного училища я в 1916 году впервые прочитал произведение Маяковского – поэму "Облако в штанах". Эта затрепанная, зачитанная до дыр книжечка попала в руки к нам, лево настроенным ученикам Художественного училища, увлекавшимся тогда левым искусством и, конечно, левыми поэтами. Впечатление она произвела на нас колоссальное.

Когда я в 1918 году приехал в Москву, то моей первой мечтой было встретиться с Маяковским. К сожалению, первые встречи носили довольно случайный характер. Я видел его раза два в кафе в Настасьинском переулке, слышал раза два его выступления, но вплотную с ним сталкиваться, как с человеком, мне не приходилось.

В 1922 году в Москве была устроена выставка "Нового общества живописцев" – "Нож". На этой выставке я был представлен рядом работ жанрового характера. Они изображали сценки из мещанской жизни периода нэпа. Написаны они были в плане примитива, отчасти напоминали русский народный лубок, отчасти картины Анри Руссо.

Эти мои работы увидели на выставке В. В. Маяковский и О. М. Брик, только что приехавшие тогда из Берлина, где они познакомились с поразившими их работами Гросса.

По–видимому, в моих работах Владимир Владимирович увидел какую-то близость с Гроссом.

Он говорил мне:

– Не думайте, что вы оригинальны. Вы похожи на Гросса. Это дух времени. Художники перестраиваются, отбрасывая все лишнее, всю старую живописную кухню, и стараются быть острыми, легко воспринимаемыми. Ищут простых, лаконичных средств.

Прямо с выставки я был приглашен на квартиру к О. М. Брику в Водопьяном переулке, где находился и В. В. Маяковский. Мне стали показывать альбомы рисунков и литографии Гросса.

Мне Гросс не особенно понравился, и я об этом тут же сказал. Это рассердило Маяковского:

– Так вы же сами рисуете, как Гросс.

– Нет, это совсем другое. Ничего сатирического в моем искусстве нет, и к сатирическому я не стремлюсь. Я же лирик.

– Какая там лирика? Нужно делать полезные вещи. Я берусь вас от этой лирики отучить в два счета. Хотите – давайте работать вместе? Вот мы организуем журнал "Леф", будете у нас сотрудничать, делать рисунки. Сделаетесь нашим лефовским рисовальщиком.

Я ответил, что не согласен с установками Лефа, люблю живопись и что живопись, собственно говоря, является основным моим делом.

– Да когда же наконец вы бросите свою живопись! Кому она нужна?

Результатом этой встречи было предложение Маяковского иллюстрировать его стихи: сделать рисунки для книжки "Рассказ про то, как узнал Фадей закон, защищающий рабочих людей", которую Владимир Владимирович писал для издательства ВЦСПС.

С большим напряжением работал я над этими рисунками, чувствуя, что придется их показывать человеку, который будет чрезвычайно придирчив уже потому, что его позиция сильно отличается от моих установок в искусстве.

Никогда я не забуду этого первого экзамена, который мне учинил Владимир Владимирович. Он очень долго и как бы прицеливаясь, молча рассматривал рисунки, даже, кажется, переворачивал их вверх ногами. Я испытывал вполне естественно смущение. Наконец Владимир Владимирович прервал молчание:

– Да, это, конечно, неплохо, но почему вы так вяло все это делаете? Почему у вас такие робкие линии и почему вы так много тушуете? Нужно делать вот так...

И он уже собрался исправить мой рисунок. Я попросил его продемонстрировать свои требования на отдельном листе. Маяковский нарисовал в обычной своей манере условную фигуру вроде тех, что он рисовал для "Окон РОСТА".

– Вот чего надо добиваться: сплошной четкой линии от головы до пятки.

– Зачем же вы предлагаете мне рисовать для вас, Владимир Владимирович? – обиженно ответил я.– Иллюстрировали бы тогда сами.

– Ну, мне же некогда рисовать, я должен писать стихи.

– В таком случае закажите кому-нибудь другому, кто сделает это так, как вам хочется.

– Но тогда это будут рисунки, сделанные "под Маяковского", а я хочу, чтобы вы сделали "под себя".

После споров стало ясно, что Владимиру Владимировичу мои рисунки все–таки, в общем, нравятся.