Вагнер

Но в конце октября он вновь покинул скромное убежище и решил предпринять концертное турне по главным городам Саксонии. Это несколько поправило его материальное положение. Воодушевленный успехами, в середине ноября композитор прибыл в Вену и в ожидании постановки «Тристана» организовал три концерта в «Театер ан дер Виен», где пришлось не только дорого заплатить за наем театрального зала, но и немало потратиться на дополнительные приспособления для улучшения акустики. Было решено исполнить на концертах два отрывка из «Золота Рейна», два из «Валькирии», сцену ковки меча из «Зигфрида» и недавно написанное обращение Погнера к мастерам из «Нюрнбергских мейстерзингеров». Исполнители были предоставлены Венской королевской оперой; первый концерт состоялся 26 декабря, второй — 1 января, третий — 8 января. Несмотря на значительный успех, концерты не только не принесли композитору прибыли, но так же, как и недавние постановки в Париже, заставили Вагнера закабалить себя новыми долгами из-за огромных расходов, связанных с их организацией. Правда, теперь композитор даже не успел отчаяться: во время третьего концерта он заметил в одной из лож Марию Калергис, только что прибывшую в Вену. Благодаря ее бескорыстной помощи Вагнеру удалось забыть о материальных проблемах и полностью отдаться наслаждению долгожданным заслуженным успехом у искушенной венской публики.

Очередная встреча с госпожой Калергис стала своеобразным знаком свыше для принятия Вагнером одного важного решения. В это время, не дожидаясь сценического воплощения «Тристана», он всерьез собирался покинуть Вену. На его намерение повлияло полученное еще в ноябре из Санкт-Петербурга приглашение продирижировать в марте 1863 года двумя концертами Филармонического общества за гонорар в две тысячи рублей серебром [368] . Тогда, в конце осени, Вагнер не особенно серьезно отнесся к перспективе оказаться в снежной и морозной России, но с отказом не спешил. Теперь его планы изменились: Андер снова заболел, и надежда на венскую постановку «Тристана» в ближайшее время таяла на глазах. Чтобы не поддаться депрессии, композитор решил кардинально сменить обстановку, поскольку еще можно было успеть принять приглашение из России. 12 декабря 1862 года Вагнер написал в Филармоническое общество письмо, в котором, извинившись за задержку с ответом, сообщал о согласии на приезд в Россию. Условия концертов (а композитор загорелся идеей получить еще и третий бенефисный концерт) оговаривались вплоть до самого конца января. В Вене тем временем было принято решение, что «Тристан» будет поставлен только после Пасхи, что полностью развязывало Вагнеру руки и вполне согласовывалось с предполагаемой датой его возвращения из России. Наконец 31 января 1863 года в 11.20 Вагнер выслал в Санкт-Петербург телеграмму: «Прибываю 22 февраля [369] . Завершатся ли оба концерта к середине марта? Это меня бы устроило. Рихард Вагнер» ^[370] .

368

М. А. Салонов в работе «Русские дневники и мемуары Рихарда Вагнера, Людвига Шпора, Роберта Шумана» (М., 2004) приводит для сравнения следующие данные: годовая пенсия генерал-майора в России тогда составляла 860 рублей; десять рублей стоила корова; за тысячу рублей можно было построить добротный дом. Таким образом, обещанный Вагнеру гонорар был по российским меркам просто фантастическим.

369

В итоге обозначенная дата оказалась не днем приезда в Петербург, а днем отъезда из Берлина.

370

Цит. по: Сапонов М. А.Указ. соч. С. 64–65.

Таким образом, решение было окончательно принято. 16 февраля, готовясь к отъезду, Вагнер написал Гансу фон Бюлову любопытное письмо: «Благодарю Тебя, дорогой мой Ганс!.. В четверг < 19 февраля 1863 года> утром я прибываю скорым поездом в Берлин… Самое позднее, в воскресенье <22 февраля> вечером, одновременно с Твоим отъездом, я тоже отбываю в свое петербургское путешествие. В связи с этим у меня к Тебе большая просьба. Никак не удается достать нужную мне специально для такой северной экспедиции старенькую шубу… Через 4 недели всё будет возвращено, прокуренное знаменитостью» ^[371] .

371

Цит. по: Там же. С. 68.

В Берлине Вагнера встречала чета Бюлов. Ганс и Козима проводили его на вокзал (шубу Вагнер, естественно, получил) и посадили в поезд до Кёнигсберга, откуда он продолжил путешествие в Россию. Теперь он вспомнил, как когда-то нелегально пересек границу этой страны, бежав из Риги (Рига тогда находилась в составе Российской империи), и ему стало не по себе. Основания для опасений у него были. Участник Дрезденского восстания, бывший политический ссыльный, Вагнер еще до всех этих событий не скрывал сочувствия к Польскому восстанию и антирусских настроений. Мысленно возвращаясь в те далекие времена, он вспоминал, как в революционные дни 1848 года после парижских событий «в Дрездене усиленно бродила общенемецкая идея и надежда на ее торжество одушевляла все сердца». «Не мог и я, — писал он в мемуарах, — стоять в стороне от этого движения и воздерживаться от живого в нем участия… Только вместо речей я хотел дел, и таких дел, в которых сказалась бы серьезная готовность вождей немецкого народа безвозвратно порвать со старыми, чуждыми германскому духу тенденциями. Это вдохновило меня написать популярно-поэтическое воззвание к немецким князьям и народам, в котором я призывал к решительной войне с Россией. Оттуда шло давление на немецкую политику, на немецких монархов, вредное их народам». Одна строфа гласила:

Der alte Kampf ist's gegen Osten, Der heute wiederkehrt: Dem Volke soil das Schwert nicht rosten, Das Freiheit sich begehrt. (Древняя война против Востока Сегодня возобновляется. Народ не должен опускать меч, Чтобы добиться желаемой свободы) ^[372] .

Но тот же Вагнер еще в 1837 году написал «Национальный гимн» к дню тезоименитства императора Николая I. Надо сказать, что с тех пор это произведение композитора практически ежегодно исполнялось в именины государя до самой его смерти.

372

Вагнер Р.Моя жизнь. Т. 2. С. 36–37.

И наконец, Вагнер, восхищенный деятельностью императора Александра II, писал о нем в 1863 году Марии Калергис, как раз тогда собиравшейся замуж за С. С. Муханова: «Какой трагической фигурой представляется этот Царь! То, что я о нем узнал, дало мне основание считать его посланником Божьим для России. Да, именно его, этого благородного, глубоко проникнутого лучшими побуждениями Императора. Но сколько же горьких переживаний выпадет на его долю, знать бы!» ^[373] (Поистине, у Вагнера по отношению к монархам иногда открывался настоящий дар предвидения. Пройдет совсем немного времени, и он напишет столь же пророческое письмо о другой коронованной особе — баварском короле Людвиге II.)

373

Цит. по: Сапонов М. А.Указ. соч. С. 69–70.

Пока же композитор благополучно прибыл в Санкт-Петербург и поселился на Невском проспекте в немецком пансионе в доме 38 (именно такой адрес фигурирует в его петербургских письмах). И, словно ставя точку, подводя итог своему непростому отношению к России, Вагнер в мае 1863 года написал Марии Калергис весьма показательную фразу: «Я очень полюбил русский национальный характер» ^[374] .

Третьего марта, во вторник, состоялся первый концерт Вагнера в Санкт-Петербурге. Хотя изначально он планировал всего два выступления (третье до последнего оставалось под вопросом), в итоге ему пришлось выступить перед русской публикой целых девять раз: дать шесть концертов в Санкт-Петербурге — 3, 10 и 18 марта (бенефис), 2, 14 (бенефис) и 17 апреля (по старому стилю соответственно 19 и 26 февраля, 6 и 21 марта, 2 и 5 апреля) и три концерта в Москве — 25, 27 и 29 марта (13, 15 и 17 марта). Помимо собственных произведений Вагнер дирижировал Третьей, Пятой, Шестой, Седьмой и Восьмой симфониями Бетховена ^[375] , а также «Молитвой русского народа» (гимном «Боже, царя храни»), которую публика слушала стоя. Интересно, что свой последний петербургский концерт 17 апреля Вагнер дал «сВысочайшего разрешения… в пользу бедных семейств лиц, содержащихся за долги»; то есть это был благотворительный концерт, средства от которого были переданы семьям заключенных долгового отделения тюрьмы. Очень показательный жест именно в отношении Вагнера!

374

Цит. по: Там же. С. 87.

375

Полную хронологию русских вагнеровских концертов см.: Там же. С. 70–74.

Успех первого же концерта превзошел все ожидания. Вагнер писал 5 марта Минне, с которой после разлуки у него установились ровные дружескиеотношения: «…Вот я и в самом деле здесь, в Петербурге, мне и самому всё это словно пригрезилось. В прошедший вторник состоялся мой первый концерт и вышел на редкость блистательным; на следующий вторник (10 марта. — М. З.)назначен второй. Если не получу из Вены никаких срочных новостей, то попытаюсь устроить себе еще бенефисный концерт… Город же просто роскошный, но нам-то что до этого. По крайней мере, я выезжаю только в закрытой повозке, дабы обеспечить хоть какое-то укрытие. Ведь здешний климат ужасен: стоит мне только выйти из дома, как меня мгновенно пронизывают беспрестанные ветры и на редкость едкий воздух… И все же диву даюсь — именно в России мне подают руку помощи, и нет бы мне в самой Германии поискать того же. Ну, то ли дело Саксония, любимая Саксония, добропорядочный Лейпциг, ах, да и драгоценный, именитый Дрезден! Уж там-то со мной, пожалуй, обойдутся, как с паршивой кошкой! Моя горькая доля понемногу начинает меня забавлять» ^[376] .

376

Цит. по: Там же. С. 226–228.

Сразу после успеха первого концерта Вагнер был принят в высшем обществе, в частности у великой княгини Елены Павловны [377] . Он свел знакомство с такими выдающимися деятелями русской музыкальной культуры, как А. Г. Рубинштейн [378] (несмотря на его активное неприятие со стороны А. Н. Серова), граф М. Ю. Виельгорский [379] и певица Ю. Ф. Абаза [380] .

377

Елена Павловна,урожденная Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская (1806–1873) — жена великого князя Михаила, четвертого сына императора Павла 1, благотворительница, общественная деятельница. После смерти супруга (1849) стала устраивать «морганатические вечера», где члены императорской фамилии общались с лицами, официально не представленными ко двору, в основном из творческой интеллигенции. Елена Павловна сделала очень много для развития культурной жизни в России, в частности, финансировала Русское музыкальное общество и консерваторию, начальные классы которой открылись в ее дворце (1858).

378

Антон Григорьевич Рубинштейн(1829–1894) — русский композитор, пианист, дирижер, педагог, основоположник профессионального музыкального образования в России. Благодаря его усилиям были созданы Певческая академия (1858), Русское музыкальное общество (1859), Петербургская консерватория (1862). Он был первым директором консерватории, дирижером оркестра и хора, профессором по классам фортепьяно и инструментовки. Автор опер «Куликовская битва» («Дмитрий Донской») (1852), «Фомка-дурачок» (1853), «Сибирские охотники» (1854), «Демон» (1871) и др. Его учеником являлся П. И. Чайковский.

379

Матвей Юрьевич Виельгорский (1794–1866) — виолончелист, один из учредителей Симфонического (1840) и Русского музыкального обществ. Вместе с братом Михаилом (1788–1856) организовывал симфонические и камерные вечера. Их дом был одним из центров музыкальной жизни Санкт-Петербурга.

380

Юлия Федоровна Абаза(урожденная Штуббе) (1830–1915) — певица, меццо-сопрано, включала в свой репертуар арии И. С. Баха, В. А. Моцарта, романсы Л. ван Бетховена, Р. Шумана, Ф. Мендельсона; принимала деятельное участие в создании Русского музыкального общества и Петербургской консерватории, была избрана ее почетным членом. В 1870— 1880-х годах устраивала в своем салоне музыкальные вечера, на одном из которых 6 марта 1879 года была впервые дана опера П. И. Чайковского «Евгений Онегин» в концертном исполнении.

На вагнеровских концертах присутствовал тогда и молодой Петр Ильич Чайковский (1840–1893). Его отношение к Вагнеру-композиторувсегда оставалось сложным, но, пожалуй, наиболее честным и объективным. Чайковский — один из очень немногих — не принадлежал ни к противникам Вагнера, ни к его обожателям. Он всегда говорил то, что думал, и его мнение никак не зависело от окружения и моды. Однако Вагнер-дирижерсразу и навсегда стал для Чайковского настоящим эталоном мастерства. Вспоминая впоследствии его петербургские концерты и сравнивая исполнительский талант Вагнера с другим дирижером, Чайковский писал: «В нем (дирижере Э. Колонне. — М. З.)мало огня, во всей его фигуре нет того престижа, той повелительности, которая порабощает оркестр до того, что все они делаются как бы одной душой, одним колоссальным инструментом. Впрочем, во всей своей жизни я видел только одного такого дирижера — это был Вагнер, когда в 1863 году он приезжал в Петербург давать концерты, причем продирижировал несколько симфоний Бетховена. Кто не слышал этих симфоний в исполнении Вагнера, тот не вполне их оценил и не вполне постигает всё их недосягаемое величие» ^[381] . Эта оценка свидетельствует о многом!

381

Цит. по: Там же. С. 75–76.

После столь успешных двух первых выступлений бенефисный концерт Вагнера, естественно, состоялся, причем музыканты выразили желание играть на нем бесплатно, выражая тем самым высшую степень уважения к композитору. Сам композитор вспоминал: «Успех концерта превзошел все ожидания. Никогда еще, кажется, публика не принимала меня с таким энтузиазмом, как здесь. Уже в первый момент устроенный мне прием своей продолжительностью и бурностью совершенно смутил меня, что бывало со мной редко. Этому энтузиазму публики сильно способствовало пламенное одушевление самого оркестра, потому что именно музыканты всё снова и снова возобновляли бешеную бурю аплодисментов. В Петербурге это, по-видимому, было явлением необычным. Я слышал, как они обменивались восклицаниями: „Только теперь мы узнали, что такое музыка“» ^[382] .

382

Вагнер Р.Моя жизнь. Т. 2. С. 546.