Вагоновожатый

Пятница прошла без Игоря, но с обычными страхами и лекарством.

Рано утром в субботу, надев новую блузку, прихватив приготовленные подарки и глянув из окна во двор, Эрика вышла из дома. Спокойно дошла до остановки. Спокойно доехала до вокзала. Спокойно села в электричку. Никто за ней не следил, не смотрел, не ехал параллельно. Через несколько часов она открыла такую знакомую калитку, шагнула на дорожку, ведущую через сад к дому…

4

Войдя в дом, обнявшись и расцеловавшись с родителями, Эрика тут же спросила:

– А где дядя?

Мама ответила:

– Не приехал. Не смог.

Отец добавил:

– Что-то у него там по работе случилось. Он тоже расстроился, что с тобой не повидается. Но сказал, что, может быть, как-нибудь заедет прямо к тебе в гости.

– Ко мне?

– Да, – подтвердил отец, – по делам заедет к вам в город на какое-то время. Так что жди, он тебе позвонит.

Эрика не могла сказать, обрадовала ее такая новость больше или расстроила.

Пообедали. Эрика зашла в свою комнату. Полистала книжки на полке. Погладила свои детские игрушки, прилегла на такую привычную кровать и крепко заснула.

Родители, заглянув в ее комнату, ходили по дому на цыпочках:

– Уморилась с дороги.

Когда проснулась, то долго лежала и смотрела в потолок. Так хорошо, спокойно было в этом тихом доме.

Потом Эрика встала, вышла к родителям. Обедали и обсуждали местечковые новости. В городке все друг про друга все знали. Эрика быстро вошла в курс последних событий. Но они мало ее волновали. У нее не было здесь других близких людей, кроме родителей.

Немного устав от разговоров, Эрика вышла в сад. Прямо возле крыльца висели ее детские качели, сделанные отцом. Дальше стояли кислая вишня и сладкая черешня. Душистая груша. Две яблони, цветущие и опадающие белым. Слива. Под каждым из этих деревьев она маленькой делала секретики из стеклышек и конфетных оберток. Наверное, и сейчас они на своих местах…

Эрика брела между деревьями и неожиданно вышла к забору, к тому темному месту, где лежит куча старой травы, листвы. В детстве она казалась ей такой большой и страшной. Сейчас куча ее совсем не пугала, но, глядя на это серое пятно, Эрика снова вспомнила тот день, когда дядя напугал ее. Вспомнила и расстроилась. У них такой чудесный сад. В нем так хорошо, уютно. Если бы не эта куча. Если бы не дядя…

Она вернулась в дом и спросила отца:

– А эта куча у забора… она нам нужна?

– Нужна, – ответил отец. – Ты же знаешь, это перегной для удобрения.

Мама проворчала:

– Она уже столько лет лежит, копится, и никто ничего не удобряет. Только мыши там в этой куче плодятся.

Отец кивнул:

– Конечно, по-хорошему, надо бы ее убрать. Как-нибудь соберусь…

Остаток дня прошел за новыми разговорами. Родители расспрашивали про город, им было все интересно: и что там на ее работе происходит, и что есть в магазинах, и как люди ведут себя на улицах. Ни отец, ни мать давно не выбирались из своего городка. Хотя Эрика часто разговаривала с родителями по телефону, они продолжали задавать вопросы. То новые, то те же самые.

– Начальство не обижает?

Эрика, конечно, сразу вспомнила брюхатого пиволюба и его приглашение выбраться вместе за город, слова «От меня еще ни одна так просто не уходила…» Покачала головой:

– Нет, не обижает…

– К девушкам пьяные не пристают?

– Не пристают…

– А вот газеты пишут, что у вас там маньяк завелся.

– Пишут… – все также коротко ответила Эрика и вздохнула. Ей совсем не хотелось вспоминать город, свои кошмарные сны.

– Ты бы там, дочка, поосторожней, – качала головой мама.

– В сомнительные заведения не ходи, – снова наставлял отец.

– Да я и так осторожна, – вздохнула Эрика. – И никуда не хожу, нигде не бываю. Ни в сомнительных заведения, ни в несомнительных. Только на работу и сразу домой.

Так ведь оно и было. Эрика даже задумалась о том, стоило ли уезжать из дома. И здесь она тоже никуда бы не ходила. Только на работу и сразу домой. Ее в городке многие знают, она знает многих, но ни с кем из соседей, из бывших одноклассников, а также коллег и приятелей родителей ей общаться не хотелось.

Ночью Эрика спала плохо. То ли потому, что выспалась днем. То ли оттого, что ее разволновали разговоры с родителями. А, может, просто не давали покоя собственные мысли о том, что хотя она и сбежала из родительского дома, свою жизнь ей переменить не удалось.

Утром невыспавшаяся Эрика заметно нервничала, и отец покачал головой:

– Что-то на тебя город дурно влияет.

Мама тут же спросила:

– Ты здорова? Как у тебя с циклом?

Эрика раздраженно ответила:

– Я здорова. И с циклом у меня все в порядке.

Снова встрял отец:

– Это от большого города. Точно. Помню, бывало, как туда съезжу, потом неделю спать спокойно не могу. Там такая суета, столько людей, машин. Все спешат, толкаются, ругаются…

Мама предложила:

– Может, тебе остаться еще на лишние денек-два. Там-то тебе некогда здоровьем заниматься. А здесь в частном порядке к нашему психиатру или невропатологу сходишь. И дешевле будет, чем у тебя в городе. И свой все-таки человек…

Эрика покачала головой:

– Свой все-таки человек… Чтобы потом все обсуждали, что у меня еще и с головой не все в порядке.

В этом маленьком городке все обо всех все знают. Когда дядя напугал Эрику, родители водили ее к врачу. После этого визита все по соседству и в школе мгновенно узнали, что она от страха описалась. И мальчишки, и девочки стали ее пугать. То со спины набросятся, то из-за двери с ревом выскочат. Напугают и смотрят ей под ноги. Нет, Эрика больше не писалась. Но ей было неприятно. И чем старше она становилась, тем неприятней ей было то, что все знают, что с ней случилось в тот день, когда приезжал дядя.

Эрика переживала от того, что никто не хотел с ней дружить. Не было у нее друзей ни среди девочек, ни тем более среди мальчиков. Она понимала, что это вовсе и не из-за того случая. Не она одна писалась в детстве. Не она одна попадала в устную летопись местечковой истории. Просто герои тех или иных событий вместе со всеми окружающими быстро забывали о том, что с ними случилось. А Эрика все никак забыть не могла и она сама сторонилась сверстников. Да, то, что никто за ней не ухаживал, объяснялось не только тем, что она носила эти свои большие ненавистные очки. Эрике казалось, что все, как только видят ее, так сразу смотрят ей под ноги. И сверстники, и взрослые. Потому что в их маленьком городке все про всех все знают. Кто пошел в школу, кто вышел замуж, кто кого родил и каким весом. Знают даже, кто и когда потерял невинность. Всегда, после очередного обязательного школьного медосмотра, как будто сводка в родительский комитет поступает: эта еще девственница, та уже нет. Да и про взрослых в городке тоже все известно: кто, чем и с какими последствиями болеет. Конечно, она не останется здесь ни на один лишний день и ни за что не пойдет ни к местному психиатру, ни к невропатологу. «Свой все-таки человек…» Но вот в городе, может быть, правда, стоит сходить к врачу?! Что-то с ней все-таки явно не так.