Вагоновожатый

Тут вагоновожатый неожиданно убрал руки и насупился:

– Не только мне… Нам обоим. Но потом, когда после школы мы пошли на учебу, то его взяли, приняли, а меня – нет… Он стал учиться на вагоновожатого, а меня после комиссии отправили лечиться в больницу. Но зачем?! Я же неплохо учился в школе, я – не дурак, я – нормальный, я не такой, как они все там, в этих палатах.

– Не такой? – смотрела на вагоновожатого Эрика.

– Не такой, – подтвердил тот. – Они же все там целыми днями, месяцами, годами ничего не делают. Дурака валяют. А я…

– А вы? – автоматически спросила Эрика.

Вагоновожатый ухмыльнулся:

– А я не тратил время понапрасну. У главного врача в кабинете был компьютер, подключенный к интернету. Ночами, когда получалось, я вытаскивал у спящих охранников ключи и пробирался в нужную мне комнату. Я нашел в сети книги об устройстве трамвая, изучил его, и теперь могу починить в нем все что угодно. Но самое главное – я разыскал в интернете пособие по управлению. Не поверишь, – он гордо постучал себя увесистым кулаком в грудь, – но я научился водить трамвай по компьютерному тренажеру. А потом, потом я сбежал, оформив в кабинете главврача документы на перевод в другую больницу. Теперь я нигде не значусь. Меня не хватились. И не хватятся. Я не числюсь ни в одной из больниц, – вагоновожатый с вызовом посмотрел на нее. – Разве дурак сможет выучиться на вагоновожатого?! Эти журналисты, они писали обо мне ерунду, они просто врали. Я ведь тебе на газете так и написал.

Эрика тут же вспомнила надписи на найденной в трамвае газете. Вспомнила и поняла, что это не Игорь писал ей на газетах. Не он предупреждал ее об опасности:

– «Это неправда».

– Да. Все, написанное обо мне, было неправдой, – подтвердил вагоновожатый. – Но ты, кажется, этого не поняла.

– Теперь поняла, – кивнула она, а в голову ей пришла еще одна догадка. – Так, значит, это вы оставляли мне цветы и газеты?

Вагоновожатый широко улыбнулся:

– Конечно, ты же любишь васильки, я знаю, я помню… А газеты… чтобы ты видела, как меня хвалят. – Он процитировал по памяти: – «Не глуп, организован. Он заранее продумывает свои действия», «хороший вкус», «обладает достаточно большой физической силой»… Это все про меня. И как ты не догадалась? Посмотри на меня. Это я. И я теперь – самый настоящий вагоновожатый.

Эрика покачала головой, вспомнив, как прикасалась найденным букетиком к своему лицу, как ласково поглаживала стоящие у нее на столе в колбе васильки, как засушила несколько цветков на долгую-долгую память:

– Нет, вы не настоящий вагоновожатый. Вы научились по книжкам, по компьютеру, и сейчас мы во что-нибудь врежемся и разобьемся.

– Я – настоящий, – голос вагоновожатого стал очень твердым. – Я – самый что ни на есть настоящий. Я уже почти месяц езжу самостоятельно.

– Как это возможно?! – не поверила Эрика.

Вагоновожатый пожал плечами:

– Я же знал, что меня не возьмут на работу в трамвайный парк без документов. Поэтому пришлось самому устраиваться… Там, на конечной остановке, на кольце, я поджидаю трамваи, в которых меняются смены. С собой из больницы я прихватил кое-какие медикаменты, с которыми меня познакомили медбратья. Так что захожу на пересменке в трамвай следом за новым вагоновожатым и просто ставлю ему укол. От этого лекарства тот на несколько часов отключается. Я оттаскиваю его недалеко в кусты, а сам езжу по маршруту, как настоящий вагоновожатый. А когда действие лекарства кончается, то вытаскиваю вагоновожатого из кустов и снова усаживаю его в кабину. Он потихоньку очухивается, но не помнит, что с ним случилось. Просто трогается по маршруту с больной головой, не сразу заметив, что прошло уже полсмены. Я их за него отработал. И представь, – он снова гордо посмотрел на Эрику, – за все это время на меня ни одной жалобы от пассажиров не было. Никто не заметил, что я не работаю в парке. Меня всегда только благодарили. За то, что подсказал нужную остановку. За то, что подождал, не закрыл двери перед замешкавшимся входящим… Значит, я настоящий вагоновожатый. Настоящий. И ты была права, когда хотела выйти замуж за вагоновожатого. Им быть здорово. Тебя слушается огромная махина. Тебе подчиняются пассажиры. Все автомобили уступают тебе дорогу. Все смотрят на тебя. Если ты, конечно, настоящий вагоновожатый. Как я теперь.

– Хорошо, – кивнула Эрика, – вы – настоящий вагоновожатый. Остановите и высадите меня.

– Как высадить? – он недоуменно смотрел на нее. – А это? – указал на сумку, неизвестно откуда появившуюся рядом с ее местом.

– Это? – не поняла Эрика. – Что это?

– Это оно, – вагоновожатый вытянул из сумки белое платье, – оно самое.

– Оно самое?

– Ну да, – вагоновожатый любовно смотрел на платье. – Ты же купила его к свадьбе. Я узнал обо всем, когда сбежал из больницы, когда пришел к твоему дому и ходил за вами обоими. Вы не замечали меня. Вы были так заняты. Вы обсуждали будущую свадьбу. Решали, сколько будет гостей. Назначили день свадьбы… И ты хотела ехать на трамвае с воздушными шариками и в этом самом платье. Сейчас мы его наденем и поедем в наш домик.

– В наш домик? – снова не поняла Эрика.

Вагоновожатый смотрел на нее с гримасой умиления:

– Да, я построил, я вырыл его в парке. Недалеко от конечной остановки, – он стал говорить тише. – Об этом домике никто ничего не знает. Это подземный, скрытый ото всех домик. Только наш домик. Для нас двоих…

Эрика поняла теперь, почему от этого человека пахнет землей. Он же, видимо, большую часть своего времени проводит в том самом домике. Там у него стены из земли, пол из земли…

Голос вагоновожатого вернул ее в трамвай:

– Все, как ты хотела. Помнишь, ты ему говорила: «У меня обязательно будет свой дом. Хотя бы маленький домик, но свой…». Теперь у нас есть свой домик, – водитель трамвая протянул ей платье. – Ну, надевай же…

Эрике ничего не оставалось, кроме как взять свадебное одеяние в руки.

– Как оно попало к вам?

Вагоновожатый поморщился и, не ответив на вопрос, повторил:

– Надевай.

Потом он опустил голову и, покопавшись в сумке, вытащил из нее пригоршню цветных воздушных шариков. Принялся надувать их один за другим, ловко и быстро перевязывая чем-то.

Каждый новый шарик вагоновожатый прикреплял к поручням, к спинкам сидений. Эрика смотрела на синий, висящий над ней. Потом на красный – сбоку. Шарики вздрагивали вместе с трамваем на стыках рельс и то звенели, то поскрипывали так, что у нее шли мурашки по коже. Эрика вспомнила ту самую первую публикацию о серии смертей в городе. Тогда газета написала о несчастном случае с вагоновожатым, тело которого волочилось за неуправляемым трамваем. Значит, это был парень девушки, которая нравилась этому псевдовагоновожатому. Он подкараулил его ночью на маршруте и убил, прицепил к двигающемуся неуправляемому трамваю. Тело, сообщала газета, волочилось несколько километров…

А потом была вторая публикация. В том же самом трамвайном парке произошла еще одна трагедия. От удара электрического тока скончалась девушка, которая собиралась замуж за погибшего вагоновожатого. Очевидно, она не захотела оказаться в руках этого маньяка, предпочла залезть на крышу трамвая и броситься на провода.

Эрика швырнула платье на спинку стоящего перед ней сидения:

– Нет. Ни за что!

Вагоновожатый, спокойно закончив с последним, оказавшимся зеленым шариком, покачал головой. Затем принялся зачем-то расстегивать рукава своей куртки, и не глядя на Эрику, бросил:

– Раздевайся, милая.

– Зачем? – задрожал голос Эрики.

Вагоновожатый почти крикнул:

– Раздевайся!

Она догадалась:

– Ты меня изнасилуешь?

А он так удивился, что перестал копаться с пуговицей на рукаве:

– Что ты?! Я не могу…

У Эрики отошло от сердца:

– Не можешь?

Вагоновожатый кивнул:

– Не могу до свадьбы… У нас все будет, как положено у мужа и жены. Ты сначала наденешь платье, и скажешь, что хочешь быть моей женой.