Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии
Шрифт:
Фамилия Ащева выглядит достаточно искусственной и требует проверки, которую я надеюсь осуществить, прочитав надпись на втором грузике. А на втором грузике имеются выпуклые сектора, каждый из которых, как оказалось, содержит целое слово. Я начал с сектора, на котором виднелся большой знак ГЪ, и прочитал начертанное руницей слово ГЪРУЗИКЪ, то есть ГРУЗИК. Затем стал читать сектора правее. Там было начертано ВЪ СУЗЬДЕЛЕ / МАСЬТЪРА / АЩЕВА / АЩЕВА, то есть В СУЗДАЛЕ МАСТЕРА АЩЕВА (фамилия была начертана двумя разными способами, что подтверждало мое чтение на первом грузике). Теперь у меня уже не оставалось сомнения, что обработкой свинца В СУЗДАЛЕ занималась МАСТЕРСКАЯ ПАВЛА АЩЕВА.
Заметим, что общая часть слов ГЪРУЗИЛО и ГЪРУЗИКЪ, то есть ГРУЗИ, пишется одинаково и выглядит как ГРЗ, хотя знак Г может иметь как приподнятую, так и опущенную перекладину.
Поиски фрагмента надписи со словом ГЪРУЗИЛО. Обратимся теперь к надписи из Масковичей. Нужное слово мы обнаруживаем тут же – это центральный фрагмент. Первая
На этом можно было бы и остановиться, поскольку нужное слово прочитано, и прочитано по-славянски. Однако, выполнив задачу по опровержению скандинавской версии, я еще не завершил выполнение задачи по чтению славянской надписи.
Полное чтение надписи на грузиле. Рассмотрим теперь полный вид надписи на грузиле и попытаемся ее прочитать (рис. 71).
Слева от слова ГЪРУЗИЛО начертаны два знака, нулевой и первый, причем нулевой читается СЕ, а первый оказывается лигатурой знаков руницы ТЕ/ТЬ, И и НЫ, что образует слово СЕТЬИНЫ. Второе слово, согласованное с первым, можно прочитать как ГЪРУЗИЛА. Четвертый знак (по Мельниковой) читается ЗА, знаки правее и мельче – как СЕТЯ (знаки руницы) и МИ (буквы кириллицы); далее идут буквы кириллицы МОС. Чисто слоговое слово СЕТЬИНЫ дублируется таким же словом смешанного написания между знаками 1 и 2, что подтверждает правильность чтения первого слова. Таким образом, полная надпись (без дублирующих слов) выглядит как СЕТЬИНЫ ГРУЗИЛА. ЗА СЕТЯМИ МОС, что можно понять как ГРУЗИЛА СЕТИ, (ЧИСЛЯЩИЕСЯ) ЗА СЕТЯМИ МОС(КЪВИЧЕЙ). Перед нами стандартная владельческая надпись, но не индивидуального владельца, а всего села. Аналогичные надписи известны, например, на берестяных грамотах № 431 и 432 Новгорода, где оба первоиздателя, А. В. Арциховский и В. Л. Янин, отмечают: «Оба поплавка от рыболовных сетей несут одно и то же имя Ильи, написанное, однако, разными почерками и с соблюдением разных орфографических приемов. Указанное обстоятельство заставляет обратить внимание на принадлежность раскапываемой усадьбы, где были найдены оба поплавка, к Ильиной улице древнего Новгорода. Не исключено, что эта находка фиксирует существование уличного имущества, в данном случае бывших в собственности всей Ильиной улицы рыболовецких снастей» [11]. Если продолжить эту мысль археологов, то в случае грузила из Масковичей мы имеем пример общего имущества всей деревни.
Сопоставление двух результатов. Сравним теперь два полученных результата. Е. А. Мельникова, ни секунды не сомневающаяся в том, что прочитала скандинавский текст, получила четыре варианта: КАТ??, КАТ??С, АКТ?? и АКТ??С. Все четыре являются полуфабрикатами, лишенными смысла, что приводит ее к выводу, что чтение и интерпретация надписи не представляются возможными. Я даю единственный вариант чтения, ГРУЗИЛА СЕТИ, (ЧИСЛЯЩИЕСЯ) ЗА СЕТЯМИ МОС(КЪВИЧЕЙ), причем отмечаю наличие трех дублирующих слов: СЕТЬИНЫ и дважды – МОС(КЪВИЧЕЙ). Таким образом, мною прочитаны 5 слов (+ 3 дублирующих) вместо одного, все слова являются осмысленными с позиции русского языка, слово ГЪРУЗИЛА написано именно на рыболовецком грузиле, остальные слова его поясняют; начертание слова согласуется с другими начертаниями на грузилах и грузиках, найденных на Руси (в Старой Рязани и Суздале) в аналогичный период; система коллективной собственности находит подтверждение в надписях на двух рыболовецких поплавках из Новгорода. В прорисях Е. А. Мельниковой фигурируют 4 знака, где первый она разлагает на 2, а после последнего предполагает еще один, но не утверждает этого наверняка. Мною же выявлены 25 знаков на том же памятнике письменности. Из этого конкретного примера видно, что опытный рунолог оказывается в состоянии разглядеть не более 20% знаков написанного текста и при этом путает правую часть с левой, а также наклон знаков. Отсюда, как я полагаю, непредубежденный читатель может сделать вывод о том, что давать рунологам славянские тексты для чтения и интерпретации бессмысленно.
Предварительный негативный опыт. Разумеется, прежде чем браться за анализ надписей из Масковичей, я уже имел негативный опыт знакомства с результатами работы Е. А. Мельниковой. При этом я отнюдь не сомневаюсь в ее профессиональных качествах, когда речь идет о чтении ею скандинавского материала; я лишь показываю читателю меру ее понимания и осмысления славянских текстов. К сожалению, когда я ей демонстрировал дешифровки Г. С. Гриневича, который в качестве славянской надписи попытался прочитать германскую, начертанную рунами, я не предполагал, что позже столкнусь с ее аналогичной, но противоположно направленной позицией, когда эта исследовательница будет славянские надписи читать как скандинавские. Конечно, скандинавский футарк и славянский силлабарий имеют ряд близких и даже тождественных начертаний некоторых знаков, однако большинство знаков – разные; кроме того, славянская руница очень тяготеет к лигатурам и вертикальному расположению строки. С одной стороны, геолог Гриневич, славянский эпиграфист-любитель, наотрез отказался изучать футарки, и даже надпись РУНИКА на обложке книги Антона Платова,
Разумеется, поняв, что данная исследовательница вне предела своих профессиональных скандинавских надписей предлагает совершенно фантастические чтения надписей с территории Руси и их толкования, я решил разобраться, что же все-таки можно считать в ее сочинениях научным, а что – довольно странными домыслами. И поэтому я сначала обратился к надписям, которые мне были известны и ранее, более того, которые я довольно давно прочитал – под пером Е. А. Мельниковой они необычайно преобразились. Начал я с надписей черняховской культуры. Но эти надписи я уже рассматривал выше с отрицательным результатом (№ 20, 25 и др.), поэтому снова к ним возвращаться не буду.
№ 38. Надпись из Масковичей. О ней Е. А. Мельникова пишет следующее: «Фрагмент кости. Длина – 4,8 см, максимальная ширина – 1,3 см. Найден в раскопе II, пласт 6. Глубокими резами нанесены четыре знака высотой 0,7–1,0 см. Знак 1 является руной а. Знак 2 ближе всего по графике к руне и, хотя расположение наклонной ветви слева необычно. Знак 3 неоднократно встречается в надписях из масковичского комплекса, чаще всего – вместе с кириллическими буквами. Однако однозначной фонетической интерпретации он не поддается. Знак 4 может являться руной т. Надпись, таким образом, читается аи?т. Заманчиво было бы увидеть в данной надписи начало широко распространенной молитвы Ave Maria, которое вырезалось на предметах, на стенах церквей и т. д. в различных вариантах: полностью и в сокращении, лигатурами и т. д.… Однако полной уверенности в этой интерпретации быть не может из-за неясности чтения самих знаков» [86, с. 246].
На рис. 72 показано чтение надписи Е. А. Мельниковой (рис. 72, а) и мною (рис. 72, б). Как всегда, прорись этой исследовательницы сделана грубо и потому неточно; вместо 7 знаков получилось только 4. Скопировав надпись точнее, я читаю ее ЗАПЪЛАТА КОСЬТЬ, то есть ЗАПЛАТА КОСТЯНАЯ. Вполне бытовой материал в виде костяной заплаты мог использоваться для любой костяной ручки, где внешняя поверхность стесалась, поцарапалась или пришла в негодность иным способом. Знаки предельно ясны и хорошо читаются. Разумеется, ни о какой молитве Деве Марии на латинском языке тут и речи быть не может – перед нами обычная фантазия исследовательницы.
Кстати, возникает вопрос: имеет ли право эпиграфист копировать не те знаки, которые начертаны на археологическом источнике, а те, которые ему хочется там видеть? Второй пример – и второй профессиональный подлог.
№ 39. Костяное украшение. Е. А. Мельникова помещает весьма интересный рисунок – фрагмент тазовой кости свиньи [45, рис. 51], который в ее более поздней работе имеет № 6.12. Подобно тому как в одном из рассмотренных выше примеров предмет был безусловно рыболовным грузилом, так и в данном случае исследуемый предмет является, без сомнения, украшением, ибо с лицевой стороны (которую исследовательница посчитала стороной «б») нарисован человек на фоне солнца, а на обороте начертан некий небольшой текст. Впрочем, послушаем, что говорит о данном предмете исследовательница: «Длина – 8,7 см, ширина – 3,7 см. Найден в раскопе II, пласт 5. Два, возможно, взаимосвязанных граффити нанесены на обе стороны кости: на одной (А) вырезана надпись, на другой (Б) – рисунок, изображающий полукруг с лучами (восходящее или заходящее солнце?) и слева от него повернутая спиной к полукругу, наклонившаяся назад фигура человека в остроконечном головном уборе (шлеме?). В левой руке человек держит круглый щит, правая рука поднята (?). Оба граффити выполнены одинаково: они процарапаны острым и тонким инструментом, поэтому резы тонки и неглубоки, иногда видны следы повторных рез с целью углубить линию. Трещиноватость поверхности кости препятствует различению процарапанных линий и случайных трещин» [86, с. 229]. Заметим, что тонкость линий или, напротив, их толщина в данном случае не принципиальна, поскольку как руны, так и знаки руницы читаются при любом начертании; однако это хороший прием для подведения читателя к мысли о том, что из-за тонкости линий руны могут быть выявлены эпиграфистом не вполне адекватно, и это не его вина. А уж жалобы на трещиноватость поверхности кости и вообще странны, как если бы эпиграфист был не в силах отличить процарапанный знак от трещины. Помня, что многие предыдущие тексты не были прочитаны, можно предположить, что и на этот раз финал будет тем же, но по «объективным» причинам.
Продолжим, однако, прислушиваться к мнению специалиста по скандинавским рунам. На рисунке, заимствованном из последней работы исследовательницы [86, с. 229], ею выявлены 6 знаков, хотя знаки 1 и 3 – явные лигатуры (рис. 73).
Можно было бы сказать, что по сравнению с предыдущей надписью – это большой шаг вперед, поскольку 60% знаков ею все-таки обнаружено; однако на изображении (рис. 73, а) имеются еще два крестика на втором знаке и разветвление ножки на третьем, то есть еще три знака; эти же три знака повторяются на рисунке с лицевой стороны (рис. 73, б) и, кроме того, там имеются еще 4 знака на фигуре мужчины. Следовательно, всего знаков не 6 и не 8, a 17 (но 3 из них повторяются). Поэтому, хотя прогресс по сравнению с предыдущим примером есть, он невелик – тут выявлено не 20%, а 35% знаков. Естественно, что знаки на изображении мужчины уже относятся к числу неявных (и это демонстрирует относительность деления надписей на явные и неявные); но что действительно удивляет, так это неумение исследовательницы разлагать лигатуры. Принимая лигатуры за исходные руны, она пишет: «Графика знаков необычна, особенно для XII в.» [86, с. 230]. Казалось бы, вот тут бы и усомниться в собственной атрибуции данных знаков как германских рун, подумав об иной системе письменности, – но нет. Погадав немного над чтением каждого знака и дав в качестве результата что-то вроде miahtuuio, что, разумеется, лишено всякого смысла, она приходит к выводу, что «для каждого из знаков может быть предложено несколько вариантов чтения. Это делает невозможным интерпретацию надписи в целом» [86, с. 230]. Опять мы видим великолепный результат, блестяще подтверждающий предположение Е. А. Мельниковой о существовании в Масковичах «участников крестовых походов»!