Вакханка

Но вместо ответа он лишь хрипло выдохнул, заставляя слегка приподниматься и опускаться у него на коленях. От этих лёгких движений его естество начинало скользить по моему “цветку”, раздвигая его лепестки и лаская сердцевину.

Я громко задышала, прикрыв глаза и опустив голову, чтобы никто из окружающих не видел моего лица. Движения, которые Лекс вытворял с моими бёдрами, были почти незаметны из-за постоянного колыхания воды. Оставалось лишь самим не выдать себя. А это становилось все сложнее.

– Как же я хочу тебя, Вакханка, – прошептал Лекс срывающимся голосом, сильнее впиваясь пальцами в мои ноги.

И я начала терять рассудок. Он сводил меня с ума своими остро-опасными ласками на грани дозволенного. Своим мягким звериными тембром, проникающим в самую глубину и задевающему самые сокровенные струны.

Я не знала, что делать. Как остановить, прекратить это безумие, сил справиться с которым уже не было. Я хотела больше, быстрее, интенсивнее. Мои бёдра сами двигались, вжимаясь в его тело, заставляя гладкую мужественность все чаще касаться холмика моего удовольствия. Но это не помогало, не приближало долгожданный ураган.

Лекс дышал хрипло и часто, его тело было накалено до предела. И в какой-то момент я приподнялась слишком сильно, а, когда опустилась, напряжённый огонь его желания вошёл в меня, вырвав всхлип удовольствия сквозь плотно сжатые зубы.

Лекс у меня за спиной зарычал, болезненно прикусив кожу. Но это лишь обострило восторг.

Я понимала, что мы делаем нечто недозволенное. И не только потому, что вокруг сновала толпа народу, но и потому, что сегодня никакой “защиты” на Лексе не было. Однако остановиться было невозможно. Я так сильно хотела его, что все остальное меркло.

Мягко двигаясь на его напряжённой плоти, я сходила с ума, чувствуя бархатную кожу, а не гладкость латекса, жар его тела, а не лёгкую прохладу “изделия номер два”. И мне ужасно хотелось почувствовать в собственном теле волны его удовольствия.

Мужчина дышал все тяжелее, все сильнее управляя мной. Его руки уверенно двигали меня, с силой впиваясь в мышцы ног, не давая возникнуть даже мысли о том, чтобы остановиться.

И в один момент, как удар грома, восторг затопил нас обоих. Огненная вспышка свела судорогой живот и бёдра, его восхитительная твёрдость, наконец, излилась горячей лавой внутри меня.

Не знаю, каких усилий мне стоило не закричать. Кажется, я до крови прикусила губу.

Когда я повернула голову, освобождаясь от его томительного присутствия, он тяжело дышал, закрыв глаза. На лбу блестели бисеринки влаги, мышцы устало расслабились. А потом яркий взгляд обжёг меня своим топазовым блеском.

– Это был самый горячий секс в моей жизни, – мягко проговорил он и улыбнулся уголками губ.

Я хотела фыркнуть, сказать, что он преувеличивает, и вообще так делать было нельзя. Но у меня не хватило слов. Его лицо как будто сияло в солнечном свете и бликах зеркальной воды. А взгляд… Пожалуй, на меня никто прежде так не смотрел.

– Трусы отдай, – сказала я, ухмыльнувшись.

Лекс улыбнулся шире.

– Увы, они уплыли! – он невинно поднял обе ладони над водой, демонстрируя их вызывающую пустоту.

Я на мгновение потеряла дар речи.

– Ты прикалываешься?

И, пока меня удар не хватил, мужчина поторопился ответить, дерзко улыбаясь:

– Мила, Мила, я пошутил!

И достал из-за спины маленькую тряпочку с верёвочками.

Я возмущённо обрызгала его водой, не забывая перед этим схватить вожделенный кусочек нижнего белья.

– Надевай скорей свой купальник, – вкрадчиво проговорил мокрый Лекс, улыбаясь, – а потом тебя ждёт страшная месть.

Я притворно-испуганно взвизгнула, улепётывая на другой конец бассейна. Мощная фигура мужчины медленно двинулась следом. А потом мы долго плескались в прозрачно-золотистых брызгах и хохотали, словно нам было по семь лет.

В аквапарке оказалось довольно много водных горок. На одной из них нужно было, держась за деревянные “санки”, съехать вниз почти под прямым углом. Этот спуск стал нашим любимым. Хоть я и визжала, как испуганная мышь.

Морские львы здесь плавали в отдельном бассейне. Именно львы, а не котики. Хотя, чем они отличаются, понять было невозможно. Может жёсткостью характера?

За некоторую плату тренер “выводил” их из вольера, показывая разные трюки. Как оказалось, кататься на них слишком опасно, добродушием эти симпатичные зверьки под триста килограмм не отличались совершенно. Но один согласился попрыгать через круг, который я держала в руке, а второй даже дал погладить себя за гребешок на голове. Дрессировщик пытался что-то объяснить на ломаном английском относительно этой части тела львов.

– По размеру гребня определяется мужественность их особей, – объяснил Лекс то, что удалось понять. – Похоже, тебе достался самый матёрый самец.

Я тонко улыбнулась, не сводя со своего мужчины дерзкого взгляда.

– Матёрый? Ну не без этого.

Мужчина хмыкнул, оценив мою шутку, и мы направились домой. Ближе к выходу посидели в кафешке, выпили по паре Дайкири и вернулись в прохладу немецкого авто. Лекс немного сетовал, что ему пришлось пить “девственный” вариант. Но обещал сегодня вечером исправить это упущение и приготовить несколько коктейлей прямо у нас дома.

В общем и целом, этот день закончился так же восхитительно, как и начался. Когда солнце клонилось к закату, мы сидели на морском побережье. Солёная вода облизывала белоснежный песок. Его голова лежала у меня на коленях, я перебирала пальцами короткие мягкие волосы, глядя на горизонт. Кувшин с холодной Маргаритой стоял рядом с миской винограда.

– Ты жалеешь о чем-нибудь в своей жизни? – спросила я, задумчиво поглаживая его ушко.

Лекс зажмурился от удовольствия, а потом распахнул свои пронзительные голубые глаза, в которых отражалось небо, и уверенно ответил:

– Да. Я жалею, что не встретил тебя раньше.

Глава 15

Минувшей ночью мой рыцарь уехал в аэропорт и покинул Грецию аж на три дня. Мне было грустно, заранее одиноко и очень тоскливо. Но он обещал, что время пролетит быстро, я не успею и заметить.

Холодильник оказался набит едой, а на столе, несмотря на все мои возражения, осталась лежать маленькая карточка с логотипом National bank of Greece. Лекс долго собирался всучить мне кошелёк с деньгами, но, оценив моё оскорблённое до глубины души лицо, вроде бы передумал. И вот, стоило закрыть за ним дверь и вернуться на кухню, как я поняла: этот мужчина был ещё более упёртым, чем я.