Валентин Катаев
Шрифт:
Директор вытаращил глаза:
— Что? Опять кедровые иголки? И вы тоже? Милый, но для чего же нам вышеупомянутые иголки, если мы трест «Рак-рыба»?
Секретарь пожал плечами:
— Выгодно-с!
— Но объясните, почему?
— Потому-с!
Директор схватился за голову:
— Отстаньте от меня! Мне не нужны кедровые иголки. Поняли? Ступайте!
Секретарь грустно улыбнулся.
— Слушаюсь! и все-таки вам нужно купить кедровые иголки.
Директор повалился головой в бумаги.
На цыпочках вошел курьер. Он осторожно поставил стакан чаю на бумаги
— Товарищ директор! Вам надо купить кедровые иго…
— Вон! — зарычал директор.
Позвонил телефон. Директор сорвал трубку.
Из телефонной трубки послышался тоненький голос:
— Вам надо купить кедровые и…
Директор разбил стулом телефон и бросился домой.
— Маня! Они меня замучили. Обед готов?
Жена сняла с головы шляпку, которую она только что примеряла, нежно посмотрела на директора треста и тихо сказала, опустив ресницы:
— Милый, ты должен купить кедровые иголки!
Директор упал без чувств.
Сонькин работал.
— Ну, как мы себя чувствуем? — спросил врач, ощупывая директорский пульс.
— Нич-чего, спасибо, — бледно улыбаясь, сказал директор. — Кедровых иголок, надеюсь, можно не покупать?
Доктор поднял кверху указательный палец:
— Именно вам надо купить кедровые иголки!
Директор тихо заплакал.
— Господи, на что же мне сто пятьдесят тысяч пудов этих проклятых иголок? Хоть бы граммофонные они были, а то кедровые!
В гостиной попугай кричал через короткие промежутки:
— Вам надо купить кедровые иголки!
Директор спал плохо и видел во сне пожарную лестницу, которая говорила:
— Вам надо купить кедровые иголки. Понятно?
На следующее утро осунувшийся и похудевший директор входил в переднюю треста. Швейцар весело снял с него пальто.
— Ну что, товарищ директор, изволили купить кедровые иголочки?
Директор бросился в кабинет и прохрипел:
— Хорошо! Черт с вами! Позвать этого, как его, который иголки… Манькина… Я покупаю эти самые…
Так я уже здесь, — нежно сказал Сонькин, вылезая из ящика письменного стола. — Вот ассигновочка на пять тысяч рублей золотом. Подпишите. И через пару дней они будут у вас на складе. Мерси! Бегу расплачиваться агентами. До свидания! Моя фамилия Сонькин, не забудьте.
Сонькин стремительно исчез, потрясая ассигновкой.
Директор глухо рыдал.
Продолжение — в судебном отделе любой московской газеты.
Всесоюзная редкость
Мне стоило больших трудов вытащить Ивана Ивановича из дому. Он упирался руками и ногами, презрительно морщился и фыркал.
Наконец-то мы очутились на территории выставки. Тогда а взял гражданина Витиева за рукав и сказал:
— Ну-с! Протрите хорошенько свое меньшевистское пенсне, пригладьте патлы, чтобы они на глаза не
лезли, и любуйтесь. Видите? Это все сделала ненавистная вам Советская власть в итоге невероятно тяжелых пяти лет эволюции. А вы еще, помните, говорили: «Погубили Россию большевики! Демагоги! Предатели!» Ведь говорили?— Говорил, — мрачно сознался гражданин Витиев.
— То-то! А теперь и любуйтесь. Видите — вон киргизская юрта, вон показательная новая, советская деревня… Опять же образцовый скот, инвентарь и сельскохозяйственные машины. Может быть, желаете видеть иностранный отдел? Пожалуйста! Рукой подать… Надеюсь, теперь-то вы не станете отрицать, что глубоко ошибались насчет большевиков?
— Заблуждался, — глухо сказал Витиев.
— Вот и отлично! Теперь погуляйте, посмотрите, поучитесь, так сказать, а мне надо в одно местечко сбегать, я сейчас вернусь. Прощайте!
Через десять минут я увидел, что возле какого-то недостроенного павильона собралась громадная толпа.
— В чем дело?
— Да как же, гражданин! Экспонат. Живого меньшевика показывают.
Я с трудом пробрался через толпу и очутился возле недостроенного павильона. Иван Иванович робко стоял на каком-то пустом ящике и, качая бородкой, неуверенно лепетал:
— Товарищи… погубили Россию… это самое… большевики… демагоги. Хозяйство разрушено… Рабочие голодают…
В толпе раздался дружный хохот.
Рабочий в синей блузе весело подмигнул:
— Ишь ты! Живой меньшевик! И где только такой экспонат достали?
Какой-то мальчишка деловито заметил:
— Ён игрушечный. На пружинку заводится.
— Да ну?
— Вот тебе и ну!
— Ребята, не мешайте слушать, пущай говорит. А ну, ты, волосатый, заводи пластинку про Учредительное собрание!
Иван Иванович растерянно заморгал глазами и, робко кашлянув, сказал:
— Да здравствует это самое… Учредительное собрание.
Толпа залилась дружным хохотом.
— Ай да экспонат!
— Ископаемый, можно сказать. Теперь такого днем с огнем не сыщешь. А ведь в свое время на каждом переулке торчал, и ничего — никто не удивлялся! Переменилась Советская Россия за пять лет! Ох, переменилась!
Обратно мы ехали на извозчике. Я нежно поддерживал потрясенный экспонат за талию. Иван Иванович наклонился к моему плечу и говорил плачущим голосом:
— Не понимаю, для чего эти самые выставки устраивают?.. Только хороших людей обижают. Погубили Россию большевики… Демагоги… Да здравствует Учре…
Я устало махнул рукой.
На территории выставки весело гремела музыка.
Упрямый американец
Четыре часа я водил мистера Смита по выставке.
Я показал ему хлопок, жесть, железо, дерево, кожу, сало… Американец молчал как истукан.
— Мистер Смит, — сказал я задушевно, — товарищ Смит… Ну хоть теперь, когда мы уже все смотрели, скажите искренне и чистосердечно свое мнение о нашей выставке.