Валера
Шрифт:
— Дико извиняюсь, — говорю я, вскинув ладони. — Все свалили. Я решил, что это…
— Кто-то с плохими намерениями? — тихо спрашивает она.
— Типа того.
— Тяжёлое было детство?
— Ну, — я нервно и коротко ржу, касаясь ладонью собственного затылка. — Обычное, наверное, как у всех остальных.
— Так не бывает, — отвечает Света и тут же переводит тему: — Даже если твоя продуктивность ухудшилась, не стоит задерживаться на работе.
— Почему?
— Потому что ты тратишь своё время бесплатно, — говорит она, а затем резко наклоняется. Света вмиг оказывается очень близко и берётся
— Ого… — это реально впечатляет.
Светлана отстраняется. Мы напоследок пересекаемся взглядами, после чего она двигает на выход, но, задержавшись в дверях, вдруг оборачивается и спрашивает:
— Ты же не опоздаешь на пробежку?
Я, что-то накликав там мышкой, сохраняю файл и быстро встаю.
— Не опоздаю! — выкрикиваю, и Светка исчезает за дверным косяком. А я… а я на седьмом небе от счастья расфасовываю все свои вещички по карманам и спешу домой.
Глава 9. Валера хочет выпить
Меня это конкретно задрало. Вот о чём я думаю, пока стою у зеркала в ванной, оттянув копну волос.
Я никогда в жизни не носил подобную шевелюру. Это очень утомительно. И я заебался.
Держа ножницы в другой руке, я собираюсь состричь всё нахер. Да, это может не понравиться Лере, но меня это ебать не должно. Сейчас я решаю проблемы этой клуши и имею право чувствовать себя на все сто, а не на хромые тридцать, и те благодаря моей природной харизме.
Сделав глубокий вдох, я подношу ножницы к волосам. Но отрезать ничё не успеваю. Телефон, завибрировавший в заднем кармане, отвлёк меня.
Выругавшись, я бросаю ножницы в раковину и достаю сотовый.
— Чё хотел? — зажимая трубку плечом и ухом, с ходу спрашиваю.
— Ты почему не на паре? — игнорирует моё недовольство староста.
— Потому что есть проблемы посерьёзнее.
— И какие же?
— Волосы! — отвечаю резко. — С утра я помыл их, высушил полотенцем, а потом попробовал расчесать. И нихуя, блять, они не расчёсываются, только вырываются!
— Феном пользоваться ты не умеешь, да? — Пашка усмехается в трубку.
— Мужики не пользуются феном, — я пресекаю его очередной гон. — Короче, расчесаться не вышло. Так что прямо щас я планирую состричь всё нахер.
Паша молчит несколько секунд. Зато я слышу, как шумят другие студентики. Очевидно, староста тот ещё зубрила и пары пропускает только в экстренных случаях.
В общем, он недолго молчит, а затем цедит сквозь зубы, и звуков на фоне я уже не слышу:
— Не вздумай.
— Это ещё почему?
— Потому что это не твоё тело и не твои волосы.
— Братан, ща это моё тело и мои волосы, — цокаю я.
— Я запрещаю тебе, слышишь?
— А ты кто ваще такой, чтобы мне что-то запрещать?
Мы оба затыкаемся. Лично я жду от Пашки очередной высокопарный высер на тему моего нелегального пребывания в теле Леры. Но как только староста начинает говорить снова, его акцент смещается:
— Ладно, — выдыхает Паша. — Стригись.
—
Чё, ряльно?— Ряльно, — отвечает он. — Если считаешь, что у тебя есть на это право.
— Сука, я так и знал, что ты несерьёзно, — начинаю злиться уже я. — Это всего лишь волосня, чё ты так паришься?
— Да пошёл ты нахер, — неожиданно выдаёт он. — Козёл. — И сбрасывает вызов.
Я остаюсь в ванной и слушаю гудки.
Этот гондон считает, что мне слабо?
Я хватаюсь за ножницы. Но в итоге возвращаю их туда, откуда взял, а сам отправляюсь за пивом. Утро неизбежно испоганено.
***
Тарас был моим первым корешем в Муторае. Мы двигались исключительно ровно и принимали только здравые решения. Хотя иногда и ошибались, как с тем делом по угону тачек, но кто не ошибается, тот на клык брать не гнушается, как говорится.
А ведь всё началось с мелкого бизнеса по продаже сигарет. Мы толкали их в школе всякой мелкоте и даже смогли поднять немного деньжат. Потом, конечно, наши пути разошлись. Мне не очень нравился крёстный Тараса, который взял его в долю. Сам мужик банчил стаффом, и хотя я ничего не имел против натуралки, но однажды, застав Тараса с безумными глазами за фасовкой кристаллов, выдвинул корешу ультиматум. Звучало это примерно так: «либо ты завязываешь с этой хуйнёй, либо я начищу тебе рыло». В итоге мы тогда попиздились, но так было надо.
Примерно полгода мы не общались, Тарас успел крепко подсесть, наделать ошибок, даже полежать в рехабе. Затем он вышел и заявил, что больше не притронется к веществам. Так мы снова начали общаться. Это случилось года два назад. Он ненадолго оборвал все свои связи с семьёй и вышел из бизнеса. Однако Тарас снова угодил в это финансовое болото и охотно помогал дяде. Жаль, что я не успел дойти до тех гаражей, чтобы сжечь их товар к чёртовой бабушке. Рассчитывать на помощь Леры в этом деле глупо. Я даже не знаю, оказалась ли она в моём теле. Номеров братков я не помню. А соцсетей ровные пацаны не заводят. Вернее, заводят, но могут не заходить на них по несколько лет. Так что ответа на отправленные им сообщения ждать также тупо, как рассчитывать на безопасность в тёмных подворотнях Муторая.
Хотя я продолжаю надеяться на то, что батя возьмёт трубку, когда ему в очередной раз позвонит неизвестный номер. Но это едва ли возможно.
Батя не отвечает на незнакомые номера — то ли скрывается, то ли параноит, то ли всё сразу.
Я набираю цифры отца по памяти и прислоняю сотовый к уху, сделав глоток пива. Домой возвращаться не тороплюсь, предпочитаю упругой кровати исцарапанную скамейку под подъездом.
Звонок длится минуты три. Но никто не отвечает.
В итоге я сбрасываю вызов и прячу телефон обратно в карман. Несмешно, бля.
Я чувствую себя преданным и брошенным, как пёс. Таких в Муторае полным-полно. Они ходят на работу, заводят детей и потихоньку спиваются. Но в Муторае это кажется процессом естественным и правильным. Здесь же всё иначе… Самое хуёвое, конечно, это обстоятельства, при которых я оказался в Москве.
Я делаю ещё один глоток пива и задираю рукав толстовки. Это ж надо было додуматься порезать руки. Если выяснится, что Лера сделала это из-за какого-то еблана с зализанным хаером или из-за другой бабской фигни, я побреюсь налысо.