Валиде Хюррем

Тот лишь коротко кивнул, потому как разговаривал ещё очень неуверенно. Взглянув на Гюльхан Султан, Шехзаде Орхан передал ей сына с, предварительно забрав книгу из его маленьких ладошек.

Гюльхан Султан, обернувшись на служанку, стоящую позади, передала ей Шехзаде Сулеймана.

— Возвращайтесь в покои. Я скоро вернусь.

Служанка покорно ушла на руках с мальчиком. Гюльхан Султан с улыбкой обернулась к Шехзаде Орхану, который, не смотря на неё, откинулся на спинку тахты.

— Можешь возвращаться в свои покои, Гюльхан.

Растерявшись от его слов и тона, которым они были произнесены, Гюльхан Султан замерла в нерешительности.

— Шехзаде, я в чём-то провинилась перед вами?

Тот, наконец, обратил свои тёмно-карие глаза к ней, но промолчал.

Поджав губы, Гюльхан Султан поклонилась и направилась к дверям, перед выходом обернувшись через плечо к Шехзаде Орхану, который вновь окунулся в мрачные раздумья

Дворец Хюмашах Султан.

Плохо переносящая беременность, Хюмашах Султан бледная и слабая лежала в постели, мучаясь от сильной тошноты, которая раз за разом превращалась в изнемогающую рвоту.

Михримах Султан сидела рядом с ней, держа дочь за руку, пока обеспокоенному здоровьем супруги Ахмеду-паше пришлось отправиться в Топ Капы по делам государственной службы.

Чувствуя подступающую рвоту, Хюмашах Султан согнулась на тазиком, подставленным Хадижой-калфой.

Михримах нахмурилась в сочувствии и непонимании состояния дочери. С ней, пока она вынашивала саму Хюмашах и её брата Османа, такого не было, и Султанше казалось странным то, что ожиданию ребёнка сопутствует столь сильная тошнота и слабость. Быть может, лекарша была права насчёт того, что Хюмашах более рожать не стоит?

Откинувшись обратно на подушки, Хюмашах Султан устало взглянула на мать.

— Что со мной, Валиде? — раздался её хриплый и тихий голос.

Михримах Султан вздрогнула от него, не узнавая обычно сильную здоровьем дочь.

— Лекарша сказала мне, что твоё тело противится растущему ребёнку, — выдохнула та, улыбнувшись. — Но ты не переживай. Вскоре это пройдет. Зейнаб-хатун обещала, что через несколько месяцев это недомогание пройдёт, так как тело привыкнет к ребёнку.

— Раньше со мной такого не было… А если… Если я не доживу до родов?

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Михримах Султан. — У многих женщин случается подобное при беременности. Просто мы с этим ранее не сталкивались. Будь спокойна. И не придумывай глупостей.

Хадижа-калфа спешно передала тазик служанке, чтобы та омыла его и вышла из покоев, оставив женщин наедине.

— Валиде, с вами было что-то похожее? — тихо спросила Хюмаша Султан, сев немного повыше в постели.

Михримах Султан отрицательно покачала головой.

— Не думай об этом. Всё пройдёт. Главное, отдыхай. Ахмед-паша рядом с тобой. И я здесь.

Хюмашах Султан улыбнулась матери и, помолчав задумчиво, снова обратила к ней серые глаза.

— Валиде, как думаете, если бы отец был жив, что бы он сказал мне?

Михримах Султан мгновенно помрачнела, опустив взгляд, но после тоскливо улыбнулась.

— Он бы сказал, чтобы ты не переживала, так как ты дочь Рустема-паши и Михримах Султан, а значит, преодолеешь любые трудности. Сказал бы, что твоя семья рядом и поможет тебе пережить всё плохое.

Хюмашах Султан грустно улыбнулась.

— Мне его не хватает, Валиде.

Михримах Султан поджала затрясшиеся губы из-за просящихся наружу слёз.

— И мне, Хюмашах. Твой отец был очень хорошим человеком, несмотря на то, что о нём говорили. Да, он был жесток и слегка циничен, но лишь с недругами. Семья была для него превыше всего.

— Мне известно, что изначально вы были против брака с ним.

Михримах Султан мысленно перенеслась в 1539 год, когда ей было всего лишь семнадцать лет, и она была без памяти влюблена в Малкочоглу Бали-бея.

— Верно, — кивнула Михримах, — Тогда я любила другого, Хюмашах. И после свадьбы долго привыкала к твоему отцу. Лишь спустя почти пятнадцать лет брака я, наконец, оценила его любовь и верность. Дело дошло до развода, но Валиде Султан образумила меня. Тогда я поняла, что долгие годы просто не замечала того, что искала.

Женщины с тоской переглянулись в скорби по отцу и мужу.

Топ Капы. Гарем.

Спустившись с этажа фавориток, Сейхан-хатун с улыбкой встретила на себе изумлённые взгляды наложниц.

По заказу ей сшили весьма необычное платье, не похожее на те платья, что носили Султанши и женщины Османской империи.

Из сине-фиолетового шёлка и с накидкой из голубого шифона, присборенной на локтях позолоченными браслетами. На небольшом вырезе платья красовались вышивки золотой нитью, а на талии сверкал золотой витиеватый пояс, украшенный зелёными изумрудами.

Её тёмные длинные волосы были распущены и украшены золотой цепочкой с кулоном, висящем на лбу. Она умело сочетала восточный и европейский мотивы в своих одеяниях, украшениях и поведении.

Церера-хатун, недовольно смерив взглядом Сейхан-хатун, поднялась с дивана и направилась к Сюмбюлю-аге, в уголке разговаривающему с какой-то калфой.

— Сюмбюль-ага.

— Чего тебе, хатун? Ты не видишь, мы разговариваем?

— Сейхан-хатун ведёт себя как госпожа. Всем указания раздаёт. Пристало ли раб…

— Она — беременная фаворитка султана, хатун, — раздражённо возразил Сюмбюль. — Теперь она в почёте. А ты своими делами занимайся.

Топ Капы. Покои Нурбану-хатун.

Распахнув веки, султан Мехмет сонно осмотрелся. С улыбкой он заметил тихо спящую Нурбану, повернувшейся к нему спиной.

Поднявшись и одевшись, он пригладил свои взлохмаченные чёрные волосы и, мимолётно взглянув в зеркало, вышел в открывшиеся по его стуку двери, бросив прощальный взгляд на спящую черноволосую женщину.

Пока он возвращался в султанскую опочивальню, то заметил, что спустя долгое время, наконец, чувствовал себя счастливым.

Едва двери открылись перед ним, султан Мехмет озадаченно нахмурился, увидев Валиде Султан, стоящую у его письменного стола спиной к дверям.

— Валиде? Что вы здесь делаете?