Вальпургиева ночь

Однако голова моя была забита вовсе не учёбой, а совсем иными вещами. Нет, я не думал, как бы съесть очередную конфету, пряник или ещё что-то. Меня настораживало поведение отца Аарона. Служители монастыря говорили мне, что он строго поститься и почти ничего не ест. Однако его вид сильно отличался от вида остальных монахов. В то время, как они были бледными и безжизненными, щёки Аарона были покрыты румянцем, и весь он бодрствовал и цвёл.

Аарон редко появлялся на богослужениях и вообще очень редко выходил из своего домика, возле монастыря. Я часто спрашивал у монахов, почему архимандрит не появляется при богослужении и проповедях, на что каждый монах, каждый раз отвечал мне с одинаковой лаконичностью: «На то воля Божья». Мне порядком это надоело. Меня раздражало то, что я, ребёнок, должен поститься и выглядеть, как старик, а архимандрит мог есть, что угодно.

В скором времени в школе-интернате появился ещё один ученик – Джозеф. Ему было примерно шестнадцать. После нескольких дней обучения, он так же стал задаваться вопросом: «Почему отец Аарон не участвует в церковных обрядах?». Он долго спрашивал у всех об этом. Один раз мне и Джозефу довелось с ним встретиться в узком монастырском коридоре. Мне пришлось пройти дальше, а Джозеф обещал спросить у отца Аарона, где он пропадает. Я, сделав вид, что тороплюсь, скрылся за углом и подождал Джозефа.

– Ну что, что он ответил? – спросил я, когда Джозеф шмыгнул ко мне за угол. – Почему он не появляется в монастыре?

На что Джозеф, спокойно и совершенно лаконично ответил мне с равнодушным лицом:

– На то воля Божья.

Я очень удивился и решил, что дальнейшие расспросы просто бесполезны. Самого Джозефа я понимал, как парня совершенно испорченного. Каковым он и действительно был. Он обижал Петра и считал его помощь «недостойной» и «ничтожной». Романа он ненавидел всею душой, однако с ним был очень любезен и на слова не скуп. Старик не обращал внимания на эти глупости. Джозеф говорил мне, что он атеист. Но, как и все, кто находился в монастыре, он молился, я не понимал, какая ему в этом нужда, если он атеист?

Так вот, в тот момент я и подумал выбраться из монастыря и подглядеть за архимандритом в окно его домика. Это была задача не из лёгких, так как выбраться из монастыря можно было только в промежуток между часом и трём часами ночи, так как в остальное время монастырь бодрствовал. Но ничто не могло остановить меня в восстановлении справедливости и ночью, пол второго, я встал, оделся и по скрипучему монастырскому полу поплёлся к выходу.

Я ещё никогда ночью не ходил по монастырю, хотя в досуг часто исследовал его днём. И если днём он казался мне мрачным, то ночью он был просто жутко страшным и поражал моё детское воображение. Идя по коридору мне казалось, что в тёмных его углах таятся неведанные человеческому глазу монстры, скрывающиеся здесь во тьме от взора Божьего. От этого они казались мне ещё безобразнее, и я ускорял шаг. Сводчатые потолки нависали у меня над головой и я боялся обратить к ним взор, они были поглощены мраком. Каждый мой острожный шаг отдавался звонким эхом и стремительно пролетал в виде звука по коридорам, пересекая залы.

Наконец я вышел из монастыря, на своё удивление отметив, что Пётр, который был ещё и сторожем, сладко спал в эту ночь. Бесконечное чёрное небо усыпали звёзды, тёмные деревья покачивались от ветра, и я почему-то с тревожным чувством страха зашагал к домику архимандрита. На улице не было освещения, не считая звёзд и луны. Поэтому густая зелень деревьев давила на меня с обеих сторон, и я как мог ускорял шаг. Наконец, не выдержав нагнетания мрака, я пустился во всю прыть и через несколько минут оказался перед домом отца Аарона.

В окошке слабо теплился свет и, встав на цыпочки, я осторожно заглянул в него. За столом сидел архимандрит с котом на коленях, ласково поглаживая его, а напротив отца Аарона сидел какой-то человек, одетый в мантию и с козлиной бородкой.

– Я глубоко надеюсь, дорогой друг, - сказал мужчина Аарону, - что завтрашней ночью все монахи будут спать.

– Безусловно будут, господин, - отвечал архимандрит.

– Нам нужно больше лошадей, - вновь заговорил неизвестный.

– Непременно будут и…

Аарон понизил голос и мне стало совсем неслышно. Но говорили они о очень важном событии, которое, как я понял, должно было случиться завтрашней ночью.

– Так значит в полночь? – чётко расслышал я слова неизвестного.

– В полночь, господин. – ответил Аарон.

– А кто это у тебя там в углу? – спросил мужчина с козлиной бородкой.

– Ах, эта кошка. – ответил Аарон.

– Чья?

– Энмеркар притащил.

Кот на коленях Аарона зашевелился, спустился с колен хозяина и, сделав пару шагов, превратился в чертёнка. Он был маленький, ростом примерно до колен Аарона. Из головы торчали рога, а вместо ног – козлиные копыта. Маленькие злобные глазки его сразу же забегали, он поклонился мужчине с козлиной бородкой и сказал, хриплым, отвратительным голосом:

– Принёс, чтоб позабавиться.

– Выбросить, - сказал мужчина.

– Сию же секунду, господин, - чёрт схватил белую кошку за хвост и ушёл.

Я посторонился, оторвал глаза от окна и присел. Холодная испарина покрыла лоб, и кисти рук оледенели. Неожиданно я услышал, как со скрипом открылась дверь и чёрт с силой кинул кошку с порога. Дверь закрылась. Я встал и на цыпочках подошёл к кошке. Бедняжка ударилась, я взял её на руки и прижал к себе. Из дома Аарона послышался хохот, я мельком взглянул в окно и увидел человека с козлиной головой и копытами, и чёрта, сидящего на против. Я отвернулся, зажмурился и произнёс: «Свят, свят, свят»…

Я шёл в свою комнату, смотря в пол, крепко прижимая к себе кошку и читая шёпотом молитву. Чертовщина в Божьем храме казалась мне невозможной, я считал, что это самое защищённое место. Но даже здесь безумствовали бесы. Я лёг в постель в одежде, вместе с кошкой. Она тихо посапывала, совершенно не стремясь покинуть меня. Я смотрел в потолок.

Не спавши ночь, добром не поевши утром, самочувствие моё ухудшилось, но брат Роман был непреклонен. Я рассказывал ему наизусть псалмы, затем переписал четырнадцать страниц из Библии, написал два сочинения, и он позволил мне передохнуть. Я сидел и думал, не рассказать ли ему.

– Роман, - произнёс я, решившись.

– Что? – раздражённо спросил он.

– Я нашёл кошку, - быстро сказал я. – Она очень голодная, можно её чем-нибудь покормить?

– Кормить нечем, - резко сказал Роман, - отнеси её туда, где взял.

Я пошёл в свою комнату, на кровати лежала кошка, которую я назвал Лиззи. Я взял Лиззи на руки и понёс якобы к выходу. На ступенях монастыря сидел Пётр, подперев щёки руками и молча глядя перед собой. Я с кошкой на руках присел рядом с ним. Он одним глазом глянул на меня, залез в карман и так же молча протянул мне медовый пряник. Я взял пряник и стал жевать.

– Бледный ты сегодня, - сказал Пётр.

– Плохо спал, - ответил я.

– Почему?

– Кошка. – ответил я и протянул Лиззи Петру.

– Спать не давала?

– Голодная. Роман не хочет давать ей поесть.

Пётр встал и ушёл в монастырь. Я оглянулся на него, пожал плечами и продолжил жевать пряник. Через пять минут Пётр вышел с миской молока.

– Пусть поест, - сказал он, ставя миску на землю.

Я отпустил Лиззи, и она жадно накинулась на молоко. Она чмокала так, как я не чмокал пряником, хотя тоже был порядком голоден.