Вальпургиева ночь

– Какое сегодня число? – спросил Пётр.

– Тридцать первое апреля, - ответил я.

– Отец уже приезжал на этой неделе?

– Был на прошлой неделе.

Я съел пряник и отряхнул ладони.

– Ещё? – спросил Пётр.

– Нет, спасибо. Роман увидит.

– Бог с ним.

Пётр вынул из кармана шоколадный пряник и дал мне.

– Какой бы не был строгий пост, ребёнок должен питаться… - сказал он.

Я с жадностью съел пряник, поблагодарил Петра и поспешил обратно в монастырь. Стоит отметить, что Пётр нравился мне больше всех. Своей молчаливостью, какой-то простой добротой и силой духа. Сколько раз Роман колотил его плёткой, ругался и выгонял из монастыря на ночь на улицу, но Пётр всё сносил, хотя одной рукой мог бы сладить с назойливым стариком. Тогда я не понимал, почему взрослый мужчина (Петру было около сорока) метёт двор и охраняет монастырь. И только позже я заметил, что он хромает на одну ногу и что одна рука у него немного короче другой. Из-за чего ему было трудновато выполнять тяжёлую работу, хотя силы в нём было очень много.

День прошёл так же, как и все остальные. Про чертовщину я не смог никому рассказать, и чем ближе к вечеру, тем явственнее мне стало казаться, что всё, что было ночью, было только сном.

Но вот тьма поглотила небо. Монастырь уснул. Кошка сидела у меня на постели, прямо передо мной. Я не мог сомкнуть глаз, я думал, что же произойдёт сегодня ночью. Время близилось к полночи. Кошка косила глазом на окно, я лежал смирно. Вдруг я услышал на улице шорох. Какие-то шаги, стенания, хохот. Я встал и подошёл к окну. Ставни выходили на монастырский сад.

Я отпрянул. Там, в саду, шли мириады бесов и страшных, нагих женщин с растрёпанными волосами и бешенными глазами. Каждая женщина шла под руку с чёртом, а за ними тащились призраки, безжизненные, безликие, они болтались вокруг своей оси, медленно волочась за ведьмами, издавая жуткие стоны. Толпа подтянулась к большом валуну, голому и серому, он стоял там оттого, что монахи не имели возможности его убрать. Одна из ведем, с чёрной диадемой на голове, поклонилась перед камнем и, возложив на него руку, расхохоталась. Её подхватили другие ведьмы взрывами звонкого смеха. Камень вдруг обратился в длинный стол. На нём появилось множество лошадиных черепов. Откуда ни возьмись появилась в толпе знакомая мне компания. Отец Аарон, чертёнок, болтающейся у его ног, впереди компании вышагивал высокий господин, с козлиными копытами, рогами и тёмным, торжествующим лицом.

Толпа из ведем и призраков расступилась в поклоне. Господин прошёл к столу, вскочил на него и уселся посередине. Ведьмы стали подходить к нему и целовать колено. Я видел во всём этом адскую кутерьму, над столом сгущалась чёрная туча. Мне стало тошно и жутко страшно. В монастыре царила звенящая тишина. Кошка моя забеспокоилась и тревожно стала ходить по полу.

Я сел на кровать и попытался себя успокоить. Но вот тишину нарушила неистовая, бешенная музыка. Я подпрыгнул на постели и подскочил к окну. На дереве сидел мохнатый, ободранный чёрт и играл на скрипке кошачьим хвостом. Их было много, они сидели на деревьях и конвульсивно играли, скрипки их издавали скрипучие, визжащие звуки. Всё чёртово сборище пустилось в пляс.

Я стоял очумевший и смотрел на дьявольские вальсы. Ведьмы хохотали и кружились, кружились в танце с чертами, вокруг витали бесплотные, обречённые призраки и стонали, стонали… У меня закружилась голова. Я ухватился за подоконник, чтобы не упасть. Вдруг из-за угла монастыря тихонько вышел кое-кто гораздо реальнее, чем всё это сборище. Он вышел с виллой в одной руке и со свечой в другой.

Пётр был одет в пижаму, на голове был колпак. Вид его был сонный, помятый и порядком испуганный, он со страхом озирался на нечисть. Одна из ведем заметила бедного мужчину, и тот час же музыка смолкла. Ведьма что-то крикнула визгливым, противным голосом, и призраки и бесы кинулись на Петра. Он отбивался виллой и махал свечой, до тех пор, пока свеча не упала и не погасла.

Я был очень напуган. Петра нужно было выдирать из когтей нежити, иначе они бы его погубили. В то же мгновение я принял решение разбудить Джозефа. Отправившись к нему в комнату, я размышлял на ходу. Я знал, что нужна лишь молитва и святая вода, но мне казалось, что веры у меня слишком мало, и свет Господне на меня не прольётся. Вскоре я уже был у кровати Джозефа. Я еле смог разбудить его, из окна его комнаты не было видно дьявольское собрание, поэтому ему пришлось поверить мне на слова. Быстро я сообразил, что брат Роман нам бы помог. Стремглав мы помчались к нему в келью.

Брат Роман не желал вставать. Он не поддавался ни на какие наши усилия. Джозеф предложил облить монаха водой, на что получил мой резкий отказ. Роман спал крепким, беспробудным сном. Я велел Джозефу взять святую воду, а сам прихватил молитвенник.

Я бежал по монастырю не боясь разбудить монахов, им нужно было вставать, мы должны были спасти Петра и прекратить дьявольщину во владеньях Господа. Я и Джозеф выбежали на улицу. Когда он увидел то, о чём я ему говорил, он пришёл в ужас.

– О Боже мой! – вскрикнул Джозеф.

– Молчи! – шикнул я на него.

Но было поздно. Дьявольские отребья заметили Джозефа и мерзкая ведьма, вцепившись ему в руку, потащила за собой. Он завизжал, забрыкался. Джозеф выронил святую воду из рук и изо все сил стал кричать. Я выбежал из-за угла и увидел, как Петра связали и положили на стол. Черти смотрели на него голодными глазами, разевая свои бездонные пасти и издавая какие-то страшные кряхтящие звуки. Джозефа тащили туда же. Я завопил:

– Читай молитву, отгони бесов!

Джозеф прекратил кричать, на мгновение смолк, а потом громко зачитал молитву. В глазах его горел ужас, он отбивался ногами и кое-как руками, ведьмы громко смеялись и от его молитвы лишь щурились немного. Все они огромной гурьбой собрались возле стола, их внимание было поглощено лишь двумя нежданными гостями. Я слышал, как кричал что-то Пётр, но бесы его тут же заткнули.

Мешкать было нельзя. Я поднял святую воду, открыл молитвенник и стал читать первую попавшуюся на глаза молитву, громко и чётко, хотя едва чувствовал руки и ноги:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; -я остановился на мгновения, ведьмы в смердящем ужасе обернулись, глаза их были наполнены яростью, бесы неистово перекосились и готовы были растерзать меня, я за секунду набрал воздуха и громко произнёс: - и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Бесы и ведьмы ринулись на меня, дьявольские когти сверкали в ночи, клыки блестели, а глаза горели злобой и отчуждением. Я стал брызгать на них святой водой и нежить не могла подойти ко мне близко. Коварные твари обступали меня со всех сторон и тянули ко мне свои мерзкие грязные руки.

– Отче наш, сущий на небесах! – воскликнул я с силой,- да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Черти сощурились, закрыли копытами уши и поплелись в стороны. Ведьмы кричали, чтобы заглушить мою молитву, но она звучала так ясно, так чётко, что я сам испугался. Ведьмы подступили очень близко и я подумал – вот и конец мой пришёл. Вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Сгинуть здесь, в лапах нечисти – так это позорно! Я не просветлился, я не стал лучше! О, Боже, Боже! Как же мне не хотелось умирать! А что будет с отцом? Он же умрёт от горя! О, Боже, Боже! И собрав последние силы, пролив последнюю каплю святой воды, я вскрикнул отчётливо и громко: