Вальс с негодяем
Шрифт:
— Уильям… Я не хотела бежать от тебя… Я никогда бы не сделала это, знай, я, что ты согласишься со мной, и поступишься благородством и честью… Я не могу стать твоей женой теперь.
— Почему?
Его голос был похож на стон. Он прижимал её так крепко, что она чувствовала каждый мускул его тела, он горел, словно в огне… Белла почувствовала, как в ней просыпается желание…
Ей хотелось ощутить вкус его поцелуя, вкус его кожи, тела… Она думала о том, что слившись с ним в одно целое она сможет избавиться от наваждения, которое вызывал в ней другой мужчина…
— Уильям…
— Почему?
Граф
Le Baiser… Её мечта…
Они оторвались друг от друга только тогда, когда уже не могли дышать…Но он все еще крепко прижимал её, так что она чувствовала силу его возбуждения. Белла понимала невозможность осуществления этого союза, и слезы сами собой текли по её щекам…
— Почему, Белла?
— Я… я ношу его ребенка… Я не могу принести в ваш дом бастарда… Возможно, потом… Если вы захотите взять в жены женщину, которая лишилась чести…
Она кивнула, не в силах больше произнести ни слова… Он опустил руки. Отошел в сторону.
Внезапно Белле захотелось одного, чтобы он схватил её в охапку, прижал к себе, поцеловал и сказал, что согласен быть с ней несмотря ни на что…
Каждое мгновение, что он стоял там, у окна, обхватив себя руками и опустив голову, каждое мгновение она ощущала жгучую боль…
Он не должен был прощать её. Он не должен был принимать её. Все, что он мог сделать для неё сейчас — помочь убраться из Лондона, из Англии, из его жизни…
Или…
Или разыскать Суита и заставить его жениться на ней…
Но он отвернулся от неё. Как она сможет прожить жизнь с человеком, который отвернулся? Как она станет женой того, кто отвернулся?
Белла вздрогнула, почувствовав на себе взгляд Уильяма. Это был больной взгляд. Глаза мужчины страдающего и мучительно старающегося побороть страдание.
О, дай мне знак! Дай же хоть какой-то знак!
Он опустил руки, потом поднял их, словно призывая её к себе, и Белла бросилась в его объятия.
О, если бы можно было облегчить его боль!
— Люблю тебя, люблю, люблю…
Он шептал это словно в бреду, покрывая поцелуями её щеки, шею, лоб, глаза, губы…
— Моя, только моя. Навсегда!
— Уильям…
— Скажи, что ты будешь моей! Скажи!
— Да, Уильям, да! Я твоя! Я хочу быть твоей!
Они опустились на кушетку, руки Уильяма блуждали по её телу, словно заявляя свои права…Он расстегнул пуговки на корсаже, высвобождая её упругую грудь. Его длинные пальцы были удивительно нежными…
— Белла… Господи, как ты прекрасна!
Его поцелуй опалил мягкую плоть её соска. Уильям действовал осторожно и не слишком умело — казалось, он боится сделать что-то не так, испугать её. Это было приятно, очень приятно, более чем приятно…Она таяла в его руках… Ей так хотелось почувствовать его всего…Хотелось, чтобы он сделал с ней то же, что делал Гэбриел… Но она не должна думать о Гэбриеле… Не должна! С ней Уильям, её Уильям! Её
любимый!Он оторвался от её груди, тяжело дыша…
— Белла… я не должен… я не могу…
— Уильям, пожалуйста! Я хочу! Мне это нужно! Мне нужен ты!
— Белла… я не хочу так… Я буду не лучше чем…
Он не смог произнести имя брата, но она все поняла, хотя оценить его жест было трудно, особенно в том состоянии, в котором она находилась.
— Ты никогда не будешь похож на него! Ты совсем другой! Я люблю тебя! Уильям, пожалуйста! Я хочу дать тебе это!
— Родная моя, ты дашь мне это… очень скоро… осталась всего неделя… Семь дней и ты моя… навсегда!
Его поцелуй был нежным, трепетным… Прощальный поцелуй… Он проводил её до спальни, коснулся лбом её лба на прощание. Его голубые глаза излучали такую нежность, такую любовь…
Ей опять приснился тот сон… Остров, томик Шекспира, шампанское… Топот крохотных ножек по росистой траве… Она распахивает объятия и её окружает необычный сладкий запах и тепло, щечка, мягкая как шелк прижимается к её щеке. Небо такое голубое — ни одного облачка. И глаза рядом — такие голубые… В этот раз с ней на острове был Уильям. Они были там втроем. Белла, малыш и Уильям. Её семья. Их семья.
Значит, так тому и быть…
День свадьбы был холодным и пасмурным. Октябрь принес неожиданно холодную и промозглую, даже для Лондона погоду. Видно природа решила взять свое, отыгрывалась за слишком теплый август и сентябрь…
Свадебное платье Беллы было из нежного пудрового шелка, отделанное золотым кружевом и кружевом цвета персика. Золотое кружево было то самое, семейное… украшавшее ранее венчальное платье её матери, еще раньше — бабушки, которой она почти не помнила…Мадам Жюли превзошла себя. На каждой примерке мастерица лила слезы, приговаривая, что она знала — Белле недолго ждать своего счастья.
Легкий плащ из белого бархата согревал невесту. В ушках блестели серьги с розовым жемчугом. На шее жемчужная нитка — слезы блестели в глазах у тетушки, когда она надевала украшение на шейку Беллы…
Все было исполнено, как и задумано. И все было прекрасно. И даже туман, дождь, ураган и снегопад не могли бы испортить солнечного настроения невесты. Казалось, она сама сегодня — солнечный свет!
Вики плакала, украшая прическу Беллы флердоранжем.
— Дорогая! Ты так прекрасна!
— Спасибо, милая Виктория! Я сохраню эти цветочки, и когда ты будешь выходить замуж, я украшу ими твою прелестную головку! Это будет наша новая традиция!
— Точно! На свадьбу будет обязательно нужно надевать что-то чужое!
— Да! И что-то старое, старинное, как эти кружева!
— И обязательно что-то новое!
— Ой, смотри! Рифма! Что-то старое, что-то новое, что-то чужое и что-то…
— Голубое!
— Почему голубое? Лучше золотое!
— Нет, голубое! Как небо! И как глаза моего жениха!
— А если у моего жениха будут серые глаза?
— Все равно голубое! Потому, что это я придумала!
— Белла! Ты счастлива?
— Да, да, я счастлива! Я… самая счастливая невеста в мире!
— Наверное, так думают все невесты!