Вампир демону не эльф

Граф де Хэнедоара улыбнулся с невероятным гм… ну, пусть будет счастьем, поскольку улыбка вышла слишком радостная и добродушная. А так… ну… вдруг это и впрямь выражение счастья у аристократов?

– Поверьте, моя дорогая госпожа Фру! Я всецело на вашей стороне и готов всячески поспособствовать вашему счастью. Ведь и судьба тина Мура мне небезразлична: только женившись, ты начинаешь ценить свое счастье, каким его раньше и не знал.

– Ах, граф, но как же быть? – сморкаясь в объемный платок, больше похожий на банное полотенце, всхлипывала Мила.

– Как быть? Я… да-да, я помогу вам, – успокоил гному граф. – Но вы должны четко следовать моим инструкциям: не спрашивать «зачем?», не уточнять «для чего?», а делать то, что я скажу. Согласны?

В принципе де Хэнедоара мог и не спрашивать…

Если вечер был хорош, то утро по определению не может быть таковым. Оно вообще редко бывает хорошим, а после вчерашнего было просто ужасным. Мысли Глэна разбегались похлеще тараканов, но ощущение катастрофы сияло ясным солнышком, заставляя хотя бы разлепить глаза. Получилось это далеко не с первого раза и даже не с двадцатого. Взору Адияри предстали знакомые беленые стены, широкий деревянный шкаф, стол, щедро заваленный бумагами, любимое кресло, занятое какой-то девицей… Стоп! Какая девица? Откуда?

– И-и-и здрасте! – оторопело выдохнул парень, разглядывая девушку с практически белыми волосами и… белыми кошачьими ушами.

– И вам не кашлять! – не то чтобы радостно осклабилась кошка, но и кидаться не стала.

Глэн был в шоке. Глэн хотел повеситься. Или удавиться. Или заколоться. Или спрыгнуть с крыши и разбиться. Мысли-тараканы почувствовали свою власть и широким строем вернулись на свои места, отчего картина стала проясняться. И вот от этого захотелось повеситься. Два раза. Или удавиться. Два раза. Или заколоться. Десять раз – чтоб уж наверняка. Ведь перед ним сидела не просто незнакомка, выдернутая из другого мира. Это была жена. Его жена. Жена Глэна Адияри…

– Жена… – проскулил Глэн, сползая в спасительный обморок.

Кара-и-Наис сперва была в бешенстве: ее, одну из лучших снежных призывательниц, выдернули из родного дома, как нашкодившую кошку. Потом бешенство схлынуло, и пришел страх: ее украли враги, чтобы ослабить безопасность родного клана. Однако вокруг был незнакомый мир. Да-да, именно так: Кара не отличалась скудоумием и тупостью, а магическую школу окончила если и не на «отлично», то без троек точно. Значит, вариант с врагами исключать не стоит, но маловероятно, что псы-бахаи потратили столько сил на перенос одной призывательницы. Пусть и одной из лучших.

Лежащий на кровати парень – худой, вихрастый, весь какой-то всклокоченный – не вызывал страха, скорее жалость и сочувствие: кошка по себе знала, что перебор с алкоголем до добра не доведет. А судя по помятости морды лица вынужденного соседа, возлияния длились не один день.

Проснувшийся парень медленно оглядывал комнату, потом испуганными глазами воззрился на Кару, выдохнул что-то непонятное и вырубился. И что с ним теперь делать? Кара нутром чуяла, что не без помощи сего субъекта она оказалась в чужом мире. Придется приводить в чувство.

Махнув под носом у парня махаором – порошком для первой стадии призывания, весьма едким на запах, Кара-и-Наис решила выяснить нужное.

– «Жена»? Ужас, Снег, какое страшное слово. Не знаю, что оно означает, но у нас в Найрабе ничего хорошего на «ж» не начинается: жужий, жалвийка, жальщик. Ну разве что жнец – и то: в жнецы приличные люди не идут.

– Послушай, хм… будь душкой, дай воды, а? – Подозрительный субъект мужского пола так жалобно скривился, что кошке и впрямь захотелось подать ему стакан воды. Была бы еще вода в комнате… «И вообще, он бы меня еще ковриком назвал! [1] » – возмутилась про себя девушка.

1

Душка – циновка на найрабском общем.

– Тебе сейчас вода не на пользу: от обычного похмелья перейдешь к опьянению, а я сиди и радуйся?

– Ну так с больной головой я все равно ничего хорошего не сделаю, – пожал плечами парень и тут же скривился от боли.

– Хм, я знакома с тобой всего ничего, но хорошего пока не заметила. А уж объяснений по поводу моего появления и подавно, – кошка многозначительно посмотрела на мага.

– Мм… э… как бы это сказать… – парень опять стал увиливать от ответа.

– Как есть, так и скажи, – Кара вела себя все еще миролюбиво. «И это меня в семье называют нетерпимой?»

– Ну, понимаешь, мы ж на свадьбе у друга были. Мы его первым женили. Ну, собирались. Сперва был мальчишник, потом девичник. Или наоборот? Не суть важно. Потом у ворот с чарками встречали, потом за стол усадили, ну и пошло-поехало. В храме все практически никакие были, даже невеста с женихом в сторону дышали и по прямой идти не могли – всё из стороны в сторону бросало. Каким-то чудом держался Бадристер, но толку от этого ноль. А мы с Саваришем, еще одним другом, если что – не при делах. А там пентаграмма была. Не такая уж и пентаграмма, так – выщерблено, выбито, стерто, но при желании можно и увидеть. А тут еще вино разлили… Жаль, конечно, хорошее было. Наверное. Не помню. Но точно было. А тут эта пентаграмма… Ну мы и того ее, закончили, в смысле. В смысле Савариш достал какую-то палочку, а я ею остальное дорисовал, друг-то не маг, и даже рядом не стоял! Тут ты и появилась. Поскольку в этот момент Тофр с невестой в очередной раз сбились с курса и угодили куда-то в стену, мы с тобой оказались на пути у жреца. Ты – вся в белом. Я – почти в черном. Ну и… вот… собственно, так нас и поженили…

– Что ты подразумеваешь под словом «поженили»? – решила уточнить кошка, впрочем уже догадываясь о сути.

– Ну… видишь ли… э… как бы это… Короче: я – муж, ты – жена! – типа объяснил парень.

– В смысле? – Кара решила проявить природную вредность.

– А?.. Ну… это… когда двое семьей живут. Хозяйство, там, общее, дети, то-се…

– Понятно… – М-да, все вышло так, как Кара и подозревала: после чужемирного обряда она теперь чья-то сивиани [2] . – Звать-то тебя как, мужжж?

2

Сивиани – жена на найрабском общем.

– Глэн. Глэн Адияри, – странно выдохнул парень, будто прощаясь с жизнью.

– И что делать будем? – задала насущный вопрос кошка.

Ответить Адияри не успел, потому что дверь резко распахнулась, ударилась о стену, срикошетила назад, въехав в пытавшегося войти кого-то. Кого точно, Кара рассмотреть не успела, ибо дверь уже захлопнулась.

Второй раз дверь открылась не столь яростно, и в комнату ввалился толстячок, еще более встрепанный, чем сидящий на кровати сивиан [3] .

3

Муж на найрабском общем.

– Глэн! Глэн! Мне кошмар приснился! Ты пентаграмму достроил и кого-то вызвал! – громко начал с порога толстячок, но по мере высказывания речь его замедлялась и стихала. Ну еще бы, ведь взор его был прикован к сидящей на кровати кошке. – И… здравствуйте… – прохрипел-просипел пришедший, медленно сползая на пол.

– Савариш… – выдохнул Глэн, хватаясь за голову.

– Тот самый друг? – уточнила Кара, так, на всякий случай.

– Ага…

– Не кошмар… – Савариш последовал более раннему примеру друга, в смысле потерял сознание.