Вампиры – дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов
Шрифт:
Катя заслышала голос и остановилась. Громко позвала Вильяма, но мужской голос где-то вдалеке тут же стих - воцарилась тишина. От нее сделалось не по себе. Внезапная мысль, что в подземелье может быть кто-то еще, помимо нее и Вильяма, напугала.
«Молодец! К старейшинам отправилась, а сама дрожу тут как осиновый лист. Ну и вампир из меня получился», - сердито думала она, быстро шагая по тоннелю.
Она вновь попыталась звать своего незадачливого провожатого, но от стены к стене гуляло лишь эхо.
Через некоторое время, так и не обнаружив Вильяма, Катя не на шутку испугалась. Теперь она была абсолютно сбита с толку.
Мог
Предположение о ловушке девушке совсем не нравилось. Ей не хотелось думать так о Вильяме. Она не верила, что он способен на подобный обман, такую подлость. С другой стороны, она прекрасно знала: если Вильям во что-то верил, он мог пойти на многое, лишь бы справедливость восторжествовала. Как раз это ее и пугало, не позволяя заранее снять с друга все обвинения.
Вкус его поцелуя еще оставался на губах как дуновение прошлого - зимы, где она была влюблена в зеленоглазого красавца из парка, и снег не таял на его черных, как ночь, волосах…
Катя улыбнулась от воспоминаний.
Вильям был частью истории - ее и Лайонела, связующим звеном, не позволившим в свое время цепи разорваться. Девушка знала, не дай он ей играть с собой, отвернись от нее, она ни за что бы не сумела добиться Лайонела. И теперь, понимая, что Вильям в ее истории любви стал лишним, она мучилась. Трудно было помнить их единственную ночь. А теперь видеть его глаза с застывшим в них вопросом, улыбку, за которой скрывалась печаль, чувствовать, что каждое прикосновение к ней для него по-прежнему что-то значит.
Его отъезд в Сенегал стал для нее спасением, позволил ненадолго забыть, на что она пошла ради Лайонела и бессмертия. А внезапное возвращение превратилось в ежедневную пытку.
«Не думать, не думать», - сказала себе Катя, подтягивая сползающую с плеча сумку. Все эти мысли действовали на нее угнетающе. Хотелось выключить их, как когда-то хотелось, чтобы смолкла музыка в голове.
Девушка увидела по обе стороны тоннеля узкие коридорчики. Свернуть в один из них она не решилась, пошла дальше. Но, услышав позади шаги, резко обернулась и тогда ее ослепило. В сводах пещеры раздался дикий крик боли. Катя не сразу поняла, что это ее голос, до того эхо исказило его. Тело обожгло, точно горело заживо, и мышцы сковало - не шевельнуться. Девушка не видела ничего кроме яркого света, сжигающего глаза, и не чувствовала ничего, кроме боли, какую могли бы причинить огонь и миллионы игл, одновременно вошедшие в плоть.
Мужской голос произнес:
– Первый раз особенно больно.
– Больно! Больно! Больно!
– подхватило эхо.
И девушке показалось, даже легкая вибрация от звуков словно разрывает ее на части.
Свет жалил, боль не ослабевала ни на секунду, мысленно Катя бежала без оглядки, а на самом же деле стояла, как каменное изваяние.
Голоса переплелись с эхом:
– Думаешь, с нее еще не хватит?
– Пусть ослабеет. И тогда ее сердце будет принадлежать мне…
Катя попыталась опустить ресницы, но яркий ксеноновый свет парализовал даже их.
И ей вспомнились слова Лайонела о боли, о бесконечности, и слова Вильяма об опасности, о смерти. Со дня обращения, девушка чувствовала себя неуязвимой, думала, ей все нипочем. А обожглась - и поняла.
Неожиданно
свет что-то перекрыло, и она погрузилась во тьму, видя перед собой лишь огромный силуэт. Кто-то схватил ее за руку обжигающе горячими пальцами и буквально поволок за собой.– Стреляй!
– услышала девушка.
Прогрохотало пять выстрелов. Свет вновь ужалил Катино плечо и руку, коленями она ехала по земле. Ее спаситель, продолжая тащить за руку, резко свернул в боковой коридор.
Сперва Катя ощутила облегчение, свет окончательно сменился бархатной тьмой, боль отхлынула, подобно волне, а потом резко стало холодно.
Глава 10
Девушка открыла глаза, когда поняла, что ее больше никуда не тащат, и увидела склоненные над собой лица.
– Йоро, - Катя попыталась улыбнуться, но ее так трясло, что зубы стучали.
Мальчик почесал затылок, вопросительно посмотрел на Киру.
– И что же делать? После долгого нахождения на свету Вильяма обычно везли в больницу. А потом он несколько дней отходил…
Девочка покачала головой, и ее белые волосы заколыхались.
– Через несколько часов озноб пройдет, но отход после первого столкновения со светом будет непрост.
– Откуда вы?
– с трудом выговорила девушка.
– Из дома, - пожал плечами оборотень.
– Я порылся в документах Лайонела и нашел упоминание о подземной трассе.
– Трасса?
– переспросила Катя.
– Ага, заасфальтированная. Удобное сообщение с Москвой. Есть переходы в старые тоннели, по которым выбрала идти ты.
Катя попыталась приподняться, но руки не действовали, и она беспомощно откинулась на землю. А она-то воображала, что Лайонел, подобно ей, плыл по канализации. Сделалось смешно.
– Не шевелись, лежи, - тоном матери произнес Йоро. И только тут девушка увидела в груди мальчика кровавые отверстия от пуль.
– Господи, ты ранен!
– слабо вскричала Катя.
Тот отмахнулся.
– Немножко пощиплет и все. Ерунда!
– Но кто… кто это? Я слышала мужской голос!
– А кто хочет тебя убить?
– задал Йоро встречный вопрос.
Девушка застонала, от любого движения тело жгло, как будто она сгорела на солнце.
– А таких немало, знаешь ли, - проворчала она.
Стоявшая рядом Кира, тихо произнесла:
– Они отстали, пока… но нам придется вернуться.
– Вильям!
– выдохнула Катя и огляделась. Они находились в узком коридорчике с низкими сводами.
– Да, за Вильямом придется вернуться, - кивнул Йоро.
– Но где он? Я спала, а когда проснулась…
– Похоже, его, наверно, он… - забормотал мальчик и присел рядом с ней на колени.
– Мы найдем его, - спокойно заверила Кира.
Девушка с огромным усилием, опираясь о стену, села, проигнорировав попытки Йоро вновь ее уложить.
– Мы должны искать, - заявила она.
Мальчик выпрямился и нерешительно посмотрел на Киру. Та едва заметно кивнула.
«Отлично, моего решения ему недостаточно теперь», - обиженно подумала Катя, косо поглядывая на опрятную девочку. В темной грязной пещере она выглядела несколько нелепо со своими алебастровыми волосами, в белых гольфиках, ситцевом бело-голубом платьице с оборочками на подоле, а-ля наряд для школьного портрета.