Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной

— Но… — она поражена и не скрывает, — но так не может быть. У Сережи никогда ничего подобного…

— Не было. И сейчас нет, — согласно кивает Анхен. — Я общался с ним достаточно, чтоб утверждать со всей определенностью. Хотя, конечно, рядовым человеком я бы его не назвал.

— Рядовым он и не был. И не в составе крови дело.

— Вы все же любили его, — Анхен тепло улыбается, чуть склоняя голову. — Так вы поможете его дочери? — он вновь смотрит ей прямо в глаза, но она не спешит с ответом.

— Помогла бы. Но вы же не отдаете. Скажите, Анхенаридит, почему я должна помогать вам?

— Потому, что я люблю ее, — он не задумывается ни на секунду. Глава 12. Храм

В доме Дэлиаты мы провели две недели. И хотя большую часть времени разум ее был чист и ясен, довольно быстро я поняла, что именно подразумевал Анхен под «разговорами о погоде». Он хотел, чтоб Дэла посмотрела, насколько существенны мои способности к водной магии, мое «чувство воды» его здорово напрягало, он боялся, что однажды, на эмоциях, я сольюсь сознанием с рекой и не смогу вернуться.

Но Дэла не могла. Совсем. Она больше не чувствовала воду. Более того, даже летать она была уже не способна. Но к последнему она относилась спокойно. А вот вода… Она часами сидела над рекой, ласково гладя набегающие волны, порой полностью отрешаясь от окружающей действительности. В такие моменты ее было бесполезно звать, с ней было невозможно разговаривать — она никого не узнавала, казалось, вовсе не понимала слов, а то и просто не слышала.

Но потом оцепенение проходило, она встряхивала головой, улыбалась, и пыталась вновь быть любезной хозяйкой. Со мной была неизменно приветлива, постоянно расспрашивала о моей семье и моей жизни. И рассказывая ей, пересказывая, уточняя, я понемногу справлялась со своими воспоминаниями, выстраивая и для себя самой картину моего прошлого. Вспоминала, и словно заново узнавала своих друзей. И множество событий и ситуаций, когда можно и нужно было бы поступить «не так». И еще больше тех, где я все равно сделала бы ровно то, что сделала.

Но главное, я все чаще вспоминала маму. Чем больше смотрела на Дэлиату, тем больше думала о своей маме. Потому что кровь — это еще не родство. Мне вон Анхен какую–то дрянь после каждой отключки в вену вбрызгивает, так что же теперь, у меня местный химзавод в родственниках? А мама… ну и хорошо, что она меня не помнит. Зато не переживает, не мучается. Да, она бы гордилась, забери меня за Бездну Анхен. И страдала бы, что ее дочь по суду, с позором… Но это не ее вина, ее такой сделали. Воспитали, внушили. Мама все равно меня любила — всегда. И любит, даже теперь. Потому что воспоминания о моем детстве ей оставили… И пусть она не помнит, что это было мое детство, все же, она меня помнит. И любит. А я — помню все. За нас двоих. И всегда буду ее любить.

А Дэла — это просто Дэла. Какая–то вампирша. Из прошлого моего отца. Что ж, у всех бывает прошлое. Дэлиата же, настойчиво интересуясь моей жизнью, выспрашивая все, что можно, о моем отце, сама о своих отношениях с ним так никогда ничего и не рассказала.

— Это только мое, — неизменно качала она головой на мой ли вопрос или на вопросы Анхена. Впрочем, я особо и не настаивала, мне казалось, что подсматривать то, что было у моего отца до меня и до мамы все же не слишком–то этично. А вот Анхен… Анхен…

В первую же ночь в этом доме я проснулась одна, не ощущая рядом ставшего уже привычным тепла его тела. Не ощущая его. Совсем. Выглянула в окно. И в лунном свете отчетливо увидела их — его и Дэлу. Они сидели у самой воды, он держал ее ладонь прижатой к своей щеке, возможно, они говорили, но слов мне было не слышно. Подсматривать было глупо, качать права — бессмысленно. Я попыталась снова уснуть, но не смогла. И плакала в подушку, понимая, что она ему ровня, а я — нет. Наверно, я надеялась, что он все же вернется, увидит меня в слезах, утешет и приласкает. Но он так и не пришел. Даже утром. Мы встретились уже в гостиной.

Обнял меня, спокойный, уверенный.

— Ну что с тобой опять? Оставишь тебя на секунду — и опять ты о чем–то не о том думаешь и сама себе душу рвешь.

— Нет, ничего, ничего, — прячу лицо у него на груди, пытаюсь выкинуть глупые мысли. Сказать вампиру, что ревную? Так он лишь удивится, что ж тогда не присоединилась, никто б не возражал. — Привыкла спать с тобой, — хотя бы часть, она ведь тоже правда.

— А мне вот… не спалось, — вздыхает Анхен. — Давай присядем.

Он сажает меня на диван, где его слуги сервируют для меня завтрак. Дэлиаты нет, даже близкого присутствия не ощущается. Как, впрочем, и ее сестрицы.

— Дэла к родственникам уехала, у нее их довольно много. Я попросил ее сменить дражайшую Ираиду на кого–нибудь более вменяемого.

— Сменить? — я чуть ложку обратно в тарелку не роняю. — Нет, авэнэ, я, конечно в курсе непомерной высоты ваших требований, но думала, это только над людьми вы так изгаляетесь.

— Барышне надо было чуточку меньше хамить, — пожимает плечами светлейший. Или, как они тут говорят, пресветлый.

С этим не поспоришь, стоило бы. За вчерашний день пресветлая Ираида умудрилась достать своим неприятием всех. Анхена она не выносила по факту того, что он авэнэ, а она про него только плохое слышала. Меня — за то, что я человек, а со мной как с вампиром носятся. Дэлиату — за то, что все это допускает, да еще и погостить нас оставила.

— Но это ее дом, — все же пытаюсь возразить я.

— Нет, не ее. Дэле она, строго говоря, даже не сестра, дальняя родственница. Переехала помогать в надежде на большое наследство. Дэлке одной сейчас не прожить, ты же понимаешь. Но, как я уже сказал, родственников много, а Дэла бога–а–атая.

— Да? — удивленно оглядываюсь. — А мне показалось наоборот, скорее бедствует…

— Ей просто не нужно уже ничего. Лишь бы вода вокруг журчала. Хоть физически ее ощущать, раз магически уже не может, — Анхен откидывается на спинку дивана, чуть прикрывает глаза. — А дом у нее и в Илианэсэ большой, и здесь в центре есть. А главное — стада. Самое большое богатство вампира.

— Дэлка, значит, — не выдерживаю его этой «утомленной» позы. — Дэла, Дэлка, Дэлочка? А пресветлого авэнэ она как нынче зовет? На «Анхена» уже перешли? Или не стали останавливаться, сразу до «Нэри» добежали?

Он смотрит на меня… как–то удивленно–удивленно, а потом начинает ржать. Я обижено отворачиваюсь, но он хватает меня в охапку, притягивает к себе. Я отбиваюсь, мы падаем с дивана на пол, куда–то катимся… Наконец он оказывается сверху, замирает, прижав мои руки к полу. И смотрит на меня, довольный такой.

— И чего? — угрюмо интересуюсь.

Он трется носом о мой нос, потом в нос же меня целует.

— А знаешь, — наконец сообщает, — меня еще в жизни никто не ревновал.

От удивления даже обижаться перестаю.

— За все 800 лет? Но так не бывает. Ну ладно, вампирши, тоже, конечно, сомнительно, но чего не бывает. Но человеческие твои девочки? Секретарши… Да и не верю, что ты только ими всегда ограничивался…

— Для человеческих девочек, Лара, я вампир. И уже потому бог, что бы я ни делал. Непогрешимый бог. А богов не ревнуют.