Вампиры Восточной Европы

Христианство упразднило два важнейших мотива прежних верований, касающихся крови, — «кормежку» богов и «состязание» духов. Вместо того чтобы принимать от людей кровь, Бог принялся кормить их своей Кровью, претворив в Себя по благодати, но не лишив человеческой природы. Осознав уникальность сего действа, христиане стали безбоязненно использовать в описании Евхаристии хорошо знакомые языческому миру эпитеты. Не уловив разницы, многие позднее отказались от буквального восприятия Евхаристии, вернувшись к символизму Ветхого Завета. В то же время народ сохранил память о дохристианской роли крови, распространив ее на кровь Христа.

ЧАСТЬ II КРОВОПИЙЦА

Враг

анные о ритуальном питии человеческой крови — на Крите, в культе Артемиды — крайне скудны и неправдоподобны (в солидных источниках я их не встретил). Но ни для кого не секрет, что в повседневной жизни дикари пьют кровь людей. По традиции акцептор перенимает качества донора — храбрость, мудрость и т. д. Донору-покойнику эти качества уже не понадобятся, но если на его месте окажется живой человек, он может пострадать. В этом случае потерю необходимо восполнить, поэтому донор тоже пьет кровь. Такова незамысловатая логика большинства процедур, связанных с питием крови человека.

Поскольку вера в тождество крови и души присуща всему человечеству, потеря крови организмом у цивилизованных народов тоже служит причиной утраты и физических, и умственных сил. Образованный и грамотный священник, персонаж средневекового «примера», в результате кровотечения полностью лишился всех своих знаний, «как если бы они вытекли из него вместе с кровью». Он больше не узнавал латинских букв и не мог понять и произнести ни слова на латыни. В русской сказке разрубленный и оживленный богатырь дает герою кровь из своих ребер, налитую в бутылку. Герой пьет и «чувствует в себе силу непомерную», но богатырь предупреждает его: «Если чуешь в себе силы много, оставь и мне, не все пей». Стоит ли после этого удивляться сходству вкусовых пристрастий героев мифов и исторических деятелей?

Знаменитое питие крови врага относится к первому из обозначенных нами вариантов — живой враг свою кровь пить не даст. Пьющий усваивает мужество убитого им противника. С этой целью пьют кровь в киргизском эпосе «Манас». Индра, утративший силу после поединка со своим бывшим другом Намучи, возвратил ее, выпив лекарство, приготовленное из крови убитого Намучи. В 1649 г. ирокезы захватили миссионерскую станцию и замучили пытками до смерти иезуита Жана де Бребефа. Но он не дрогнул, даже когда его скальпировали, и индейцы толпами сбегались, чтобы выпить крови такого стойкого врага.

В европейских преданиях усвоение чужой храбрости не служит побудительной причиной для пития крови. Кровь пьют, чтобы отомстить недругам, устрашить их или просто возбудить себя. «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого» (Пс. 57: 11). Казалось бы, еврей не мог упиться кровью, но известное всем «наветчикам» место из пророчества Валаама гласит: «Вот, народ как львица встает и как лев поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и не напьется крови убитых» (Числ. 23: 24). По свидетельству Диона Кассия, восставшие в Кирене иудеи «стали убивать и римлян, и греков; при этом они поедали их плоть, делали из их кишок пояса, натирали себя их кровью и, содрав с них кожу, надевали ее на себя как одежду» (Римская история 68: 31). При всей своей антипатии к евреям историк не решился обвинить их в питии крови, а только — в натирании ею. Позднее в употреблении крови врагов (христиан) были заподозрены хасиды, свято блюдущие завет Валаама.

В легендах иудеев и христиан питие человеческой крови приписано Каину. Ева видит сон, в котором кровь Авеля «льется в уста Каина, его брата и он пьет ее без жалости. Но Авель умолял оставить ему хоть каплю крови, и все же Каин не послушал его и выпил все; и жизни не осталось в Авеле и душа вышла из его уст» (Апокалипсис Моисея 2: 2–3). Святой Иероним сообщает еврейское предание о том, что первое братоубийство было совершено в Дамаске, и приводит народную этимологию названия города (от евр. dam — «кровь» и hisqa — «поить»).

Даже евреи не могли сдержаться при виде врага, а что уж говорить о язычниках! Геродот описывает несколько кровавых трапез на поле боя. Эллины и карийцы, служащие наемниками в египетской армии, увидев войско персов, которое привел Фанес, хватают его сыновей, оставленных в Египте, и закалывают их на глазах у отца. Вылив кровь в чашу с вином и водой, они жадно пьют эту смесь и кидаются в бой. Выпитая кровь не идет им впрок — египтяне обращаются в бегство (История 3: 11).

Скиф, по словам Геродота, упивается кровью первого убитого им врага (4: 64). А вот царица Томирис, разгромив войско Кира, «поит» его труп человеческой кровью, собранной в чашу, — чисто символический жест мести убитому врагу (1: 214). Легенда о смерти Кира напоминает рассказ Плутарха о гибели Красса в битве с парфянами.

Однако за подобными аллегориями скрывалась порой жутковатая реальность. Эдип, пророча сокрушительное поражение фиванцев в сражении, предвкушает, как его «прах, в сырой могиле спящий, напьется, хладный, их горячей крови» [35] (Софокл. «Эдип в Колоне»). Памятуя о «кормежке» мертвецов Одиссеем, мы должны признать животворящий характер такого пития.

Хаген предлагает бургундам пить кровь убитых врагов. Иллюстрация А. Ретеля (1841) к Песни о Нибелунгах.

35

Пер. С.В. Шервинского.

Древние германцы, несмотря на свою воинственность, избегали пить кровь врагов. Это хорошо видно из Песни о Нибелунгах, где Хаген разрешает осажденным бургундам, изнывающим от жажды, утолить ее кровью поверженных врагов. Кровь оказывает на воинов мощнейшее воздействие:

И к свежей ране трупа припал иссохшим ртом. Впервые кровь он пил и все ж доволен был питьем… Поняв, что был их другу совет разумный дан, Пить кровь бургунды стали у мертвецов из ран, И это столько силы прибавило бойцам, Что отняли они потом друзей у многих дам [36] .

36

Пер. Ю.Б. Корнеева.

И все-таки средневековые европейцы не пили кровь на поле боя, хотя этот обычай был им знаком. Лангобарды у Павла Дьякона, встретив на своем пути ассипитов, специально распускают слухи о своих союзниках кинокефалах — людях с собачьими головами, которые «сражаются с великой стойкостью, пьют человеческую кровь и, ежели не могут добыть врага, свою собственную». Ассипиты, услышав о таких ужасах, не решаются начать сражение (История лангобардов 1: 11).

Схожими фантазиями вдохновляют себя запорожские казаки, грозящие сварить пиво из крови ляхов. В украинской песне казак говорит своей милой:

Иду я туды, Де роблять на диво Червонее пиво З крови супостат.

Нельзя не согласиться с Афанасьевым в том, что эта фраза — не более чем поэтическая метафора, но славянам были известны случаи пития (лизания) вражеской крови. Когда черногорцы отрубали голову турку или арнауту, они слизывали его кровь с ятагана, чтобы сохранить присутствие духа. Действовали они из тех же соображений, что и убийцы, лизавшие кровь своих жертв.