Вампиры. A Love Story

Молодой вампир хотел выразиться поизысканнее, как и подобает европейцу. Получился какой-то призыв к разврату.

–  Это он про переезд, - уточняет Джоди.

–  Все прочие услуги ему оказываю я.

–  Не могу, - грустит Эбби.

–  У моей сестры гниды.

–  А графиня-то - стерва, - умозаключает Эбби.

–  Не говори так. Она ведь темное порождение невыразимого зла, - возражает Томми.

На спине он тащит матрас. У Эбби в одной руке лампа, Другой она прижимает к себе блендер.

–  В положительном смысле, - добавляет Томми.

И так девчонку застращали. Хватит на сегодня.

Еще не поздно, и ничего такого удивительного в парне с матрасом и девчонке с лампой и блендером, косящей под готику, нет. Куда более удивительно другое - как парочку воспринимают прохожие. Одни показывают пальцем и говорят: «Смотри, перформанс», другие склоняются к мнению, что перед ними современный танец, третьи полагают, что юнцы ограбили чью-то квартиру. Люди в Сан-Франциско живут непростые. Только какой-то бродяга пробурчал, что грузчик из Томми - дрянь.

И вот половина имущества доставлена по назначению.

–  Ты есть хочешь?
– спрашивает Эбби, когда они возвращаются в старую мансарду. В гостиной только книжные полки и три бронзовые статуи. Все остальное - мелочевка.

–  А?
– обалдевает Томми.

–  Наверное, ты проголодался.
– Эбби сдвигает капюшон, обнажая шею.

–  А мне уже пора бежать. Мне еще в аптеку, и автобуса ждать долго. А то мамик озаботится. Давай.

Эбби закрывает глаза и сопит, готовая мужественно встретить боль.

–  Возьми меня, Флад. Я твоя.

–  Ты серьезно?
– приходит в себя Томми. Эбби приоткрывает один глаз.

–  Ну.

–  Ты хорошо подумала?

Доселе Томми доводилось кусать только одну девушку. Ему кажется, где-то здесь кроется подвох. А что, если с сексуальной стороны все получится как с Джоди? Обычная смертная вряд ли выдержит, да и Джоди не одобрит.

–  Может, лучше запястье?
– неуверенно высказывается Томми.

Эбби разжмуривается и закатывает рукав.

–  Только не оставляй знака носферату.
– В ее словах слышится змеиное шипение.

–  Никаких следов не остается, - уверяет Томми.

–  Ранки затягиваются моментально.

В вампире пробуждается голод. Вырастают клыки.

–  Правда?

–  Ну да. Джоди кусала меня чуть не каждую ночь, пока я не обратился, и никто в магазине ничего не замечал.

–  В магазине? Еперный театр!

–  В лавке с овсянкой и пиявками, где я работал давным-давно.

–  Я-то думала, ты Повелитель.

–  То есть я повелевал этой лавкой и владел крепостными и судомойками - целой массой судомоек, - но приходилось и трудиться. Овсянку там просеять, пиявок пересчитать. Догляд нужен, а то дворня обчистит тебя до нитки. Ладно, что это мы все о делах. Подкрепиться пора.

Томми подносит к губам руку девушки и замирает. Эбби смотрит на него, одна бровь, через которую продето серебряное колечко, чуть приподнята. Из-за этого колечка выражение лица у Эбби какое-то совсем недоверчивое.

Томми отпускает руку.

–  Иди-ка ты лучше домой от греха подальше. Услужающая с ограниченным рабочим днем мне не нужна.

Эбби надувает губы.

–  Но повелитель Флад, чем же я вас оскорбила? Разве я не заслужила?

–  У тебя такой вид, словно я к тебе приставал.

–  А вы не приставали?

–  Нет и нет. Я не могу требовать от тебя преданности, если не заслужу твоего полного доверия.

Ну и хреновину же приходится нести!

–  Тогда ладно.

–  Завтра вечером, - обещает Томми, - я высосу из тебя на целый дюйм жизни.

Вот так сказанул! И откуда что берется? Эбби опускает рукав.

–  Тогда ладно. Управишься один с остальным барахлом?

–  О чем речь. Вампирская сила.
– Томми машет рукой бронзовым статуям.

–  Знаешь что, - осторожно говорит Эбби, - черепаха и мужик смотрятся круто, а про женщину этого не скажешь. Ты ее лучше выкини. У нее распутный вид.

–  Ты думаешь?

Эбби утвердительно кивает:

–  Ага. Церкви, что ли, ее пожертвуй. Типа отрицательный пример. Дочь прихожанина не должна стать такой, когда вырастет. Ой, извини, повелитель Флад, я случайно сказала «церковь».

–  Ничего страшного. Я тебя провожу немного.

–  Спасибо.

Томми спускается вслед за ней вниз и открывает дверь на улицу. На самом пороге Эбби резко оборачивается и целует его в щеку.

–  Я люблю тебя, повелитель Флад, - шепчет она ему на ухо, выбегает на улицу и мчится прочь.

Томми чувствует, что краснеет, жар приливает к щекам. Это у покойника-то?! Он медленно поднимается по лестнице, сгибаясь под тяжестью прожитых пятисот лет. Надо переговорить с Джоди. Сколько ей еще понадобится времени, чтобы найти пьянчугу с котом?

Томми вытаскивает из кармана сотовый и набирает ее номер.

Из кухни доносится звон. Забытый Джоди мобильник мирно лежит на стойке.

Четырнадцать Талант - на службу добра

Император восседает на скамейке из черного мрамора у оперного театра. На душе у него кошки скребут. Мучает совесть.

Появляется рыжая красавица в джинсах. Ханыга заходится лаем. Император берет бостонского терьера за шкирку и прячет в необъятный карман пальто. Авось успокоится.

–  Храбрая собачка, - бормочет августейшая особа.

–  Мне бы твой задор. Тебе и страх нипочем. А у меня, случись что, коленки дрожат. Неважный из меня герой.

Император впал в тоску с тех пор, как повстречал Джоди у лавки подержанных вещей и та предупредила его насчет хозяина.

Конечно, красотка - нежить, кровопийца. Ну и пусть ее. При Императоре она и мухи не обидела, да и лично ему не сделала ничего плохого, только хорошее. А он выдал Томми Зверью. Ой; как стыдно. Перед всем городом совестно. Весь Сан-Франциско глядит сейчас на Императора с укоризной и заворачивается в туман, до того ему неловко. Что за мужик, если у него нет характера? Что о нем скажут друзья и враги?

Перед взором Императора всплывает некий дом и черноволосая женщина, на лице у нее такое же презрение. К счастью, воспоминание моментально улетучивается. Джоди-то уже совсем рядом, она наклоняется и гладит по голове невозмутимого Нищеброда. Ретривер, в отличие от своего пучеглазого собрата, и ухом не ведет. А Ханыга в кармане пальто все никак не может успокоиться.