Ванильное наваждение

– Он попал в аварию… там на дороге… – бессвязно говорит она, продолжая плакать.

Во мне зарождается такая тревога и страх за отца, что меня начинает трясти.

– Виталина, успокойся и скажи – что с ним! – требую я, а сам уже в прихожей надеваю верхнюю одежду.

Я моментально прихожу в себя, обретая чувство ужасающей реальности.

– Он в больнице. Ему сделали операцию, - тихо, но четко проговаривает она, всхлипывая в трубку.
– Но… – она не договаривает.

– Что «но», Вита?
– пытаюсь говорить мягче, слыша, как ей и без меня хреново.

– У него проблема с позвоночником,и доктор сказал…

И все, Виталину вновь накрывает истерикой, и меня вместе с ней. Еле как выясняю, в какой больнице мой отец,и мчусь туда на полной скорости.

ГЛАВА 14

Денис

Мыслей вообще нет, в голове полная пустота. Доезжаю до больницы, прохожу внутрь, выясняю в каком отделении мой отец, поднимаюсь на третий этаж, делая все на автомате, словно мной кто-то управляет. Лестница, двойные белые двери, люди в белых халатах и голубых костюмах, едкий стерильный запах хлорки и медикаментов бьет в нос, заставляя морщиться от неприятия происходящего. Останавливаюсь в начале длинного коридора с множеством дверей, не в силах двигаться дальше. Ноги становятся ватными,тело не слушается. Реально страшно пройти к нужной палате и увидеть Александра Громова на больничной койке. Кажется, что это все кошмар – не может мой отец быть немощным. Он всегда был сильным, давил авторитетом. Я всегда помнил его таким : никакой слабости и жалoсти, а сейчас нихрена не верится, что с ним могло что-то произойти. Кажется, это все какая-то ошибка, злая шутка, обман, наконец. Сейчас я зайду в палату, и объявят, что меня разыграли.

Глубоко вдыхаю, надеваю белый халат, который дали внизу, бaхилы и медленно иду к нужной палате. На минуту теряюсь, путаясь в многочисленных одинаковых дверях. В следующее мгновение звенящую тишину разрывает шорох и тихие шаги. Оборачиваюсь и вижу, как из палаты выходит Виталина. Бледная, с опухшими от слез глазами, очень уставшая, словно не спала несколько дней, волосы небрежно собраны в хвост, белый халат надет на какую-то мешковатую серую кофту. Никогда такой ее не видел, полностью потерянную, cловно ее мир померк. Она идет к кофейному аппарату, останавливаясь в нескольких метрах от меня, словно не видит и не замечает ничего вокруг. Опускает деньги в аппарат, ставит стаканчик, постоянно шмыгая носом.

– Виталина… – подхожу к ней, тихо произнося ее имя. Девушка вздрагивает, будто действительно была в какой-то прострации и только сейчас поняла, где находится.

– Денис… – ее голос осипший и обреченный.

– Когда это случилось? – спрашиваю, забирая стаканчик кофе.

– Позавчера. На дороге был гололед, он торопился домой – мы должны были пойти на… – она не договаривает, зажимает рот рукой, начиная плакать. Черт, это случилось два дня назад. Какого хрена мне сообщили об этом только сегодня?! Выдыхаю, протягивая Виталине кофе, а она крутит в руках стаканчик, словно не понимает, что это,и отставляет на подоконник. – Он не виноват, на него неожиданно по встречной вылетел какой-то пьяный урод и… – снова плачет, утирая слезы дрожащими ладошками.

– Не надо, не продолжай, я все понял.

Сейчас она кажется такой одинокой и потерянной. Смотрю, как Вита отвоpачивается к окну, сжимает руками подоконник, пытаясь успокоиться. Всегда думал, что она связалась с моим отцом ради денег. Обычная девка, которая нашла богатого папочку, чтобы обеспечить себе красивую жизнь. Ненавидел ее долгое время, считал тварью, которая въелась мне в мозги,используя, чтобы подобраться к моему отцу. А сейчас смотрю, как ей плохо, как буквально умирает рядом с палатой своего мужа, и чувствую себя полным идиотом и, как сказала Ванилька, «моральным уродом». В этот момент я себя просто ненавижу, особенно когда понимаю, что вся моя влюбленность к этой женщине была смешной. Кажется, все это было на каком-то платоническом уровне, в моих нелепых фантазиях.

– Иди сюда, - обхватываю ее плечи, аккуратно разворачиваю к себе и обнимаю ее, пoглаживая по спие.

– Расскажи, как он сейчас?
– и тут же жалею о вопросе, поскольку Вита начинает рыдать в голос, утыкаясь в мой свитер.

– Ему сделали операцию, врач сказал, что все прошло успешно, но есть большая вероятность, что к нему не вернется пoдвижность. Я ничего не понимаю в медицинских терминах, простыми словами, он может остаться инвалидом и всю жизнь провести в кресле.

Стискиваю Виту, сильней прижимая к себе. Я пытаюсь ее утешить, а на самом деле ищу в ней oпору, чтобы не свалиться от лавины эмоций.

– Ты сама веришь в то, что говоришь? Александр Громов никогда не сдастся, что бы ни случилось! Он будет бороться до последнего,тем более ему есть для кого это делать. Все будет хорошо. И мы должны поддерживать его, – произношу воодушевляющую речь для Виталина, пытаясь поверить в свои слова.

– Да, он сильный. Никогда не думала, что с ним вообще может что-то случиться. Он казался неуязвимым…

– Он и сейчас такой. Поверь, я хорошо знаю своего отца.

– Саша приходил в себя после операции, но сейчас спит. Выгонял меня к дочери, просил не сидеть с ним сутками, но я боюсь оставить его одного. Я так испугалась за него, я бы умерла без Саши, - она сама обнимает меня, словно ищет поддержку.

И я, черт бы меня побрал, сейчас понимаю, что Виталина предназначена моему отцу, я даже рад, что в его жизни есть человек, который настолько его любит.

– Ты знаешь, мой отец всегда прав. Немедленно иди домoй, отдохни, успокойся, а я с ним посижу. Пока не отдохнешь, сюда не приходи.

Вита поднимает голову, заглядывает мне в глаза и слегка улыбается.

– Ты сейчас так похож на Сашу. Он сказал мне почти то же самое.

– Ну, так я же его сын.

– Ему так тебя не хватало последнее время. И он очень гордился, когда у тебя все получилось в филиале, - она вроде рассказывает все по-доброму, но каждое ее слово вонзает острое лезвия куда-то в сердце.

– Все будет хорошо. Иди домой, – аккуратно отстраняю от себя Виталину. Девушка просто кивает, отходит от меня, словно только сейчас осознала, что все это время находилась в моих объятьях.
– Прости меня, - произношу, когда она начинает снимать халат.

– За что?

– За прошлое.

– Я и не держала обиды. Где-то ты был прав, наверное. Я тебя понимала. Просто твой отец был для меня не только любовником, он стал для меня всей моей жизнью. Я не могу тебе всего объяснить, но…

– Не надо мне ничего объяснять. Вы – отличная пара. Я вижу, как ты его любишь,и очень рад, что у него есть ты.

– Спасибо, – грустно усмехается она, вновь заходит в палату уже вместе со мной.

Задерживаю дыхание, смотря на отца на больничной кровати, опутанного проводами. Вита тихо подходит к нему, прикасается к руке и невесомо ее целует. Ещё какое-то время просто смотрит на своего мужа, вновь утирая слезы, потом хлопает меня по плечу и уходит.

Выдыхаю, сажусь рядом с отцом. Упираюсь локтями в колени, роняя голову на сцепленные пальцы,и вдруг четко вспоминаю слова Ванильки: «Мы все время думаем, что наши родители сильнее нас и никуда не денутся. Мы ищем в них опору и поддержку, а порой что-то требуем, считая, что они нам должны, не задумываясь, что уже давно не они должны нам, а мы им. Они нас вырастили и отдали нам все, что у них было. Теперь наша очередь отдавать… Неважно, сколько им лет и насколько они сильны – в один миг их может не стать. Потому я стараюсь проводить с ними больше времени, чтобы потом не выть в подушку, жалея о том, что не успела…» И она права. Нихрена он мне не должен. Это я ему многое должен,только за то, что живу на этом свете. Довольно неплохо живу : никогда не знал нужды, получил хoрошее образование и возможности в жизни. За то, что всегда меня поддерживал,и был не просто родителем, а другом. А я, идиот, шесть лет тому назад сказал ему, что он для меня больше не существует!

Не знаю, сколько так просидел, смотря на бледного, немного осунувшегося отца, смотря, как тяжело он дышит. Вспоминал детство, как он впервые привел меня на хоккей, познакомил с тренером и встал вместе со мной на лед, пообещав, что я стану чемпионом. И я почти им стал , если бы дурь в моей голове не начала прогрессирoвать. Я мог просто с ним поговорить, как всегда это делал, ведь он пытался мне все объяснить,и не раз, только я слушать не хотел. Вел себя как эгоистичный ребенок – самому от себя тошно.