Ванильное наваждение

– Ты знаешь, шесть лет назад перед отъездом в Мельбурн я очень обидел одну девушку, но тогда мне было на это плевать, - тихо начинаю говорить с отцом вслух. Не знаю, зачем это делаю, но, как оказалось, Настя – самое яркое сoбытие в моей жизни,и я спешу поделиться этим с отцом, как делал это раньше. – Мы провели с ней прекрасный месяц, но недавно она меня бросила, а я не смог ее удерать… или не захотел. Она слишком много от меня хотела. Непосильно много. Я ее отпустил, а забыть не могу. Сейчас мне очень не хватает твоего совета… на хорошая девушка,тебе бы понравилась. Красивая, просто прекрасная. Маленькая, как дюймовочка, милая и очень соблазнительная. На ее теле ровно двадцать родинок. дна маленькая на щеке,три на шее. Одна на груди, три маленьких на животе, пара штук на руках, еще пара на бедрах, а все остальные на спине. Я не считал их и не пытался запомнить, однакo помню каждую и могу представить их закрытыми глазами. Я отпустил ее, потому что у меня нет того, чего она хочет, но и забыть не могу. Какое-то наваждение, все напоминаю о ней, – достаю из-под свитера крестик и крепко его сжимаю.

– Не подскажешь, что со мной происходит? – вопрос риторический, но я получаю на него ответ.

– Это любовь, - тихо и хрипло отвечает отец.

Поднимаю на него глаза и вижу, что он проснулся и глядит на меня немного стеклянным взглядом.

– Думаешь, любовь?
– спрашиваю я, а сам беру его за руку, сжимаю и чувствую в ответ, как он тоже пытается сжать мою ладонь.

– Надо просто научиться не обманывать себя и не сопротивляться своим чувствам, – немного задыхаясь, произносит отец.
– И принять эту любовь, и тогда ты дашь ей все, что она хочет,и даже больше, лишь бы твоя любовь была счастлива. – Я улыбаюсь ему, понимая, что даже на больничной койке Александр ромов остается сoбой.
– И лучше не тянуть время, осознать все и идти к ней. А потом приводи ее знакомиться, - отец тоже пытается улыбнуться, но у него это плохо выходит.

– Как ты?

– тлично. Правда, не чувствую ног. Но это ерунда по сравнению с тем, что мы oпять нормально разговариваем, - все же кинул в меня камень, но я это заслужил.

– Ты прости меня, болвана. Я вел себя, как эгоистичный обиженный ребенок. Мне тогда казалось, что меня все предали, – сильнее сжимая его руку.
– Я никого не желал слышать, кроме себя,и потратил шесть лет на глупые обиды. И только сегодня понял, что Виталина на самом деле была предназначена тебе. Я, наверное,тогда придумал себе любовь, которой на самом деле не было. Ты прав, я люблю ту девушку и только сейчас понимаю разницу, между тем – выдуманным мной чувством, и тем, что испытываю сейчас…

Отец хочет еще что-то сказать, но в палату входит медсестра, а следом за ней доктор,и меня выгоняют в коридор.

Около часа я просто бродил по чертовому белому коридору и понял, что ненавижу белый цвет. Потом разговаривал с врачом, который, буднично помешивая кофе, устало рассказывал мне, что у отца травма позвоночника и спинного мозга поясничного отдела, которая привела к потере двигательной функции нижних конечностей. Сейчас с ним все хорошо, он успешно перенес операцию и достаточно быстро восстановится. Но ходить мой отец не будет. Ему требуется ещё одна операция, которую можно будет сделать только через пару месяцев, и это не дает стопроцентной гарантии, что отец начнет ходить. Нужны еще многочисленные обследования и прочее, прочее… И это было все очень тяжело выслушивать и невыносимо воспринимать. Доктор советовал не говорить отцу о том, что операция может не помочь, наоборот – внушать ему увереннoсть, что все будет хорошо, ведь многое зависит от настроя и эмоционального состояния человека.

Отец гнал меня от себя, говоря, что сиделок ему и так хватает, а я не мог уйти. Мне не хватало его. Вот таких простых разговоров, советов и простого общения с ним. Мы же всегда были больше, чем сын и отец, мы были близкими друзьями. Я разогнал всех от себя, растерял друзей и только сейчас понял, как мне на самом деле было одиноко. Пока он спал, я бродил по коридору, сидел в кафе на первом этаже, обдумывая, как сообщить Виталине о том, что ее муж, возможно, не будет ходить. А потом решил ничего им не говорить, пусть я опять поступлю эгоистично, но они долны верить, что все будет хорошо. Я и сам в это верил, предпочитая забыть слова врача о плохом исходе. Так прошел весь день, а мне не хотелось уходить, словно мой дом там, где мoй отец.

Допиваю свой остывший кофе, рассматривая местных посетителей кафе. Медсестры весело смеются, попивая чай с собственными принесенными конфетами и обсуждая прошедшие праздники, через пару столиков напротив немолодая женщина, постоянно утирая слезы дрожащими руками, запивает какие-то таблетки, выслушивая вердикт молодого врача. Вот такой жизненный контраст. Через пару мгновений в кафе входит девушка с ребенком,и я узнаю в них Виталину и мою сестренку. Вита замечает меня и решительно направляется к моему столику, держа маленькую девочку за руу.

– Привет, - мне впервые неловко перед ребенком.

Маленькая Аня смотрит на меня с интересом, начиная немного стесняться, прячась за маму. Девочка кивает, хочет что-то сказать, но потом закусывает губки,так и не решившись. Вита привела себя в порядок, отдохнула, но все равно была еще бледная и потерянная. Она сажает девочку за столик, спрашивает у нее, какой сок она хочет, а потом дает ей деньги, пoсылая купить сок и пирожные самой. Когда девочка подходит к буфетной стойе, рассматривая пирожные, Вита садится рядом со мной.

– Я не хотела ее сюда приводить. Я сказала, что папа заболел, но сейчас Саша не в том состоянии… В общем, мы вместе навестим Сашу, когда его переведут в нормальную палату, - быстро тараторит Вита, постоянно наблюдая за дочерью.
– У Кати поднялось давление, а моя подруга может посидеть с ней только через пару часов. Я звонила, и мне сказали, что Саше лучше – смотрит на меня вопросительно с надеждой в огромных карих глазах, которые сейчас кажутся потухшими.

– Да, он ещё слаб, постояннo спит, но я разговаривал с ним несколько раз,и он даже шутил.

Вижу, как ее глаза на мгновение загораются надеждой, а потом вновь потухают.

– А что говорит доктор?

– Говорит, что динамика хорошая. Через пару месяцев после полного восстановления ему будет нужна еще одна операция на позвоночник, реабилитация и все будет хорошо.

– Вчера он говорил, что мало шансов на то, что он будет ходить.

– Мне вообще плевать, что он говорит! – проговариваю со злостью. Этот ублюдочный шарлатан мог бы и не рисовать «радужные» прогнозы жене моего отца. Она и так на себя не похожа, зачем ее ещё и добивать?
– К черту эту клинику! Следующую операцию ему будут делать либо в Германии, либо в Израиле. Я выясню, где лучше.

– Да,так, наверное, будет лучше… Посидишь здесь с Анютой немного? Я хoчу увидеться с Сашей. Она спокойная девочка. Вот ее карандаши, расраски… – Вита начинает суетиться, вытаскивая из сумки вещи. – Мне необходимо хотя бы полчаса провести с Сашей, иначе я с ума сойду, - с таким отчаянием просит она, словно я не брат Ане, а совершенно чужой дядя.

Хотя так оно и есть. Но пора это исправлять. По сути, в моей жизни есть только мать, но она очень далеко, отец и моя сестренка,и, конечно, Виталина. Я так давно ее знаю, а теперь она жена моего отца и мать моей сестры.

– Иди, я с удовольствием посижу с ней сколько нужно. Но думаю… нет, я просто уверен – максимум через час отец отправит тебя домой спать, а не сидеть с ним, как с ребенком.

– Ты так хорошо его знаешь, – наконец, грустно слегка улыбается Виталина.
– Но ты не знаешь меня: если я захочу с ним остаться на ночь – я останусь.

– Ну, это ваши дела, - усмехаюсь я, смотря, как Вита немного повеселела.
– Давай, я заберу Аню из этого захудалого кафе с непонятной едой и отведу в нормальную кондитерскую здесь неподалеку.