Ванька-ротный

|Мы сидели в каменном подвале и мёрзлых окопах. Со снабжением по-прежнему было плохо. Наши пайки таяли в полковых тылах. Даже махорка, горьковатая на вкус, делилась россыпью по карманам начальства. На передний край доходил только запах её сизого дыма.

Савенков, мой зам по пп, часто и надолго уходил по важным делам в тылы полка и батальона. Возвращался в траншею и дышал на нас перегаром самогонки и запахом табака. Мы, — это командир взвода старшина Панин, солдаты и я, командир пятой стрелковой роты|.

Наша линия обороны проходила по окраине города Белого. Мы держали немцев в полукольце: винный склад — льнозавод — мельница и часовня около больницы. У немцев был один только выход из города, — по дороге на Духовщину.

И так, в наших руках была кирпичная часовня около больницы. Когда-то в эту часовню выносили умерших. Морг не морг, вроде того. Часовня на два покойника. Солдаты, державшие в ней оборону, спрашивали, — "что это за кирпичная будка?".

Часовня находилась от здания больницы всего в двадцати метрах. В больнице сидело до роты немцев. Березину предложили окрестить её кузницей. Он согласился. С тех пор во всех донесениях и отчётах стали писать именно так, — "Кузня!".

Мы в это название не верили |вначале поверили, но потом стали сомневаться|. Ни кузнечных горнов, ни старой |ржавой| наковальни, ни старых подков, ни проволоки, ни ржавых гвоздей нигде вокруг неё не валялось. Из окон больницы немцы постреливали в "кузню" в открытый проём двери. Лёжа за кирпичным постаментом нельзя было поднять головы. Теперь нет ни больницы, ни "кузни". На их месте в земле остались наслоения битого кирпича. Они давно покрылись землёй и поросли зелёной травою. Место, где стояла больница, я нашёл по битому кирпичу. О том, как она исчезла, я расскажу особо.

Зима сорок первого года нам запомнилась лютой и голодной. Каждая малая кроха хлеба имела для |нашего| солдата жизненное значение. Вот почему знакомство с послевоенным городом Белым началось именно со столовки. Мне казалось, вернись я сейчас опять в Белый, и я буду снова там голодать. Но столовские щи со свининой развеяли все мои сомнения.

В январе сорок второго снег, мороз и метели загнали немцев в натопленные дома |избы|. Они не вылезали из них и держали оборону. Без техники они наступать не могли. Танки зимой по глубокому снегу не шли. Моторы глохли на сильном морозе. Топливом, для танков у немцев служил голубой эрзац-бензин.

В городе и на окраине в руках у немцев были все жилые дома. А мы сидели в каменном пустом подвале. Он находился в двадцати метрах от жилого дома.

Немцы были не дураки, они не стали занимать пустой и холодный подвал. Им в голову не пришло, что в каменный обледенелый подвал можно посадить живых людей и заставить там сидеть целую зиму.

Наш генерал рассуждал иначе. Винный погреб он окрестил "складом с/х машин" и велел посадить туда полроты солдат |с винтовками|.

Не думайте, что я тогда был недоволен своим генералом. Совсем наоборот. Я верил ему и всем, кто вокруг него крутились. Я тогда всё принимал за "чистую монету". Надо, значит надо! Для родины, за советскую власть мы на всё готовы!

Генерал воткнул полроты живых солдат в ледяную каменную могилу, и рука у него не дрогнула, когда он подписал такой приказ. |Нас тогда за людей не считали|. Мы тогда были просто солдаты!

В подвале сидел взвод, а в "кузню" посадили двух солдат. Двое вроде мало. Доложили ему — он приказал добавить третьего. Что? Тесно? Некуда сунуться? Ничего! Русский солдат, как вша, в любую щель пролезет!

А не мешало бы самому Березину и его заму Шершину посидеть денёк-другой в кузне или подвале. Не стал бы тогда Шершин в своих воспоминаниях врать, как сивый мерин. Видно, названия "кузня" и "склад с/х машин" были приятны и созвучны душе генерала. "Захвачена кузница!" — видите, как звучит.

|Во время войны офицеры рангом повыше выпивать "не любили"|. Название "винный склад" у начальства вызывало раздражение. Часовня тоже не подходила, для обитания живых. Каменная часовня имела всего три стены. Снизу земляной пол и пьедестал из кирпича на два покойника, с возвышением. Впереди пустой дверной проём смотрел в сторону больницы. Немцы из окон больницы простреливали его. Он был открыт, для ветра и снега. Крыши над головой не было |, колкий снег гулял здесь с утра и до утра|.

Трое промёрзших солдат держали здесь оборону. Они по приказу генерала сторожили часовню. |В апреле сорок второго ни генерала, ни часовни не стало. Как это произошло будет отдельный рассказ|.

Немцы никак не предполагали, что русские заползут в обледенелые стены |часовни и винного склада и останутся там на всю зиму. Разве считал Березин своих солдат живыми людьми!|

Наши стрелковые роты в Белом встретились с немцами в январе сорок второго. Они подошли к городу и стали выдвигаться вперёд |после пополнения, чтобы сменить остатки другой стрелковой роты, которая понесла здесь большие потери. Когда наши "славяне" выдвигались вперёд и попытались продвинуться и с хода ворваться в город|. Немцы решительно, пулемётным огнём, пресекли их продвижение. Несколько солдат заползли в подвал и часовню, чтобы переждать обстрел до темна. Так и сложилась линия обороны.

Березину доложили, он приказал держать указанный рубеж — и ни шагу назад!

Наша пятая стрелковая рота подошла к городу |через неделю| 20 января. Морозы в ту пору стояли особенно лютые. Снег под ногами скрипел, как мелкое битое стекло.

Помню, в деревне Шайтровщина навстречу нам вышел штабной из полка.

— Я представитель полка! — сказал он деловито, — Ты знаешь, лейтенант, куда идти?

— В деревню Журы, — ответил я, |посмотрев на капитана|.

— Вот именно! Твоя рота передается в распоряжение комбата Ковалёва.

Постой, постой! — подумал я. Это не тот ли самый Ковалёв, который был в моей роте на время проверки? Некоторое время назад он вышел из окружения?

|- Он из пограничников? — спросил я.

— Ты что, знаешь его?

— Да! Приходилось встречаться!

Я не стал ему рассказывать, что Ковалёв месяц назад вышел из окружения и проходил проверку на вшивость|.

Мы должны были сменить стрелковую роту, |сильно потрёпанную,| которая стояла в обороне на льнозаводе и в подвале винного склада. Остатки этой потрёпанной роты с нетерпением ждали нашего появления на передовой.

В деревне Журы я доложил комбату о своём прибытии.

— Разведи солдат по избам! Пусть с дороги отдохнут. Смена будет завтра! А ты иди вон в ту избу. Там живут пулеметчики и связисты. Когда будешь нужен, связного пришлю!

Не знали мы, что нам предстоит отправиться в ледяную могилу.