Ванька-ротный

Отсюда, лёжа на ящиках, если раздвинуть ветки, всё отлично видно. Торопиться не следует. Немец с танками в лес не пойдет. Даже из танков он будет бить по дороге и по бегущим. А мы вроде в стороне.

Со страха обычно бегут прямой дорогой. Со страха не сворачивают в сторону и в обход. Немец будет бить по драпкомпании. А мы останемся в лесу, у него в тылу незамеченными. Наше дело выждать и поймать айн (один) момент.

Нас шестнадцать, с полсотней немцев мы можем ввязаться в драку. С полсотней плюгавых фрицев мы запросто разделаемся. При соотношении больше, чем один к трем, мы в бой не вступаем и лесом уходим.

— Немец бьет по пехоте, а мы на ящиках лежим! Всем ясен наш план? — обращаюсь я к ребятам.

До утра было достаточно времени, чтобы после полбутылки обсудить все военные вопросы. Нам сейчас положено вручать ордена и медали, а нас в насмешку загнали пехоту с тыльной стороны прикрывать. Ни одна штабная шкура сюда не пойдет. Пусть думают, что мы, как идиоты, охраняем пехоту.

Я беру бутылку и пускаю ее по кругу в одну сторону. Рязанцев пускает свою ей навстречу. Все видят, по сколько надо хлебать. Мы пьем из расчета по полбутылки на брата. До утра на чистом морозном воздухе можно выспаться и протрезветь. Круг за кругом гладкие бутылки плывут по рукам.

Утро приходит, как обычно с рассветом. В течение дня выясняются некоторые детали. От перекрестка вправо по дороге в кусты далеко не уйдешь. Как только какой-нибудь солдат пытается приблизиться к кустам, следует пулеметная очередь и падает подстреленным. Из кустов бьют прицельно и точно.

То ли солдаты из любопытства шарили вокруг, то ли по запаху учуяли съестное. Вот и решили пошарить по кустам. В общем, за день выяснили, что в кустах засели немцы. А сколько их там, и почему они упорно сидят в кустах — об этом я подумал, но выяснить не попытался.

Чтобы установить все точно, нужно разведку боем провести, а это приведет к большим потерям. Пустить группу солдат для прочесывания по кустам значит послать их на верную смерть, под пулеметный огонь поставить.

Я пошел к командиру батареи и предложил ему ударить из противотанковых орудий по кустам. Он отказался, ссылаясь на нехватку снарядов. "Что зря бить в темную, по немецким окопам мы все равно не попадем, если цель скрыта в кустах". Я посмотрел на него, повернулся и ушел к ребятам, на опушку густого ельника.

К вечеру меня вызвали на командный пункт командира полка. Я не застал его. Пока я шел и петлял в темноте, его вызвали на КП дивизии. В землянке сидел какой-то нацмен майор. Он вежливо поздоровался со мной, спросил, много ли людей в полковой разведке. Сказал, что в политотделе знают о нашем пленном. Чего-то кружит, и куда он клонит? — подумал я.

Я спросил его, кто он такой. Он охотно ответил, что из политотдела дивизии. Его послали в полк познакомиться с делами и обстановкой.

— Тебе, майор, нужно на передовую идти, а не сидеть здесь в землянке под тремя накатами. Здесь ничего не узнаешь и ничего не увидишь.

— Я не могу сейчас уйти отсюда, мне из дивизии должны позвонить. Командир полка просил передать вам вот это — и он протянул мне исписанный листок бумаги. Внизу стояла подпись командира полка.

Наш замполит вошел в это время в землянку, увидел меня и сказал:

— Да, да! Командир полка приказал тебе, капитан, взять второй батальон, провести его через линию фронта, выйти скрытно к подножью высоты 305 и штурмом овладеть вершиной, если там располагаются немцы.

— Ну что? Как ты думаешь, лихо задумано?

— Вы что-то перепутали! — ответил я. Я не командир батальона и не зам. командира полка. Как вы знаете, я — разведчик. Я могу провести ночью в тыл к немцам батальон, разведать высоту, сказать комбату, есть ли на высоте немцы, а брать штурмом высоту я не обязан и не буду. Пусть ее берет комбат. Сколько у него солдат? Полсотни будет?

— Ты же знаешь, капитан, что он малоопытный.

— А вы на фронте давно?

— Давно!

— Вот и ведите их на высоту в атаку! Что вы здесь сидите?

Мое дело — разведка, и я не хочу за других дерьмо чистить. Вот когда я буду ротным или комбатом, я свою роту сам на штурм поведу. На войне каждому свое, опытный он или малолетний. В общем, я довожу батальон до высоты. Поднимаюсь лично с разведгруппой к вершине, обнаруживаю немцев и, не медля ни секунды, возвращаюсь к подножью.

А вас, майор, в дивизии я раньше не видел. Думаю, что в дивизии вы свежее лицо. А у нас по армии насчет разведчиков специальный приказ есть, где нас использовать, и на штурм ходить этим приказом нам категорически запрещено. Опыт тут ни при чем. Вы, вероятно, в курсе дела. А, может, вы замполитом в батальон назначены и по скромности своей в штаны накакали?

— Ну, ладно, капитан! Видно, ты упрямый.

— Смотря в чем. — ответил я.

Комбат, старший лейтенант, стоял у входа в землянку. Его для получения задания тоже вызвали сюда.

— Вот комбат! — показал мне посыльный полка.

Старший лейтенант приблизился ко мне.

— Ну что, старший лейтенант, много у тебя в батальоне солдатиков, и какое оружие?

— Русских девять человек, остальные сорок — казахи и узбеки. Солдаты — сами понимаете!

— А всего сколько же?

— Всего около полсотни.

— А офицеров?

— Офицеров нас трое. Два лейтенанта и я.

— Да, войско у тебя и впрямь отменное.

— Ну что ж, пошли к твоим солдатам. Я взглянуть на них хочу.

Второй батальон был в резерве и находился около шоссе. В полутьме шагах в двадцати раздался храп и кашель. Солдаты лежали на земле, изредка шевелились, побрякивая котелками. Им не говорили, когда и куда они пойдут. Они не знали, что будут шагать друг за другом, вытянувшись цепочкой, в глубокий тыл противника, и что их там бросят, и что они исчезнут с лица земли. Пожалуй, не следует им говорить, подумал я, так будет спокойней.

— Строй их в затылок друг другу в одну линию и не растягивай шибко! — говорю я комбату. Пока солдат подымают и строят, я сажусь на кочку и курю. Потом я обхожу строй солдат, предупреждаю строго: кто будет курить, греметь котелками и пустыми банками или кашлять во время движения, расстрел на месте без слов и предупреждения. Они понимают, что с разведчиками шутки плохи.

— Куды-то нас с собой поведут полковые разведчики? — переговариваются старики.

— Поговори мне еще в строю! — одёрнул их Сенченков, который идет с нами в тыл.