Ванька-взводный

– Ой, как хорошо! Первый раз? – Иван кивнул.

– Вишь как мне повезло! Сейчас чуть-чуть отдохну, а то сердце колотится, как бешеное.

Она действительно отдыхала не долго, и в этот раз сумела завести Ивана на все 100. Когда он остановился, уронив голову на ее плечо, она ласково погладила его по спине.

– А ты способный! Выжал меня как лимон, сил больше нет. Ложись рядом, слезь с меня, а то уснем! Я сейчас уйду, иначе хватятся и попадет.

Свеча давным-давно прогорела, она зажгла новую и прикурила от нее.

– Будешь?

– Я не курю.

– Я знаю, но после этого тянет.

– Ну, давай. – Иван «невзатяг» закурил какую-то ароматную папиросу.

– Это – женские, «Дюшес». В Москве купила, обычно их не курю. Предпочитаю «Казбек», но не в таких случаях.

Она поднялась с кровати, повернулась лицом к Ивану, и вся потянулась.

– Господи, как хорошо! – круги на сосках у нее совершенно расплылись. Она надела свои халаты, чмокнула Ивана в нос, затем чуть прикусила ему губу, и тут же поцеловала ее.

– Не вставай и не провожай меня. У нас ничего не было! Запомнил? И Наташке твоей мы ничего не скажем. Да и не получится у Вас ничего. Она другого Ивана ждет. А я на своего уже похоронку получила. Мне можно! – вставив голые ноги в сапоги, Гала надела полушубок, застегнулась, откинула щеколду, но вернулась и еще раз крепко поцеловала Ивана.

– Кругом! – скомандовала она себе, – Шагом марш! Возвращайтесь, живым. – раздельно сказала она и вышла, впустив в комнату клубы пара и снега.

Лучше бы она о Наташе и не напоминала! Испортила все настроение. Впрочем… Иван помылся под холодной водой, убрал все со стола, в том числе, и возле кровати, так как девушка не забыла об изделиях № 2. Подобрал несколько заколок, оказавшихся на полу. Выяснилось, что и постельное белье придется сменить, но это были уже мелочи. Недовольство на Галину куда-то ушло. Встряску он получил отменную! Эх, Зоинька-Заинька! Ну ты и дура! Раньше он так о ней не думал. Усталость взяла свое, и проснулся он только тогда, когда в его дверь вновь постучали. Посыльный из штаба передал, что борт из Москвы вылетел, скоро сядет и через три часа пойдет обратно. Глянув на часы, лейтенант понял, что успеет на еще одну перевязку, пообедает, и, может быть, успеет попрощаться с девчонками. Со всеми, не только с Галей или Наташей. Он обратил внимание на то, что первой в мыслях теперь стояло другое имя.

– Разрешите, товарищ капитан? – спросил он разрешения, открыв дверь в перевязочную и увидев там Евдокимова.

– Да, проходите! Старшина Уланова! – позвал он Наташу. Та вошла из другой двери, на ходу надевая резиновые перчатки. Взяла ножницы и подошла к Ивану.

– Добрый день, товарищ лейтенант. Садитесь и руку поднимите, пожалуйста.

Она обошла стул, на который сел Иван, срезала узелок и начала быстро сматывать бинт. Бинты не выбрасывали, их стирали, сушили, стерилизовали паром и проглаживали на вальках, сматывали и вновь стерилизовали паром. И так до тех пор, пока бинт мог выполнять свои функции. Перевязочного материала требовалось очень много и его берегли. Подошел военврач, потрогал пальцами рану со стороны спины, выходное отверстие.

– Не передумали насчет продления отпуска?

– Нет, товарищ капитан, борт уже сел, через два часа вылетаю.

– И куда?

– Истринское направление.

Врач не ответил ничего, прошел к столу, что-то черканул в документах. Хмыкнул, произнес что-то вроде: «И сразу к черту на рога!».

– Я вас выписал. Счастливого пути. Постарайтесь в течение двух недель на левом плече ничего не носить. – капитан встал и вышел.

– До моего возвращения не входить! – громко скомандовал он в коридоре. Иван почувствовал, что ему обхватили голову и крепко прижались к нему. Раздались хлюпающие звуки. Наташа плакала. Но его попытку встать и развернуться парировала:

– Сидите, ранбольной! Я еще не закончила! – И еще несколько раз шмыгнула носом. Обвела повязку вокруг шеи, закрепила ее и разорвала бинт, чтобы его завязать. – Мы ночью четыре эшелона с ранеными из-под Истры разгрузили. Это я не по Вам реву, товарищ лейтенант. По вам плакать еще рано.

– Да, несколько преждевременно.

– Одевайтесь, я закончила.

– Язык твой – враг твой, Наталья.

– Я знаю! Вот только возвращаться не надо! Ваша бригада получила распоряжение перебазироваться под Москву. А с ранеными не приезжай. Ты мне живым нужен, Ванечка. – и она вся потянулась к нему. Они еще несколько минут целовались, оба возбудились и не могли оторваться друг от друга. И пока не раздалось покашливание главврача, они так и стояли возле перевязочного стола.

– Уланова, могу дать тебе час, проводи лейтенанта.

Не говоря ни слова, Наташа взяла за руку Ивана и прошла к вешалке с полушубками.

– Я быстро, Сан Федорыч.

– Следующий! – вместо ответа прокричал военврач.

Вести Наташу в комнату, где еще несколько часов назад была Галя, Иван посчитал кощунством, да и сама Наташа, выйдя из госпиталя, сказала:

– К тебе, на глазах у всех, я не пойду. Совершенно неправильно меня поймут. – она взяла его под руку, и они пошли по расчищенной дорожке в сторону аэродрома. Многие смотрели им вслед. Свои вещи Иван забросил на аэродром еще вчера.

– Вообще-то я знаю место, где никого нет, и мы сможем побыть одни.

– Мне этого очень хочется. Это далеко?

– Если свернуть на эту тропинку, то метров 200, там штабная землянка нашего батальона, с комнатой отдыха. И даже с печкой. – Наташа озорно улыбнулась.

– Я знала, что ты что-нибудь, но придумаешь.

После поворота на заснеженную тропу, она неожиданно побежала:

– Догоняй! У нас мало времени!

Заперев землянку изнутри, и плеснув немного бензина на уже уложенные дрова в печке, они занялись организацией гнездышка из кучи одеял, лежавших на верхних нарах. Наташа нырнула под одеяло и раздевалась там.

– Помоги. Брр, какой ты холодный! Иди сюда, я тебя согрею! – она была очень возбуждена и замерзнуть не успела, точно рассчитав, что под одеялами будет теплее. С момента как они соединились, она не смогла произнести ни одного слова. Действовали только ее руки и губы. Затем она тихо застонала, и через несколько мгновений зажала себе рот рукой, а второй требовательно задала новый темп, и вдруг вся вытянулась в струнку. Ее тело несколько раз изогнулось. Сдавленный крик, и Иван ощутил себя мокрым, и его тоже затрясло в оргазме.

– Не-дви-гай-ся. Не-ше-ве-лись. – она обхватила его ногами и замерла. Глаза были совершенно мокрыми от слез.

– Ты чего? Что-то не то вспомнила?

Она отрицательно покачала головой.

– Все хорошо, все чу-дес-но. Сколько время?

Время бежало неумолимо, увы! Им оставалось быть здесь только несколько минут. Они оделись и привели себя в порядок. Иван забросал снегом следы и пошел направо, в сторону аэродрома. Зашли на СКП за вещами, и вернулись на стоянку. Наташа много говорила. Оказывается, ее муж погиб на третий день войны, но специфика госпиталя и огромное внимание, которое ей оказывала мужская часть «общества», вынудила построить такую баррикаду. Иван, который почти три недели бегал с простреленным плечом и температурой, произвел на нее впечатление. Плюс ордена, плюс Сан Федорыч, который знал, что Ивана нет, обратил внимание на то, что она перевязывает разведчика не так, как остальных раненых.

– Что делать? Я влюбилась, хотя знаю тебя всего ничего. Вполне возможно, что это просто зов плоти. Я себя одергивала, останавливала, но чувствовала себя, как кошка в марте. Только посмотрю на тебя, прикоснусь к тебе, и сразу мокрая, и внизу жарко. В ночь на седьмое очень хотела к тебе вернуться, и девчата подначивали, но раненых привезли, и я девчонкам сказала, что в мыслях не держу никого, кроме Ивана. Но тебя же тоже зовут Ванечкой. И если повезет, то и твоего сына назову Иваном.

Из СКП вышел экипаж транспортника и еще несколько человек в шинелях. Все, время вышло! Увидев их, Наталья повисла на шее у Ивана.