Шрифт:
Варежки с цветочками.
Недалеко от нас жили две бабушки-Хадия апа и Оркыя апа. Им было уже около семидесяти лет, когда я, девочка десяти лет мыла полы у них-за десять копеек.
Не каждый раз, конечно, мне давали такие большие деньги. Дома и в школе нас воспитывали в духе уважения к старшим и я делала это не ради денег.
Начну про Хадия апа. Она считала себя красавицей. Когда смеялась – очень мило прикрывала платком рот. Со смехом и слезами рассказывала, как в шестнадцать лет вышла замуж за Муслима, третьей невесткой в дом.
Так уж получилось, что в одном доме жили родители Муслима и три сына с женами. Старшие невестки оказались хорошими женщинами, жалели
Ей было стыдно и обидно, Муслиму тоже не понравилось такое отношение к любимой жене. Но слово родителей – закон. К счастью, через три года он, раненый, вернулся домой, забрал свою любимую из отчего дома и они еще раз дали друг другу обещание – больше никогда не разлучаться.
Сдержали обещание – Жили в любви в согласии почти 30 лет. Одна печаль у них была – не дал им Бог детей. Но на все – воля Всевышнего. В один день, муж Хадии занемог и слег – сказались военные раны. Пол года лежал – жена ухаживала, лечила, мечтала поставить своего единственного, родного человека на ноги. Говорила ему, что даст уйти без нее. А он улыбался, подбадривал, обещал , что не оставит её. Но одним осенним вечером – Хадия осталась одна.
Первое время не могла поверить , что его больше нет. Плакала, держала в руках его вещи, гладила по кровати, где он лежал последние пол года, обнимала единственную его фотографию, сделанную на фронте. Поплакав, бережно заворачивала фотографию в газету и убирала на полку, под сложенные вещи Муслима.
Чтобы как то выжить – она начала вязать белые варежки из овечьей шерсти, потом вышивала их цветами, в основном, своими любимыми незабудками. Пока вязала – думала о своей жизни, погружалась в свои мысли, вспоминала молодость, мужа, на какое-то время забывала о том ,что совершенно одна в этом мире.
К ней, каждый вечер стали приходить молодые женщины учиться кто вязать, кто шить. Доброжелательное отношение пожилой женщины и скромное угощение – грели душу соседок и многочисленной родни. А она не чувствовала себя такой одинокой. Хадия теперь и зимой и летом вязала варежки то в подарок, то на продажу. Так, незаметно подкралась старость.
У Хадии не было бани. Лет до шестидесяти, а может и больше-она ходила в баню к родственникам своим и мужниным. Теперь Хадия стала проситься в баню к соседке Оркые.
Когда Оркыя апа было шестнадцать лет – началась война. Юная девушка уже мечтала ходить на "вечера". В наших краях этим словом называли посиделки девушек у кого нибудь в доме, под присмотром старших, конечно же. Хозяйка этого дома угощала чаем и пирожками. Рассказывали друг другу истории, брали с собой рукоделие – кто-то вязал, кто-то прял пряжу, некоторые девушки пели песни. Парни, как будто, случайно заходили в этот дом. Особенным уважением пользовались гармонисты. Пели частушки, плясали.
Бывали случаи-прямо с вечера девушка выходила замуж. Хорошо, если с ее согласия. Мама Оркыи очень рано вышла замуж, познала тяжелый труд, раннее материнство, и своих дочерей мечтала выдать как можно позже. Поэтому не пускала на всякие посиделки. А тут началась война, совсем не до "вечеров". У этого поколения война украла юность и молодость. Многие молодые женщины остались одни – мужья не вернулись. Мужчин осталось мало, а те кто вернулись – были ранены, контужены.
Оркыя была видной, и ее сватали за хромого – она отказала. Когда ей было тридцать – вышла замуж за вдовца. За семь лет родила пятерых детей – троих мальчиков и двух девочек. Пятая беременность была уже совсем не в радость , четверо маленьких детей, совсем не спала по ночам, устала , ей казалось -не выдержит больше… Она
пошла в больницу к женскому врачу, с желанием избавиться от беременности, а та – потребовала справку с сельсовета, с подписью мужа, а он отказался ходить позориться, где четверо и пятый вырастет. И он родился. Дети выросли и разъехались кто куда по всей стране. Муж был на десять лет старше. Недолго жили вдвоем, он умер. Оркыя осталась одна.С невестками отношения не сложились-одна любит поспать, не может выспаться в деревне, другой-деревенские мухи не понравились. Сыновья высылали деньги, приезжали нечасто и на пару дней. А дочери жили совсем далеко, радовали маму только посылками.
Так вот и выходит – многодетная Оркыя апа и бездетная Хадия апа – две одинокие души оказались рядом. Соседки стали подругами. Летом и зимой, раз в неделю, вдвоем, топили баню, парились, потом пили чай, беседовали и ждали банный день как праздник. Баня по четвергам была у Оркыя апа, а у Хадии апа по понедельникам – вкусный пирог с рисом и изюмом. Каждый день, вместе сидели на скамейке, у ворот.
Совсем стало грустно Оркые когда не стало ее дорогой соседки Хадии, только мягкие варежки с мелкими синими цветочками по белому полю, напоминали о любимой подруге, грели душу, как будто сама Хадия ласково держит Оркыю за руки и говорит : «Не грусти, скоро весна»
Старуха.
Семья наша была большая. Жили мы скромно, даже бедно. Хлеба, картошки и молока, конечно, было вдоволь, а вот насчет одежды-были проблемы. Не было денег, хотя и в магазине тоже выбора не было.
В Самаре, тогда еще в Куйбышеве, жил брат отца, вот они привозили нам б/у одежду своих детей. Для семьи из восьми ртов – это было огромной радостью. К нам в гости ходили две одинокие бабушки. Сколько им было лет- неизвестно, для девочки восьми-девяти лет, все кто старше пятидесяти лет-уже древние старухи.
Эти бабушки часто у нас ужинали и приходили в баню. Рядом с нами жили более состоятельные, с меньшим количеством детей, или без детей, но этим одиноким женщинам было радостные и теплее у нас. После сорока лет поняла-гости заходят туда, где двери открыты с душой.
Одна из этих бабушек – Айбагар аби ходила в лес два раза в день с своей тарантайкой за дровами. Иногда, Айбагар аби, сразу после леса, заходила к нам греться, чай пить, и со слезами просила детей, не трогать ее телегу очень уж боялась, что не на чем будет возить дрова. Зимой спала в валенках и пуховом платке – экономила отопление.
Никто не вечен – однажды зимой она умерла. После похорон нашелся родственник – дров ему хватило на пять лет- запаслась Айбагар Аби. Мне до сих пор интересно, сколько же лет она таскала дрова из лесу на своей тарантайке?
Внучка.
Мансура я знала с детства. В школе учился хорошо, родители среднего достатка. Сына отправили учиться в вуз.
На последнем курсе Мансур женился и остался жить в городе. К родителям приезжал редко – то жена беременная, то ребенок маленький, то мухи кусаются, то комары. Со слов родителей – он присылал деньги. Правда или выдумка родителей, неизвестно.
Наступили девяностые. Мансур, мало того, потерял престижную работу, попытался открыть бизнес, влез в долги, прогорел. Пришлось все продать, дом, машину и переехать в комнату с соседями и общей кухней туалетом. Для его жены, ни дня не работавшей и привыкшей жить в достатке – это стало трагедией. Надо было готовить еду для семьи из четырех человек – сыну уже четырнадцать, дочери двенадцать. На завтрак была постная пшеничная каша, без масла, в обед суп из капусты без мяса, а на ужин одна картошка. Даже хлеба не всегда хватало на всех. Соседи шумели, создавали бардак, не всегда убирали за собой.