Вариор. Выжить любой ценой

В специальных креплениях лежали парные клинки. Они казались невесомыми, хотя вместе с рукояткой где-то были около семидесяти сантиметров. Плавные, хищные линии немного поднятых вверх клинков компенсировались отсутствием гарды и плавно опущенным вниз эфесом. Даже на вид они были очень опасны и красивы. Совершенно чёрные лезвия, казалось, впитывают свет. Рукоять одного клинка была отделана красно-золотым узором и по лезвию вились золотые руны. На другом же клинке были красно-серебряные узоры с серебряными же рунами по лезвию.

– Это Куинке. Парные клинки по имени «Безмолвная ночь». Они очень лёгкие и острые, ими сложно управлять, но именно они подходят тебе, – объяснял мне тар Хонгар, а я нежно касалась рукояти то одного, то другого клинка, не в силах оторваться от них.

Откуда? Ну вот откуда он знал, что я всегда питала нежные чувства к холодному оружию? Но у меня не было возможности заниматься этим видом спорта, да, честно говоря, и другими тоже. А те ножички, которые мне дарили дворовые пацаны, канули в Лету. А тар Хонгар продолжал:

– Кроме того они являются артефактами, которые невозможно потерять и можно призвать в любое время. Чтобы их активировать нужна капля твоей крови на каждое лезвие.

Он немного повернул голову в сторону родителей и кивнул им. Лихар и Лирен сразу подошли к нам. Лихар хмурился, когда доставал булавку и шёпотом выговаривал Киру:

– Всё-таки подарил. Она же девочка. Зачем ей боевое оружие?

А Кир открыто улыбался ему в ответ:

– Друг, посмотри, она же воин, как и твоя жена. Она не сможет вести жизнь придворных вертихвосток.

Лихар тяжело вздохнул, а Лирен положила ему на плечо руку, успокаивая и поддерживая. Мне укололи палец и капли моей крови упали на каждое лезвие. Они сразу впитались, словно их и не было.

– Теперь ты никогда не сможешь пораниться этим оружием, – продолжил тар Хонгар.

Что я тут же и проверила, проведя пальцами по лезвию серебряного клинка. Мне казалось, что я дотрагиваюсь до нежнейшего атлАса, шелковистого и тёплого. А родители уже улыбались. Даже у отца разгладилась морщинка между бровей. Вдруг сбоку послышался двойной восхищённый вздох. Там, выглядывая из-за спин родителей, Намир и Филес не могли отвести глаз от моего подарка.

А дальше, за их спинами, тар Арауф развлекал разговором Эдхара. Тари Арауф, улыбаясь во все свои зубы Дариону и что-то ему рассказывая, ненавязчиво выпихивала вперёд себя свою дочь. Белегеста же, мило краснела и строила глазки. Глядя на Дариона можно было подумать, что он не замечает всех манипуляций матери, сосредоточив всё своё внимание на ней. Но, видимо, я ошибалась, потому что он, почувствовав мой взгляд, стал поворачивать голову в нашу сторону. Испугавшись непонятно чего, я уставилась на Кирита и стала помогать ему закрывать оружие в ларец, положив его на подарочный столик. Моё сердечко билось и трепыхалось как у испуганной птички. Вот почему мне хочется, чтобы он смотрел на меня и очень страшно от того, что посмотрит?

Наконец с получением подарков было покончено и мы переместились за стол. Каждое блюдо выглядело как произведение искусства. Такого я ещё не пробовала: и цвет, и вкус, и запах – всё было необычным. Но всё было лакомо и каждый отдал дань этим шедеврам. По мере насыщения стали завязываться разговоры. Вначале о погоде, потом вспомнили какого-то эльфийского кутюрье, собирающегося проездом посетить Контиол и соответственно Тарен, в следующем месяце. Поинтересовались у тари Селестин, так же ли она собирается ехать на море, как и раньше. После этого разговор плавно перешёл на «путешествия» Эдхара и я с мальчишками навострила ушки.

Но кто бы дал детям возможность послушать взрослые разговоры, нам благосклонно «разрешили» выйти из-за стола.

Только лишь когда мы спустились в сад, я заметила, что Намир то краснеет, то бледнеет. Захотелось побиться головой о стену. Он же влюблён, а я забыла. Надо помочь брату.

– Филес, отвлеки чем-нибудь Белегесту, – прошептала я ему на ухо и потащила в сторону Намира.

– Ты озаботился букетом?

– Да, сейчас принесут. А вдруг она откажется? – в панике смотрел на меня брат, нервно одергивая и поправляя одежду. Надо было срочно его успокоить.

– Возьми себя в руки и ничего не бойся. Если она умная и добрая, то пойдёт с тобой погулять, а если дура, то нам такая не нужна. А теперь: вдох – выдох, вдох – выдох, спокойно и размеренно, – Намир вытаращил на меня глаза, как на умалишенную. – Ну что ты так смотришь? Делай, как говорят! – от избытка чувств, притопнула ножкой и он послушался. Было невооруженным глазом видно, как успокаивался и овладевал собой брат. По крайней мере, у него перестали дрожать руки и цвет лица больше не менялся.

В это время молоденькая служанка, закрывая юбкой букет, передала его брату. Он снова переменился в лице, став зелёным. Его опять явно потряхивало. Я закатила глаза: да что же это такое? И ладно бы девочка была нормальная, а то какая-то фифа. И ведь брат не поймет, для него она самая лучшая на свете.

– Ну же, возьми себя в руки. Вспомни, что ты принц, а она просто девочка. Вперёд! – и подтолкнула его, оттирая в сторону Фильку.

Отойдя за кусты и немного потопав по дорожке, мы тихо вернулись назад. Любопытство – это не порок, мы просто волнуемся за друга. Нам всё хорошо было видно, но совсем ничего не слышно. Мы видели, как Намир протягивает ей букет и краснея что-то говорит. Белегеста, даже не делая попытки принять цветы, кривя свои красивые губки, что-то отвечает брату и отрицательно поводит головой. Потом добавляет что-то ещё и уходит по тропинке, а поникший Намир, с букетом в опущенных руках, остаётся один.

Мы выскочили из-за кустов и бросились к брату:

– Ну, что она сказала?

Он выронил букет и что-то хотел ответить, но у него ничего не получилось. Я чувствовала боль брата, как свою и поняв, что сейчас будет очень плохо, повернулась к Фильке:

– Быстро на кухню. Пусть дают то, что мы просили с собой на пикник, – отослала его, а сама обняла Намира и только и успевала повторять: – Тише, тише, всё хорошо. Всё в порядке. Мы с Филькой с тобой, а это самое главное. Мы любим тебя. Ты самый лучший!

Брат вернулся буквально мгновенно, тягая за собой корзину.

– Идём к озеру, – сказала и потащила за собой Намира. Сейчас с ним можно было делать что угодно. Он был безразличен и практически не реагировал ни на что.

Филька с корзиной еле успевал за нами. Туда мы добрались в рекордные сроки. Пока я гладила Намира по голове Филька успел достать плед и разложить его на траве. Туда же выложил тарелки, фужеры, бутылку с водой, малюсенькие пирожки и фрукты.

Мы с Филей отпаивали и откармливали брата, давая ему заесть первую горечь поражения на любовном фронте. Я жалела только о том, что нет водки. Ну, во-первых: он ребенок, а во-вторых: её все же не было. Ему бы хватило маленькой рюмки, чтобы отпустило. Поэтому мы прыгали вокруг Намира как бешеные белки и каких только слов не находили для его утешения.