Варшавские тайны

— Так вот… Я приехал лишь вчера, а сегодня ночью случилось убийство еще одного офицера — штабс-капитана Александровской бригады пограничной стражи Сергеева-третьего. Так вышло, что вечером в день приезда я ужинал в ресторане «У Владека»…

— Переходите к делу, коллежский асессор! — раздраженно приказал князь. — При чем здесь честь моего полка?

— Мы уже приблизились к этому. В ресторане произошел скандал, затеянный вышеназванным Сергеевым. В компании с двумя вашими поручиками.

— Что за скандал?

— Ну, штабс-капитан оскорбил близсидящую даму.

— И что с того? Послушайте, господин из полиции… Тут армия. Скандалы в ресторанах меня не интересуют. Сожалею о потраченном времени.

И Вадбольский начал вставать.

— Погоди, Иван, — остановил его Первухин. — Мне это не нравится. Надо дослушать господина Лыкова до конца. Он георгиевский кавалер, как я вижу, и потому армии не посторонний. И хочет сообщить нечто важное. Скажите нам, что там произошло на самом деле.

Князь вздохнул и снова сел.

— Был скандал, и бог бы с ним, тут вы правы, — терпеливо стал объяснять Алексей. — Но потом один из участников дебоша, указанный Сергеев, был убит неизвестными. Ваши поручики — свидетели. Их обязаны опросить в сыскной полиции, официально, под протокол. В ходе этого неизбежно всплывут детали дебоша. В них все дело.

— Так-так… — напрягся Первухин. — Этого я и опасался. Наши парни не просто обругали прислугу и оскорбили какую-то даму?

— Да. Мне пришлось применить к ним силу.

— Что?! — вскочили полковники с мест. — К нашим офицерам? А они в ответ? Ну-ка, подробнее!

И Алексей в деталях рассказал весь инцидент в ресторане. Он особо остановился на поведении Сергеева-третьего и всячески выгораживал его спутников. Выходило, что они в скандале виноваты мало. Но полковники не согласились. Их подчиненные дали оскорбить себя действием! Да еще статскому! Оскорбление, по мнению начальников, заключалось в том, что офицеры позволили вынести себя на крыльцо.

Лыков расстроился:

— Вот этого я и опасался. Вы же мальчишкам жизнь сломаете! Выгоните из полка ни за что!

— Конечно, выгоним! — горячился Вадбольский. — Дать себя тронуть штафирке и не ответить! Вас лично я не обвиняю, вы защищали свою честь. И защитили достойно! А мои? Немедля выстроить всех офицеров в собрании! Как узнаете их, сначала, так и быть, спрашивайте что хотите. А потом — ух! — я им задам чесу…

— Погоди, Иван, — снова вмешался Первухин. — Господин Лыков защищает наших поручиков. И не находит в их поведении ничего, роняющего честь полкового мундира. Давай разбираться без горячки. Простите, господин камер-юнкер, как вас по имени-отчеству?

— Алексей Николаевич.

— Очень приятно! А меня Андрей Ильич. Князя — Иван Евстифеевич. Вот и познакомились! Опишите, пожалуйста, что произошло. До последней мелочи. Вы сказали, что вынесли наших ребят на крыльцо. Как понять это фигуральное выражение? Вы их толкнули или тащили за рукав?

— Да нет же, я их именно вынес!

— Это как? Они не мешки, а вы не ломовик. Не хотите рассказывать?

Алексей вздохнул и поднялся.

— Это лучше показать, иначе вы мне не поверите. Андрей Ильич, встаньте на середине комнаты.

Полковник, высокий и грузный, вышел из-за стола. Лыков взял его за ремень ладонью вниз, крякнул и оторвал от пола. Первухин ойкнул и растерянно заболтал ногами. Сыщик отнес его к двери, потом вернулся и поставил, где взял.

— Вот так было. Где же вы здесь увидели оскорбление действием?

— Однако! — ахнул батальонер, оправляя мундир. — И предположить нельзя! На вид никогда не скажешь…

Полковой командир озадаченно грыз свой ус, потом изрек:

— Достойно удивления! Никогда такого не видал! И… Алексей Николаевич… признаюсь, я лишь теперь начинаю вас понимать. И правда, оскорбления действием в этом… атлетическом номере я не усматриваю. А ты, Андрюша?

— А я тем более! Ни удара, ни толчка! Так, взяли и вынесли. Аккуратно и без насилия.

— Было еще кое-что, — начал говорить Лыков, и полковники посмотрели на него с испугом. — Когда я вышел из заведения, все трое дожидались на улице. Сергеев официально вызвал меня на дуэль, а ваши поручики согласились быть его секундантами.

— Ну и что? — нахмурился князь. — Русский офицер может участвовать в дуэли. С разрешения полкового командира.

Но Первухин сразу почуял недоброе и перебил начальника и приятеля:

— Там был дурной запашок?

— Чуть-чуть пахнуло…

— Вы приняли вызов?

— Нет, конечно. Не хватало связываться с пьяным идиотом. Я погнул на глазах офицеров монету и пообещал, что сделаю то же самое с ними. Отлуплю как Сидоровых коз, отбе ру сабли и снесу их в приемную генерал-губернатора.

— А они?

— Мгновенно показали тыл.

— Вот стервецы! — расстроился полковой командир. — Струсили! Одного статского испугались!

— Это как посмотреть, — осторожно сказал сыщик. — Побить их я бы, конечно, побил. Всех троих…

— Вне всякого сомнения, — вставил Первухин и потер брюхо. — До сих пор болит!

— …И тогда ваши поручики сняли бы мундир. А славный Белозерский полк понес бы ущерб в репутации.

Оба офицера вновь уставились на Лыкова одновременно со страхом и с надеждой.

— Но этого не произошло, поскольку ваши подчиненные оказались дальновидны.

— Кажется, я вас понимаю! — просветлел лицом князь. — Значит, мои балбесы…

— …проявили разумную осторожность. И не потому, что испугались, а для сбережения чести полка. Согласитесь, на войне всякое бывает: иногда приходится и отступать.

— Вот мудрые слова! — воскликнул старший полковник, вскакивая. — Они обличают военного человека, хоть на вас, Алексей Николаевич, и партикулярный сюртук. Зато с георгиевской ленточкой!

— Это солдатский, за турецкую войну, — пояснил коллежский асессор. — Но возвратимся к вашим, как сказал его сиятельство, балбесам.

— Да-да, продолжайте, пожалуйста, — согласился Вадбольский и тоже встал, глядя на Лыкова, словно на корпусного командира. Тому пришлось подняться, и разговор они продолжили стоя.