Варшавянка
Шрифт:
– Знаешь, я совершенно с тобой согласен, и если тут еще и кухня под стать обстановке, то готов сидеть все четыре часа.
Она рассмеялась.
– Ты меня дразнишь, - она погрозила пальчиком, - Смотри соглашусь, а ты опоздаешь.
– Ничего страшного, я тебе потом скажу один ма-аленький секрет.
– Какой?- она сделала удивленные глаза.
– Какая хитрая, я тебе его скажу к концу вечера.
– Точно?
– Точно, точно, точно!
Подошедшая официантка прервала наш разговор. Изучив меню, я заметил, что цены здесь вполне сносные и передал меню Оле, давая ей право выбрать на свой
Заиграл вальс и я пригласил ее танцевать. Она смутилась
– Ведь я же не так одета, - и, отвечая на мой немой вопрос, продолжила,- Ну, я не в бальном платье...
– Разве? А я считаю, что на вас одето шикарное, вечернее платье, вы приглашены на бал и должны танцевать!
– И добавил, - Красавица!
Она вспыхнула, в бездонных глазах засияли искорки, она гордо выпрямилась и мы пошли танцевать вальс.
Боже мой! Как мы танцевали! Как мы чувствовали друг друга! Нам освободили сцену, и мы кружились в вальсе, а все пары стояли и хлопали, нам двоим. Потом заиграла медленная музыка, и погас свет, закружился шарик, вверху разбрасывая блики по залу, и мы разгоряченные вальсом прильнули друг к другу, чувствуя друг друга так, как никто на свете.
Она запрокинула голову, и я ее поцеловал. Я целовал ее снова и снова, словно хотел напиться за все годы одиночества и разочарований и когда вспыхнул свет, мы стояли одни на дансинге и целовались, а все вокруг стояли и хлопали нам. Мы вернулись за столик, заказали шампанское, а когда заиграла медленная музыка, и погас свет, мы опять танцевали и целовались...
Какая-то неутолимая жажда напала на нас, словно мы хотели натанцеваться и нацеловаться на всю жизнь. К концу вечера я уже плохо помнил, зачем я здесь и почему. Ничего не существовало в мире кроме нее, При этом какой то частью своего сознания я понимал, что нам нужно где-то ночевать, и что звонить Иржи в таком состоянии не стоит. Мы танцевали до самого закрытия.
Пары расходились, кафе закрывалось, и, купив напоследок бутылку шампанского, мы направились к выходу. Опять накрапывал мелкий дождь, и я с наслаждением запрокинул лицо, трезвея от прикосновения холодных капель. Оля стояла рядом, около чемоданов. Попросив ее подождать меня, я двинулся вдоль припаркованных машин к роскошному длинному черному линкольну.
Меня интересовал седовласый водитель, опершийся на машину, и куривший взатяжку и с наслаждением. Подойдя к нему я негромко кашлянул. Он моментально отбросил сигарету и повернулся ко мне.
– Цо хцете, пане?
– он приоткрыл дверцу машины.
– Кам едем?
– Да брось! Неужели ты русский не понимаешь?
– я посмотрел на него с удивлением.
– Клиент всегда прав!- сказал он мне, и прикрыл дверцу бьюика, чтобы дождевые капли не залетали на дорогую обивку машины.
– Послушай, мне нужен какой-нибудь круглосуточный отель, я заплачу...
Он отрицательно покрутил головой.
– В эту пору... Постой! А Пеншен устроит?
Я вопросительно посмотрел на него.
– Ну, пансион, понимаешь? Ну, где кормят еще в придачу?
Я посмотрел на него
и протрезвел окончательно.– О, Господи! Пеншен! Да, конечно, устроит!
Через пять минут мы подкатили к мокнувшей под дождем Ольге.
Она удивленно посмотрела на меня, когда я открыл дверцу и пригласил ее в машину.
– Куда мы едем?- спросила она, поправляя свои роскошные волосы, а я сидел и любовался ею. Водитель включил негромко музыку за своей перегородкой.
– Так куда же мы едем?
– снова спросила она. Вместо ответа я приложил к губам палец, придвинулся к ней ближе, взял в руки непослушный завиток ее волос и сказал ей тихо-тихо:
– Доверься мне, - и потом нежно-нежно поцеловал ее в губы.
...Иногда ночью я очень ярко вижу эту картину: Сверкающий черный линкольн мягко и плавно движется вдоль улиц полуночного польского города, и на заднем сидении я прижимаю к себе женщину, прильнувшую ко мне, словно предчувствуя долгую-долгую разлуку, и кажется, что этой дороге никогда не наступит конец...
Линкольн остановился у крыльца добротного трехэтажного здания. Шофер пошел справиться у консьержки, есть ли свободные места. Вернувшись, он виновато произнес
– К сожалению, только свадебный Люкс.
– Подходит!
– вырвалось у нас одновременно.
Он улыбнулся, пожал плечами, взял наши чемоданы и понес вслед за консьержкой. Я помог Оле выбраться из машины, и, держа ее под руку, мы чинно, как и подобает молодоженам, двинулись вслед за ними. Я взглянул на Ольгу. Смех так и плескался в ее бездонных глазах, и меня вдруг тоже охватило безудержное веселье.
Расплатившись с водителем у дверей номера и отпустив консьержку, я вдруг подхватил ее на руки и закружился по комнате.
– Сумасшедший! Уронишь!
– она прижалась ко мне.
– Ни за что!- ответил я и бережно опустил ее на кровать.
– Помнится, ты говорил о каком-то сюрпризе?- она с интересом посмотрела на меня.
– Да, конечно, - я посмотрел на часы.
Было около двенадцати.
– Ты здесь пока располагайся, а я сейчас приду.
– А куда ты?- она удивленно посмотрела на меня.
– Но это же секрет!
– А-а..., - в ее глазах снова заискрились смешинки.- Ну хорошо, только недолго, ладно?
– Я мигом, - пообещал я, выходя из номера.
Спустившись вниз, я зашел в небольшой бар, находившийся справа от лестницы. Усевшись на высокий стул у стойки бара, я посмотрел на бармена.
– Что будем пить?
– спросил он по-польски, протирая бокалы.
– One cup of strong coffee, please-ответил я на английском.
Он удивленно взглянул на меня.
– One moment, please, - ответил он и потянулся за банкой кофе, стоящей на самой верхней полке. Приготовление кофе заняло несколько минут.
Попробовав его, я оценил вкус настоящего эфиопского кофе. Необыкновенная бодрость разлилась по всему телу. Осмотревшись, я заметил кабинку телефона в дальнем углу бара.
Допив кофе, и расплатившись с барменом, я пошел звонить.
Иржи был дома и обрадовался звонку.
– О, Ежуш Мария, где же ты есть? Ты есть в Польско?
В его голосе чувствовалась тревога.
– Да-да, Иржи, не волнуйся, я уже в Польше, в Радоме.
– О-о то е добрий!- он заметно повеселел.
– Скажи Иржи, шеф звонил?