Варвар Лорен

Я… полагаю, он охотится? Я поднимаю его сброшенную набедренную повязку и корзину, которую он оставил. Кки тыкается в щеку, словно выпрашивая угощение, и я жалею, что у меня нет ничего, что можно ему дать. Вместо этого я чешу его по голове, и он закрывает глаза, явно наслаждаясь прикосновением.

Отвлекшись, я подпрыгиваю, когда кусты на небольшом расстоянии от меня дико шуршат. Кки издает встревоженный пронзительный крик удивления, хлопает крыльями и шипит мне в ухо. Я снова вскрикиваю, когда когти существа впиваются в мою кожу, и он забирается мне на голову, зарываясь в волосы, пытаясь найти опору. Несмотря на то, что у него есть крылья, он, похоже, не силен в полетах, предпочитая ходить по мне. Здорово. Хотя я хорошо разбираюсь в птицах. Я знаю, что если успокоюсь, он тоже успокоится, поэтому я изо всех сил стараюсь не шевелиться и надеюсь, что существо, ломящееся сквозь кусты на небольшом расстоянии, не окажется хищником.

— Л’рен, — произносит голос рядом, и я снова подпрыгиваю.

На этот раз Кки воркует и порхает обратно на плечо К'тара, которое только сейчас приобретает обычный голубой оттенок. Он стоит слева от меня, медленно возвращая свой обычный цвет, и пока он это делает, я могу разглядеть каждый подрагивающий мускул.

— Ты напугал меня, — говорю я ему, затаив дыхание.

Я не могу не смотреть вниз, так как он без набедренной повязки, и я чувствую себя немного смелее после того, что произошло между нами прошлой ночью. Или, может быть, я просто решила уступить своей внутренней шлюхе. Что бы это ни было, я пялюсь. Сильно.

Он определенно безволосый. И он определенно оснащен так же, как человеческие мужчины, в плане, у него есть пенис и яйца. Но на этом сходство заканчивается, потому что у него снаряжение намного больше, чем, я почти уверена, у любого мужчины-человека. Оно длинное и толстое и упирается ему в бедро. Его мошонка полна и имеет более темный оттенок синего, чем остальная кожа, и у него странный выступ прямо над членом, который заставляет задуматься, не мерещится ли мне. Он выглядит точно так же, как… ну, просто как особый отросток на моем любимом вибраторе.

Это объясняет, почему все остальные девушки так чертовски счастливы и улыбаются, оказавшись здесь. Никто не жалуется на резонанс, потому что они получают удовольствие от золотого стандарта в члене.

Ой, я уставилась. Черт.

Я поднимаю взгляд и ослепительно улыбаюсь, впервые замечая, что он тяжело дышит и покрыт легкой испариной, от которой блестят мышцы, а в одной руке он держит довольно большую ящерицу… что-то вроде нее. С пореза на брюхе твари на листья капает кровь, и я понимаю, что К'тар тоже забрызган кровью.

— Эм… ты убил его? — спрашиваю я, затаив дыхание. — Это глупый вопрос, не так ли? Конечно, он мертв.

Я отвлечена, моя вша пульсирует так сильно, что кажется, она вот-вот отбьет чечетку у меня в груди.

Он просто смотрит на меня, в его глазах тепло, и я чувствую, как мою кожу покалывает от осознания. Я не могу удержаться, чтобы не посмотреть вниз и… Да. Он твердый. И увеличился. И, Господи, я не могу не обратить на это внимания. Невозможно обойти тот факт, что он огромный. Конечно, он такой. Этот парень в два раза больше меня, но обязательно ли ему быть в два раза больше везде? Я тяжело сглатываю, чувствуя, что краснею.

Кки пронзительно кричит и стучит клювом по щеке К'тара.

Чары разрушены. Ну, вроде того. Я крепко сжимаю бедра и прижимаю его корзину к груди, прекрасно осознавая, что он голый, а на мне что-то вроде стрингов из папоротника.

— Ты в порядке?

Когда он просто продолжает пялиться на меня, я хватаю лист с ближайшего растения и подхожу, вытирая брызги крови на его коже.

— Скажи мне, что это не твоя кровь.

К'тар опускает взгляд на грудь, где мой лист касается его кожи. О боже, мы стоим ужасно близко друг к другу. Еще н емного, и я бы представила его мистера «счастливчика» своему животу. Он понимает, что я делаю, и что-то говорит, затем указывает на мертвую ящерицу в руке. Предполагаю, это означает «Все хорошо», потому что он выглядит спокойным.

Он жестом показывает, что я должна следовать за ним, и я подчиняюсь, держась на пару осторожных шагов позади. Становится все труднее и труднее не пялиться на его задницу, особенно теперь, когда она обнажена, а ему, кажется, все равно. Или это, или, может быть, он хочет, чтобы я любовалась ею? Конечно, он знает о своей первоклассной заднице.

Конечно. Моя по сравнению с его кажется рыхлой.

Мне приходит в голову ужасная мысль. Рядом с ним я невысокая, бледная и явно не мускулистая. У меня всего две руки. Он считает меня… непривлекательной? Отвратительной?

Мне должно быть все равно, но эта мысль довольно неприятна. С каждым часом я все больше и больше привыкаю к мысли о постоянной паре, но мне бы хотелось, чтобы я нравилась ему потому, что я — это я, а не только потому, что этого требует его кхай.

Он опускается на колени у подножия одного из больших деревьев и бросает свою добычу, затем жестикулирует.

— Псмтри.

Я заглядываю ему через плечо и вижу нечто похожее на гигантское выдолбленное гнездо, наполненное листьями и ветками. Большие продолговатые яйца собраны вместе, и я понимаю, что, должно быть, отсюда они их берут.

— О. Мы заберем это? — я указываю на гнездо. — Яйца? Еда?

Он берет одно и предлагает мне, жестом показывая, что я должна съесть.

— О нет, только не я. — Я поднимаю руку, качая головой.

Есть что-то в том, чтобы проглотить теплое сырое яйцо, от чего у меня сводит желудок. Я знаю, что это хороший источник пищи, но также знаю, что пока не настолько голодна. Он подталкивает еду ко мне, и я возвращаю ее обратно.

— Съешь.

Он садится и раскалывает верхушку яйца, затем запрокидывает голову и проглатывает его большими голодными глотками. Ему не требуется много времени, он закрывает глаза, тяжело вздыхая. Боже, он, должно быть, умирал с голоду.

Я останавливаюсь, изучая мужчину. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, он предлагает мне еду, но это первый раз, когда я вижу, как он ест с тех пор, как мы познакомились. Я вспоминаю сегодняшнее блюдо с орехами. Он отказался от яиц, и когда я предложила одно его другу, мне показалось, что он немного расстроился. И когда я дала К'тару один из орехов, он расколол его и вернул обратно.

Они… они голодают?

Поэтому он был так взволнован убийством ящерицы?

— Ты голоден? — спрашиваю я, поднимая еще одно яйцо и предлагая ему.

Он долго изучает его, а затем качает головой, берет корзинку из моих рук и наполняет ее яйцами. Я почти уверена, что слышу, как урчит его желудок.

Я так и знала. Сукин сын экономит. Я толкаю его в бок.

— Я это слышала.

К'тар бросает на меня застенчивый взгляд. Он делает паузу и поднимает яйцо.

— З’рен.

Прикасается к следующему яйцу.

— З’рен звт.

Следующее.

— З’рен звт звт.

Ах. Он приберегает это для ребенка. Держу пари, что «звт» значит завтра. Он определенно запасается едой, потому что беспокоится, что ее не хватит. Я кладу руку ему на запястье и, прежде чем он успевает положить в корзину еще одно яйцо, направляю его к нему.