Варяг. Княжич Варяжский

Вот только из выживших в том селении никто не ведал о приметном мальце, болтавшем на дюжине языков, как на родном словенском. И не только болтавшем, но и грамоте разумевшем.

Норегов тех уже не расспросишь, а из смердов, что вместе с Вартом на драккаре были, все розно говорят. И только в одном сходятся: не из их краев он, а откуда взялся, не знамо.

Хельгу Киевский тоже им заинтересовался. И тоже искал… Искал, а потом взял и перестал. И вряд ли потому, что разуверился. Скорее узнал правду… И оставил при себе.

Тут мысли князя белозерского перепрыгнули на самого Хельгу-Олега.

У того и самого происхождение непростое. Стемид как-то слышал, что дед Стемидов, перебрав на пиру, назвал Хельгу сыном двух отцов. Потом, правда, сказал, что оговорился. Но отец Стемида ему не поверил. И сам Стемид тоже. Ой непрост он, Хельгу! Совсем непрост. К примеру, лет ему, по прикидкам Стемида, уже должно быть хорошо за пятьдесят, а встань они с Хельгу рядом, никто не скажет, что Хельгу старше, да еще и настолько.

Тут мысли Стемида вернулись снова к Вартиславу. О том, как говорили о нем позапрошлой весной в семейном кругу, и Геллир вдруг сказал: может, и не человек вовсе Вартислав. Мол, у них, нурманов, скальды истории сказывают о героях, что сходят на землю в трудные времена. И выглядят те совсем как люди. И отличить их можно по тому, что родни у них в Мидгарде нет, откуда взялись, неизвестно, зато сила в них великая, знания многие, а еще старости они неподвластны. И Варт под эти сказы подходил всем, кроме одного: пришел мелким и рос, как все мальцы растут. С ними тогда еще дядька Избор был. И его прямодушный Турбрид спросил прямо, так ли это? Человек ли Вартислав? А ведун хмыкнул и ответил по обыкновению уклончиво: сказителевы сказки – сказки и есть. Ради красивого слова все переврут и запутают.

И по ответу понял Стемид: что-то знает ведун. Знает, да не скажет. А почему так, Стемиду когда-то сам Избор и объяснил, когда в хорошем настрое был. Ведай ведай, а говорить не моги. Скажешь – не сбудется.

Но позже на прямой вопрос Стемида, не будет ли их роду вреда от Вартислава, Избор ответил неожиданно прямо:

– Скоро сам увидишь.

И Стемид увидел. Когда Вартислав старшего сына от страшной смерти в огне спас, не побоявшись сам в том огне сгинуть. Хоть и не ладили они прежде, а когда беда случилась, Вартислав забыл о склоках и поступил как истинный брат. Да что там, не всякий брат на такой подвиг способен. Так что когда узнал Стемид об этом, причем не от Вартислава, а от самого Трувора, то сразу все стало просто. Стал ему Вартислав как сын. И не по браку, а по долгу и чувству. И кто там у него отец – князь, конунг или бог, уже не важно.

– Так что, княже, звать Вартислава или нет? – вывел Стемида из раздумий голос отрока.

– Зови, – разрешил князь. – И вели еще пива подать… И вина ромейского, – добавил он, вспомнив предпочтения названого сына.

Глава 3, в которой неуместная расслабленность едва не приводит к фатальному концу

«Хорошо поговорили», – подумал Сергей, выйдя за ворота Детинца.

В голове немного шумело. Почти литр вина употребил, не удержался. Давно такого качественного не пил. Собственные запасы еще до начала зимы закончились, а подвоза раньше чем через полгода ждать не стоит. Экспортный товар.

Но вино – вторично. Главное – Стемид дал ему полный расклад по варяжской политике и по интересам белозерского «дома» в частности. И по тем городам, что были под управлением варягов, и по тем, где княжили и правили лица, не относящиеся к варяжскому братству. В этот список попал, кстати или некстати, и Новгород. Формально город был данником киевского князя. И наместник оного, Прокуй Перятыч, интересы Олега старательно лоббировал. Но его власть над городом была изрядно ограничена тысяцкими концов, которые могли выставить ополчение, на порядок превосходящее подчиненный наместнику гарнизон. И в ополчении этом профессионалов была едва ли не половина. И не меньше трети всяческих наемников, ничем не уступающих княжьим дружинам. Сила, с которой приходилось считаться даже Киеву. И сила эта росла по мере того, как богател сам Господин Великий Новгород. Что хорошо: единства в городе не было. Концы грызлись меж собой и даже внутри себя. И это позволило наместнику от лица киевского князя взять на себя роль арбитра в местных спорах, а городам, так или иначе с Новгородом взаимодействующим, вроде Белозера, Плескова или Полоцка, подрезать растущие аппетиты Новгорода и удерживать при себе свои земли и данников. В основном силовыми методами. Нет, до большой войны пока не доходило, но стычки случались и кровь лилась. Однако новгородцы продолжали лезть на чужие территории и знали это. Потому их так напряг проход на юг флотилии данов, хотя, насколько было известно Сергею, как раз с данами у Новгорода было все более-менее ровно.

По иным важным городам тоже пояснил. Плесков с Белозером никак. Не враждебен, не дружественен. Князь там – хитрый, скользкий. Ну, это Сергей и сам знал. Пришлось… пообщаться.

Отдельно Стемид отметил Смоленск. Сказал: там поосторожнее. Нурманская вотчина. Сидят на своей горке крепко, правят жестко, жадно, но конунг тамошний – человек порядочный. Слово держит, и если суметь с ним задружиться, то подлого не сделает. Олег вот нашел ключик к Смоленску, и тамошний конунг его старшим признал. А у него, Стемида, не получилось. Вражды меж ними нет, но и дружбы тоже.

«Надеюсь, у меня получится, – подумал Сергей. – Должно получиться».

Пока Сергей сидел у Стемида, стемнело. Шел мелкий снежок. Видимость – метра полтора. Но заблудиться не грозило. Пересечь площадь, потом – улица, спуск, поворот налево, и через полста метров его дом. Второй по счету от угла.

Снежок приятно похрустывал под ногами. Морозец умеренный, даже приятный. Сергей прогулочным шагом пересек площадь, сошел по спуску. Когда собирался повернуть, впереди мелькнуло что-то белое. Ушло наверх, ухнув на прощанье. Филин? В городе? Откуда?

Сергей замешкался на мгновение. Веселая расслабуха, объявшая его, когда вышел от князя, схлынула. Сразу стали громче звуки вокруг: мужская ругань за соседним забором, собачья перекличка в другом конце города, дальний-дальний волчий вой…

И всхрапывание коня совсем рядом.

Сергей свернул за угол и совсем не удивился, когда впереди возникла неподвижная темная масса.

Всадник. Вот тупица. Встал поперек дороги. Настроение у Сергея все еще было хорошее, потому он не стал ругаться, решил просто обойти, благо пространства хватало. Ширина улицы метра два с половиной. Тут с телегой можно разминуться, не то что с одиноким всадником…

Однако сам всадник расходиться миром не собирался.

Сергей среагировал на движение руки и вовремя ушел в кувырок, уклоняясь от удара сверху. Тут же вскочил, отпрыгнул, выхватывая синдскую саблю и остро чувствуя, как зимний ветерок обдувает голову, с которой слетела соболья шапка. Вот что стоило шлем надеть?

Злодей не стал разворачивать коня, хотя ширина улицы позволяла, а просто спрыгнул наземь. Спрыгнул неловко, поскользнулся, взмахнул руками, удерживая равновесие…

Сергей не раздумывая хлестнул саблей по кисти правой, выброшенной вперед руки злодея. Оружие, меч надо полагать, упало на снег. Злодей взвизгнул, отпрыгнул, толкнул спиной коня, выкрикнул что-то вроде «тьёрба», а потом раздался неожиданно звонкий удар, и злодей рухнул в снег.

Сергей был ни при чем. Поверг злодея его собственный конь.

Сергей приблизился, отслеживая каждое движение упавшего. Это было несложно: темное тело неплохо смотрелось на белом снегу. Во всех смыслах. Движений, однако, не было. Несильно ткнул саблей в спину и сразу нащупал железо под тулупом. Воин. И в отличие от Сергея, в шлеме. Тихо лежит. Прикидывается? Конская голова задела плечо Сергея. Коняшке тоже интересно. Сергей погладил невольного союзника по храпу, похвалил:

– Отличный удар.