Вас зовут «Четверть третьего»?
Шрифт:
И, повернувшись к девушке, я ответил ей ее же словами:
– Non intellego.
И увидел, что после моих слов глаза ее стали еще более грустными.
– Рома? Италиа? – вдруг спросил ее Витька.
– Itа, ita, Roma! [6] – девушка обрадованно улыбнулась Витьке, и я заметил, что у нее красивые и ровные белые зубы.
Конечно, Витька – гений. Наверняка, она итальянка. Как я сразу не сообразил? Какая-нибудь ревностная католичка, которая знает латынь как свои пять пальцев. Они ж там молятся на латыни…
6
Да,
Девушка ожидающе смотрела на Витьку. Она ждала, что он скажет что-нибудь еще. Но Витька не знал ни итальянского, ни латыни. Он ничего не мог сказать ей. Говорить должен был я. А у меня вертелась на языке лишь одна фраза – на этот раз уже чисто профессиональная, юридическая.
И я сказал эту фразу:
– Audiatur et altera pars! [7]
И девушка немедленно повернулась ко мне и с ожидающей улыбкой приоткрыла губы.
– Audio, – сказала она.
Я понял. Мы когда-то спрягали этот глагол. Она сказала: «Я слушаю». А что я мог сказать ей?
7
Выслушай и другую сторону.
И вдруг – о, счастье! – я вспомнил, что мне приходилось когда-то зубрить «Памятник» Горация.
Наш толстый латинист не принимал зачета у тех, кто не знал «Памятник». Хочешь не хочешь, а зубри…
– Экзегй монумёнтум, эрэ перённиус, – затянул я, – регалйкве ситу, пирамид альтиус, квод нон ймбер эдакс, нон аквйль импотёнс пбссит дйруер аут иннумерабилис аннорум сериёс эт фуга тёмпорум…
Я читал Памятник уверенно, бойко, без запинки, хотя не смог бы так же бойко и без запинки перевести его. Значение многих слов забылось.
Помнилось лишь их звучание.
Девушка слушала меня и улыбалась. Потом тихо сказала:
– Horatius Flaccus. [8] Я решил, что момент подходящий. Я показал рукой на Витьку и назвал его имя:
– Виктор.
Затем я прикоснулся рукой к своей груди и назвал себя:
– Михаил.
Затем я протянул руку к девушке и произнес латинское слово, которое еще помнил;
– Nomen? [9] Она поняла. Она улыбнулась и негромко повторила:
8
Гораций Флакк.
9
Имя?
– Виктор… Михаил…
Потом показала рукой на себя и сказала:
– Корнелиа…
– Корнелия, – повторил я и улыбнулся ей.
И Витька тоже улыбнулся и повторил:
– Корнелия…
Итак, знакомство состоялось. Теперь дело было за небольшим – узнать, как она здесь оказалась и что собирается делать дальше.
Я взял лежащую возле Корнелии на траве пачку сигарет, вытащил одну, закурил и стал мучительно перебирать в уме немногие из запомнившихся мне латинских слов, пытаясь найти среди них подходящие. Но подходящих почему-то
не находилось.Корнелия с любопытством следила за моими движениями. У нее был такой взгляд, будто она впервые видела, как закуривают сигарету.
«Странная девчонка!» – подумал я и решил, что проще всего было бы спросить у нее, где ее друзья, то есть те, с кем она приехала. Слово «друзья» я знаю. «Где», – кажется, ubi… Есть такое не нашей психологии изречение: «Ubi bene – eadem patria» – где хорошо, там и родина.
Значит, осталось слово «твои» или «ваши». Ага: «мой» – meus, «твой» – tuus. Зубрили когда-то и это. Итак…
– Ubi tuus amici sunt? – спрашиваю я.
Кажется, я говорю что-то не так – «tuus» ведь склоняется. Но, видно, Корнелия понимает меня, хотя и улыбается моей ошибке. Она поднимает руку и говорит только два слова:
– Longe sunt.
Я знаю эти слова. Все-таки я ведь учил еще и английский. Long – длинно, далеко. Значит, ее друзья далеко. Но где далеко? Может, и впрямь эта девчонка с неба свалилась? Но тогда откуда она знает латынь? Ведь не на латыни же говорят жители Венеры… И почему она знает Рим?
Чепуха какая-то! Может, она просто сумасшедшая? Не похоже.
Эх, дьявол! И за что я тогда так не любил латынь?..
Я снова выискиваю в своей памяти слова. Наверно, по-английски я сказал бы это сразу: «When did you come in the USSR?» – «Когда вы приехали в СССР?» Но как сказать это по-латыни?
Там ведь и слова-то такого нет – «СССР». И даже слова «Россия» там нет. Слишком уж допотопный язык!..
«Veni, vidi, vici», – услужливо подсказывает мне память. – «Пришел, увидел, победил…» Ага! Veni!
Это то, что надо. Теперь еще вспомнить, как «когда»…
Вопросительные слова в латыни часто начинаются с «qu». «Quen», что ли? Нет, не то!..
Ага – «quando»! До чего же глубоко в памяти сидят нужные вещи! Сразу и не докопаешься.
Вот у Витьки в электронных машинах это просто: все, что машина запомнила – сейчас же и к услугам. А тут ройся, ройся в извилинах!..
Итак, значит…
– Quando venisti in Soviet Union?
Она отвечает быстро и, как мне кажется, обрадованно:
– Quod «Soviet Union» est?
Она произносит это очень естественно и просто, как будто в ее вопросе нет ничего особенного.
А ведь я понимаю ее вопрос. Quod – это «что».
Она спрашивает, что такое Советский Союз. Об этом может спросить только либо сумасшедший, либо существо с другой планеты.
Но она не похожа на сумасшедшую. Совершенно непохожа.
И она непохожа на существо с другой планеты.
Она слишком земная и говорит на земном, хотя и древнем языке.
И тем не менее, она не знает, что такое Советский Союз, хотя находится в нем.
И не знает слов «Куба» и «Фидель». Но знает слово «Рим».
Странно!
Однако сейчас ей нужно ответить.
Снова память выталкивает зазубренные слова, которые дают мне ключ. «Terra incognita» – неизвестная земля. Это-то я знаю! Как часто латинист говорил это про меня! – Что, мол, для меня латынь – terra incognita… Ладно!.. Сейчас «неизвестную» можно отбросить.
Мне нужна «земля». Еще бы вспомнить слово «эта»!
«Hie, haec, hoc, iste, ista, istud», – выскакивают вдруг заученные некогда местоимения. Ура! Эврика!