Ваше благородие. Дилогия

Я отцепил жетон, протёр его платком, взял пистолет этим же платком протёр и его, и выкинул всё в окно. Затем высморкался в платок.

Вместе с Анастасом Ивановичем мы оттащили «карбонария» к проводнику и сказали, чтобы он вызвал полицию для задержания преступника, пытавшегося напасть на должностных лиц Российской империи.

Где-то через час в наше купе заглянул полицейский офицер в чине губернского секретаря и осведомился, всё ли у нас в прядке и не будем ли мы так любезны сообщить, что говорил задержанный ими человек.

Мы сообщили, что человек в сером призывал к свержению нашего парламентаризма и к передаче всей полноты власти премьеру. Записав что-то в своём блокноте, офицер полиции пожелал нам счастливого пути и откланялся.

Сутки пути пролетели незаметно. Мы вышли на вокзале большого города, и я снова удивился тому, что практически все железнодорожные вокзалы на ТСЖМ построены по одному проекту и походили друг на друга как близнецы-братья. Даже колер был один. Это хорошо сделано. Ни один пассажир не потеряется на любом из этих вокзалов и мгновенно найдёт, что ему нужно.

Ещё в дороге я продумывал, что и как я буду делать. Идти к бывшим знакомым нельзя. Да их уже и не было в живых, а если кто и остался, то прибытие к нему старого знакомца в молодом виде будет расценено как прибытие Ангела за его душой и может досрочно прервать жизненный путь доживающего свои годы человека.

Мы сразу идём в полицейское управление и ищем одного из родственников покойного депутата Госдумы. Родственника зовут Крысяков Вадим Петрович двадцати пяти лет.

В полицейском управлении мы прошли на приём к полицмейстеру. Всё-таки погоны флигель-адъютанта даже малого чина имеют свои преимуществ среди прочих.

Пока мы пили чай, дежурный офицер организовал поиск интересующего нас лица. Все было сделано быстро. Через десять минут офицер подошёл к своему начальнику и положил перед ним записочку.

Полицмейстер прочитал её, потёр пальцем по переносице, посмотрел на нас и сказал:

– Хочу сообщить вам, господа, что интересуемое вас лицо является потенциальным преступником и состоит в банде налётчиков, грабящих запозднившихся горожан и приезжих. Грабят чисто, трупов нет и свидетелей нет, чтобы можно было предъявить им обвинение.

– Прошу прощения, господин полковник, – спросил я, – тогда откуда известно, что эта банда грабит? Вдруг есть какие-то другие грабители?

– В том-то и дело, что других банд нет, мы их всех поймали и недавно последних отправили этапом на каторгу, – сказал полицмейстер, – а грабежи не прекратились. Поэтому я и не рекомендовал бы вам встречаться с интересующим вас лицом. Если есть большая необходимость во встрече, то я могу отрядить вам охрану из числа городовых.

– Спасибо, господин полковник, – сказал я, – мы постараемся справиться своими силами. Я могу написать расписку о том, что вы нас предупредили о предстоящей опасности.

– Не могу мешать вашим действиям, – сказал полковник, – но вы, пожалуйста, держите меня в курсе дела и перед отъездом прошу заглянуть ко мне с визитом.

Глава 41-50

Глава 41

К визиту в бандитское логово или в «малину» мы готовились основательно. Во-первых, мы переоделись в цивильную одежду. Появление в том районе в мундирах с золотыми погонами и петлицами со звёздочками могло походить на появление в кухне ресторана ассенизатора с гофрированной трубой отсасывающей машины. Хотя, это вполне естественно, потому что конечной точкой приготовления и поглощения изысканных блюд является выгребная яма, хозяином которой является ассенизатор, без которого мы все бы погибли от эпидемий и сменили свои гастрономические предпочтения.

Если посмотреть на нашу одежду, то первое впечатление относит нас к образам Шерлока Холмса и доктора Ватсона, литературных героев Великобритании, чрезвычайно модных в то время своей борьбой с организованной преступностью и преступниками высшего света и полусвета.

Экипировкой занимался Анастас Иванович и все претензии по нашему внешнему виду нужно адресовать ему. Одни только ботинки чего стоили. В такие ботинки обували учащихся профессионально-технических училищ и по-английски они назывались «рашен бутс», а в среде простого народа у них была точная характеристика – говнодавы.

Не без помощи графа Китченера в американской фирме «Дюпон» (Dupont) мы заказали две футболки из ткани, которая применяется для армирования автомобильных шин. Ткань называлась кевлар и у неё было ещё много сфер применения, до которого просто не дошли создатели и потребители этого продукта.

Пройдёт с десяток лет и кевлар будет широко применяться для изготовления кабелей, тормозных колодок, индивидуальной брони и брони боевых машин.

В службе безопасности Зимнего дворца я получил в повседневное пользование два диктофона с проволочным носителем. «Мезон» был весом граммов четыреста и размером с небольшую конфетную коробку, к которой подключался микрофон, похожий на плоскую круглую коробочку для женских румян. Батареек и магнитной проволоки хватало на полтора часа записи. Зато второй диктофон был новинкой техники звукозаписи и носил загадочное имя «Лилипут». Батарейки в виде таблеток, которые можно подзаряжать, магнитной проволоки хватает на пять часов непрерывной записи. Сам аппарат весом граммов двести был сантиметров пятнадцать в длину и пять в ширину и толщиной сантиметра четыре. И микрофон как маленький кусочек пилёного сахара-рафинада. Всё это мы разместили в одежде, чтобы задокументировать всё, что с нами может случиться и, если понадобится что-то предъявить в качестве доказательств.

Завершением моей экипировки был маленький фотоаппарат с плёнкой шириной в десять миллиметров в маленьком фотоаппарате с объективом автоматической фокусировки. Сам фотоаппарат был такой же по размеру, как и «Лилипут», но толщиной пятнадцать миллиметров и, вероятно, из-за семимиллиметрового объектива был назван «Точка». Для того, чтобы прикрепить фотоаппарат, нужно было пробить отверстия в рубашке и в галстуке, вставить в эти отверстия объектив и накрутить на него насадку в виде зажима для галстука. К фотоаппарату крепился привод, совсем как как тросик сцепления на рукоятке мотоцикла, завершающийся механизмом в виде ручного эспандера, на который нужно было с силой нажимать, чтобы перевести кадр и щёлкнуть затвором фотоаппарата.

Оружие тоже было наготове. Мой девятимиллиметровый ТТ был шедевром оружейной техники. Его прадед трёхлинейного (тридцатого) калибра прошибал насквозь череп бегущего на вас кабана и вам ещё приходилось улепётывать от него со всех ног. Пуля ТТ тридцать восьмого калибра так била кабана в лоб, что он садился на задние ноги, мотал головой в обе стороны и как бы говорил:

– Вы что там, совсем охренели.

Вот смотрите. Разница в калибре мизерная, а действие абсолютно другое. Примерно так же, как было во время Второй мировой войны в моей первой жизни. Два танка. Советский Т-34-85 (пушка калибра 85 миллиметров) и «Тигр» с пушкой калибра 88 миллиметров. Разница в калибрах всего лишь три миллиметра, вы её на глаз и не увидите, а зенитная немецкая пушка сшибала башни наших танков, чего не всегда получалось у наших орудий. И вывод здесь один. Если в чём-то отстаёшь, то не лезь со своей хренью, а бери то, что уже апробировано и доказало свою эффективность. Посмотрите, как скаканула наша промышленность после победы над фашистской Германией. Но это было в той, в первой моей жизни. Тогда сразу и ракеты наши полетели, и атомная бомба рванула как следует, и появились как бы отечественные автомашины презентабельного вида, и жены наших начальников и вельмож стали ходить в накидках из чернобурок и соболей.

– Ну что, Анастас Иванович, – сказал я, – двинули на промысел? Надеюсь на вашу защиту со спины. Если что, лупите наповал. Нам с ними детей не крестить. Хотя, нужно действовать по обстановке. Не весь мусор бывает бесполезным.

Как бы мы ни одевались, но в районе городских трущоб мы даже в одежде городских апашей выглядели снобами, желавшими вкусить экзотики. Да и хрен с ними. Кому какое дело, чего мы там собираемся вкусить.

Улица, которая нам нужна, в 1904 году называлась Думская, после 1917 года получила наименование улицы Троцкого, а в 1927 году стала улицей Десять лет Октября. Так вот на этой улице я в первой моей жизни и получил по кумполу тёмной ночью, очутившись на Думской улице в 1907 году.