Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери

– Лучше не надо, – сказал он сдержанно.

– Почему это? – удивилась я и сразу же разозлилась: – Не хочешь – так и скажи! Я попрошу кого-нибудь другого. Мы с Борькой – друзья, я должна этого идиота убедить…

– Не надо, – повторил Царёв, и в голосе были такие же стальные нотки, как в голосе ректора.

Я замолчала, соображая, а потом потребовала:

– А ну, рассказывай. Чего я не знаю?

Царёв отмалчивался долго, но когда я пригрозила, что если он не заговорит – точно сбегу из лазарета, раскололся.

– Отец объявил внеочередное собрание попечительского совета, – рассказал он, упорно глядя в пол, а не на меня. – Поставил на голосование вопрос – не лучше ли изолировать тебя от остальных студентов…

– В Особую тюрьму, что ли?! – воскликнула я.

– Нет-нет, – торопливо заверил он меня, – просто убрать из «Ивы», – помялся и закончил: – Отец сказал, что пусть ты и супер, но отрабатывать боевые приёмы на студентах – это слишком. Только Кош Невмертич сказал, что твоей вины здесь нет, и ты сама пострадала, а Морелли сказала, что у особей с высоким уровнем бывают неконтролируемые всплески волшебных сил и изоляция здесь не поможет, необходимы коллективные усилия педагогов и вращение особи в среде себе подобных.

– Морелли? – переспросила я озадаченно. – Марина Морелли приходила на совет попечителей? Да кто её туда пустил?

– Кош Невмертич привёл. Она ведь один из лучших специалистов по воспитанию особей с высоким процентом волшебства. У нее даже опыт работы с особью в девяносто девять процентов был.

Некоторое время я переваривала информацию, а потом подозрительно спросила:

– А ты откуда это всё знаешь?

– Нас с Анчуткиным и Вольпиной вызывали. Заслушивали.

– И что вы там наговорили? – заволновалась я.

– Анчуткин сказал, что ничего не помнит – его, мол, так ударило, что до сих пор в голове звенит. Я тоже хотел так сказать…

– Но не сказал?

– Кош Невмертич попросил не врать. Потому что могли магическое внушение применить, чтобы проверить – говорим ли правду.

– И что? Проверяли?!

– Анчуткина проверяли, – кивнул Царёв. – Правда, не врал – ничего не помнит.

– А Вольпина? – я как выплюнула её фамилию.

Ванечка понурился и покраснел, как помидор, и сразу всё стало ясно.

– Значит, её точно магией не проверяли, – свирепо сказала я. – Вот поганка!

– Поэтому ты пока тихо посиди, – попросил Царёв. – По тебе ещё ничего не решили, Кош Невмертич сказал, что тебе лучше оставаться здесь. Ты же здесь по уважительной причине.

– Он тебе сказал? – делано изумилась я. – А мне почему не сказал? Не судьба?

Но Царёв прикинулся, что ничего не услышал и начал, как всегда, расспрашивать о здоровье:

– Как рука, швы сняли?

– Нормально, сняли, – я даже вспоминать не хотела про свою руку. Разве это сейчас важно?! Теперь я окончательно уверилась, что Кариночка решила прикопать меня и камешек сверху положить, чтобы не вылезла. Но зачем? Что такого я ей сделала, за что надо мстить? Если за этим стоит Марина Морелли, то почему она высказалась на попечительском совете в мою пользу? Надеется, что я проникнусь и переведусь к ней в «ПриМу»? Ага, прямо полетела.

– Ладно, поздно уже, – Царёв поднялся, приглаживая волосы. – Завтра приду. Учи историю магии, Облачар грозился в начале следующего месяца тестами вдарить. Двенадцать вариантов, по всему курсу.

– Да, – отозвалась я машинально, думая о своём.

Значит, ректор решил спрятать меня. Если на собрание таскали студентов, то меня точно привели бы. Ну, привели, я бы рассказала всё, как есть, если бы мне не поверили, то пусть магией проверяют – вру или нет. Ах, блин! На жар-птицу магия не подействует! Просто вилка какая-то! Куда ни повернись – всё равно тыкнут!

– До завтра, – сказал Царёв, наклонился и вдруг поцеловал меня.

Поцеловал в щёку – у нас многие такое практиковали, но я не любила облизываться по любому поводу, и шарахнулась от Царёва, чуть не слетев с койки.

– Ты чего это? – спросила я грозно.

– До завтра, – повторил он, как будто не заметив моей реакции, и вышел из палаты.

Я вытерла щёку тыльной стороной ладони, злясь то ли на Царёва, который лезет, куда не просили, то ли на себя, что повела себя, как девочка-первоклассница. Подумаешь, в щёчку поцеловал! Вот ректор… Повалившись на подушку, я размечталась. Взял бы и пришёл. Навестил, рассказал, зачем позвал Морелли. Но не пришёл ведь ни разу! И свою бывшую притащил на собрание. И новогодний бал решил у неё отмечать. Может, хочет с ней помириться?

Вскочив, я забегала по палате, потому что не могла сидеть спокойно. Да что же это получается! Пока я тут сижу, как в тюрьме, он там с Маринкой?..

Сбежать, что ли?..

Я с тоской подошла к окну и посмотрела на улицу.

Сбежишь тут, как же. Или придушат, или найдут, или обвинят, что нарочно сбежала, чтобы не отвечать за побои.

В дверь постучали, и я обернулась, ожидая увидеть Коша Невмертича, и сердце застучало быстро-быстро…

Но это оказался не ректор, а Быков. Он бочком протиснулся в палату, огляделся, кивнул и положил на тумбочку два красных яблока.

– Ну что, Василиса Опасная, – спросил он. – Жива-здорова?

– Нормально всё, – буркнула я разочаровано.

– Чего так смотришь? – Быков улыбнулся. – Кого-то другого ждала? Царёв уже убежал. И так задержался. Из-за тебя, между прочим.

– Нужен мне ваш Царёв, – сердито ответила я. – Как там Кариночка? Говорят, настучала на меня на собрании?

– Настучала, – признал Быков. – Но ты не переживай. Кош Невмертич всё разрулит, через недельку выйдешь на учёбу.

– Жду не дождусь, – сказала я с угрозой.

– Только без глупостей, – предупредил Быков. – Покажи руку.

Они все сговорились, наверное. Без глупостей, без глупостей… Вздохнув, я размотала бинты и показала ладонь. Швы сняли, и раны выглядели вполне себе прилично.

– Отличненько, – обрадовался Быков. – Пошли, – и он направился к двери.

– Куда – пошли?

– На тренировку, – он оглянулся через плечо. – Ты две недели пропустила. Это после того, как тебя чуть не придушили, да ещё зарезать хотели. Нет, тянуть больше нельзя. Поправилась – и айда заниматься.

– Никуда я не пойду, – я смотрела на него как на сумасшедшего. – Меня ректор после этого точно яйцами закидает.

– Ничего он не скажет, – Быков подмигнул и поманил меня за собой. – Пошли, спортзал свободен и полностью в нашем распоряжении.

– Я в пижаме, вообще-то, – напомнила я, растянув полы своей фланелевой пижамы в цветочек.

– И кто тебя там увидит? А меня пижамой не испугаешь, я таких чудищ видел, что тебе и в кошмарных снах не снились. Ну? Не трусь, жар-птица!

Поколебавшись немного, я пошла за ним. И правда, зачем терять время? Тем более что в лазарете сижу только для вида. Ночью меня никто не заметит, почему бы и не потренироваться?