Василиса с премудростью

– Прибыли, - с самым счастливым видом провожатый выдал, да в сторонку отодвинулся, гостью вперед пропуская, - жди здесь, располагайся. Скоро обед подадут, а пока отдыхай что ли… Сил перед встречей с хозяином моим набирайся.

И вот Василиса одна в новых покоях осталась. Хотела было девица рассерчать сначала на слугу уж больно много на себя бравшего, да только увидев комнату свою – враз передумала. Вот где ей по-настоящему всё понравилось!

Стены помещения, выполненного в правильной квадратной форме, были обшиты тканью бирюзовой с рисунком мелким. Такого же цвета портьеры прикрывали высокие (в самый потолок) окна, только там ткань была тяжелее гораздо и на ощупь шероховатой. Слева от девицы устроилась вольготно исполинских размеров кровать с двумя сундуками у подножия. Справа же обнаружился большой красивый камин, по бокам от которого две двери расположились: за одной нашлась самая настоящая купальня, а за второй гардеробная! Правда шкафы здешние частично заполнены мужскими вещами оказались, впрочем многие из них видела раньше Василиса на Владиславе...

– Так Егорка меня в хозяйские покои прямо привел, - догадалась царевна, не понимая толком, пришла пора в панику удариться или в ладошки от восторга хлопать? – вот гад, предупредить мог бы!

Выскочив назад, подошла девушка к двум креслам мягким у самого окна расположенным, присела на одно из них и, с видом задумчивым, на дверь входную уставилась, юного рыжего шпиона дожидаясь.

Да только сказались быстро ночь бессонная и утро тревожное: на один миг очи ясные прикрыв, утонула в сновидениях сладких бывшая лягушка, позабыв обо всем, на потом заботы оставив.

… И снилось ей, что плывет она на лодке ветром попутным по волнам гонимой, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. А рядом кто-то родной до боли ласково шептал ее имя, убаюкивал, успокаивал…

– Владислаааав, - чуть слышно губы Василисины шепнули, а руки сами собой вокруг шеи его обвились, - какой чудесный сон, век бы не просыпалась.

– Так пусть спит, кто ж ей не дает, - тут же неподалеку раздалось, - говорил же вам, не троньте ее. Ведь так и знал, непременно разбудите…

– Егор! – жестко голосу ехидному змей отвечал, - ану сгинь отсюда. Или я тебе мало заданий дал?

– Всё-всё, считайте и не было меня, - послышался короткий смешок, за которым сильный порыв ветра последовал.

Дрогнули ресницы на прикрытых веках Василисиных, придавая хозяйку окончательно в себя пришедшую. Поняла девушка, что не сон ей снился, а самая настоящая явь то была. Переносил ее Владислав с кресла неудобного на перины мягкие, нежно к себе прижимая да убаюкивая, словно дите малое.

Дождалась царевна коварная, пока на кровать ее донесут, сложила руки по бокам - ждет - выжидает, с глазами серыми встретиться один на один не решается. Вот минутка прошла, вторая… На третьей не сдержала девица любопытства природного, подглядеть решилась, что в округе делается.

А там был он.

В простой белой рубахе и холщевых штанах, с двухдневной щетиной на утомленном лице, Владислав спокойно без тени гнева или упрека на притворщицу смотрел, с ним рядышком расположившуюся.

– Сожгла я лягушачью шкурку, – не выдержав звенящей тишины вокруг, сообщила вдруг Василиса очевидное.

Одного лишь девушке захотелось в тот момент – вернуть насмешливую добрую улыбку на губы, что сейчас плотно сжатыми оставались, да в объятиях крепких снова очутиться. Но как объяснить ему, такому близкому и одновременно далекому, какие перемены в ней происходят? Как убедить, что поняла она всё то, о чем так долго толковал он?.. Разве что отпустить пружину, что гордость внутри засевшая сжимала долгие годы? Дать волю всем тем словам, что готовы ни раз в звуки обратиться были?.. Пожалуй, пришла пора скинуть с себя не только шкурку лягушачью, но и тщеславие безмерное, обнажив чувства глубокие трепетные.

– Мы не похожи с тобой, - на волю эмоций отдавшись, заговорила царевна, на Горыныча глядя.
– Ты очень спокоен и рассудителен в обычное время, ты внимателен и сдержан, ты силен и смел… Я же сама не знаю, чего в следующий миг ждать от себя: настроение мое обманчиво и неспокойно, как северный ветер. Я чужих проблем и обид не замечаю, зачастую о себе лишь думая… Никогда и никто раньше не пенял мне моей гордыней - все только восхищались, одну лишь красоту мою видя. Я так привыкла к этому, что не заметила совсем, как стала жить только своими удовольствиями, не зная чувства меры и благодарности…

Замолчала Василиса, старательно слова дальнейшие подбирая, нервно руки от переживаний навалившихся заламывая. Казалось ей, что не находит в оправданиях ее Владислав ничего для себя нового и интересного. От страха быть отвергнутой окончательно, навернулись слезы на глаза прекрасные, задрожали губки алые…

– А еще ты тьму вызываешь как только чувствуешь себя неспокойно, - приподняв рукой подбородок девичий хрипло Горыныч продолжил, - такова сила всех невест рода моего. Все девушки способны впитывать в себя огромное количество энергии негативной и перерождать ее в нечто доброе и светлое. Но, в то же время, стоит им опасность почувствовать, как призывают они тьму со всех земель окружающих, а то и дальше добираются… Так что женихам да мужьям всю жизнь на стороже быть приходится. Прибавь и это к недостаткам выше перечисленным.

Казалось, что сегодня ничто уже удивить царевну не смогло бы, ан нет, получилось у змея.

– Как же это? Ничего такого за мной… Я бы увидела. Запомнила бы, - лепетала красавица, лихорадочно припоминая некоторые события, странными ей показавшиеся ранее.

– Как же? Все началось со смерти матушки твоей и отцовского затворничества. – видя замешательство девичье, пояснять начал Горыныч степенно, - тогда-то на ваше царство и стали нападать все, кому ни лень. Ириар знал, отчего так происходит, да только пуще на тебя наседал, отдавать законному жениху не желал. Довел земли ваши до опустошения, дворец до разрушения, и сам погиб. Потом захватчики твои в пути чего только не натерпелись, вот и решили пленниц «проклятых» Кощею лютому почитай за даром отдать, лишь бы избавиться от несчастий беспричинных. Сам Бессмертный еле ночь пережить сумел, когда ты у него в плену очутилась… Тогда-то я и нашел невестушку. Уж больно меня несчастья эти заинтересовали – кто-то притягивал всю гадость за собой. Пришлось бросить дела важные и поддаться любопытству.

– А болота? Та тьма, что там расползлась…- внезапно догадалась Василиса, - тоже я?

– Ты, – тихо ответил Владислав. – Первый год там еще ничего, нормально все было. На второй год нечисть тамошняя распоясалась - силой напиталась, буянить принялась. Ну а третий год… Пять раз мне бывать там приходилось, лично порядок наводить, да только все сильнее ты злиться начинала…

– Не злиться, - поправила рассказчика красавица, румянцем с ног до головы заливаясь, - тосковать. Не знала я, из-за чего всё это…

– Пусть так. А почему тогда с Иваном уехала?
– в голосе Владислава горечь с обидой пополам промелькнула.

– Почему – почему… Сама в толк никак не возьму. Он же причитать сразу начал, что влюблен в меня. Замуж позвал, детей будущих напридумывал… – схватила царевна змея за руку, прижала к груди и давай щебетать, лишь бы не прогнал ее снова: - не собиралась я с ним жизнь свою устраивать, хотела просто понять, что дальше делать, как быть, понимаешь? Немного времени выгадать решила, а они и опомниться мне не дали – сразу невеста, да под венец погнали!

Ухмыльнулся наконец Владислав, оттаял кажется:

– Он ведь искать тебя вознамерился, женишок-то твой, Берендеевич тобиш. Нашел в твоей опочивальне ткань, а на ней все мое царство вышито нитями шелковыми да золотыми. Парень он ума не дюжего, сразу понял что к чему: «Горыныч,- говорит,- похитил ее! Но я отправлюсь в путь-дороженьку, убью подлеца и верну невесту свою законную!»

– Так что же ты не отговорил его?! – воскликнула царевна, в красках представляя, как младший Берендеев сын на подвиги ратные отправляется. Берегись земля русская, хоронись все, кто косо посмотрит…