Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

А Виктор Ерофеев считает, что «эта книга, написанная с иронией и даже сатирой, дает более или менее адекватное представление о "шестидесятничестве"… В книге всё время ощущение такое, что в жизни очень много подлости… А та жизнь, несмотря даже на идеологическую подлость, другая была…»

И такой больше не будет.

Что ж, остается иметь дело с распростертым перед нами текстом и комментариями, доступными здесь и сейчас. Возможно, будущие исследователи, глядя, что называется, с большего расстояния, сделают немало открытий и поделятся ими с нами здешними и теперешними.

А сейчас… Сейчас, когда читаешь его посмертно изданные книги, не покидает ощущение, что писатель подводит итог. Всё подводит, подводит, подводит… И не может подвести. Ибо чувствует, что он еще многое хочет и способен сказать. И если каждый рассказ, повесть, стих, роман – ступень лестницы, по которой он восходил всю жизнь, то ясно: каждая из них давалась трудом, каждая требовала: подводи итог! Думаю и даже надеюсь: то, что «Ленд-лизовские» и «Таинственная страсть» мы считаем последними, не значит, что так оно и есть. Не хранят ли архивы и компьютерная память еще неизвестные нам тексты Аскенова?

7

Чем ближе подходило к концу первое десятилетие XXI века, тем чаще имя Аксенова звучало среди возможных претендентов на Нобелевскую премию. Литературоведы, гадая, кто же станет обладателем заветного приза, предупреждали: «Многое указывает на то, что им будет Василий Аксенов, прозаик и драматург, который дебютировал полвека назад… и для многих поколений читателей остается культовым писателем. Он по-прежнему самый серьезный русский кандидат на Нобелевскую премию».

Не знаю, мечтал ли Аксенов о «Нобеле». Он был наделен удивительным чувством времени. И своего места в нем. И думаю, не столько мечтал, сколько предвиделвозможность.

* * *

Но, как известно, для реализации подобных возможностей мало блистательно делать свое дело. Современный мир устроен так, что быть лучшимнедостаточно, чтобы твои достижения были признаныв качестве великих побед. И значит – достойно оценены. А рядом с оценкой всегда маячит цена. И надо очень постараться, чтоб она стала максимально высокой.

Нынче публика не расположена к высоким оценкам. В отличие от уничижительных. Хороша песня, картина, книга – сказал жене, приятелю, коллеге – и довольно. Индустрия public relations[282], рекламы и брендинга приучила мир, что доброе слово стоит труда либо денег.

Но если книга, песня, картина по душе не пришлась – враз летит послание: в Интернет, в бумажную периодику, на ТВ: дрянь и маразм. Здесь и заказ не нужен – ценители с готовностью выступают бесплатно. А уж коли заказ – страшись, о автор. Увы тебе.

Аксенов это понимал. И, как всякий художник и мастер, обращал на такие вещи подобающее внимание. Очевидно, он переживал особо злые укусы. Но не опускался до ссор с укусившими. При этом ясно видел пользу публичности, важность личного присутствия не только в мире книг, но и в мире людей – на ТВ и радио, в газетах и на интернет-ресурсах – со статьями и интервью. Он серьезно относился к своему образу. Лелеял его и холил. Думается, многие штампы, связанные с ним, публика лишь подхватила, а подсказал их сам – Аксенов.

Пижон и гуляка? Драчун-забияка? Плейбой? Уверенный в себе и довольный собой? Любитель и любимец дам? Спортсмен, неподвластный годам? «Крутой мэн»? Стильный джентльмен? Великий писатель? Самый смелый? Самый лучший? Самый-самый-самый… Это – твой образ. Это – ты в глазах и сердцах миллионов. Ты любим. Ты – бренд.

Чтоб стать брендом, с миром надо работать. Зачем? А чтоб он ходил на тебя. Чтоб покупал тебяне листая и не читая аннотаций. Чтоб ему довольно было просто услышать фамилию, узнать: онвыпустил новый роман! И чтоб в комитетах высших премий мира всё решалось без вопросов…

Понятно, любая критика работает против продаж и рушит престиж. Твое место на рынке. Тебя. И потому важно уметь строить отношения – развивать общественные связи. Зря, что ли, public relations так недешево стоят…

В русской культуре сложилось довольно подозрительное, недоброе отношение к управлению выбороми продаже образа. Да, этим занимаются все, кто ищет успеха, но об этом не принято говорить. Поди заяви: это прекрасно – умело продатьсебя! Зашикают… Меж тем не пора ли сказать с последней прямотой: для творческого человека это неизбежно, а значит – нужно: конкурировать в пространстве знаков, смыслов, символов, тайн и образов? Лева Малахитов, Андрей Лучников, Максим Огородников, Павел Дуров, гроссмейстер из «Победы», Слава Горелик, Ген Стратов, Саша и Стенли Корбахи (не говоря уж о «престарелых сочинителях») – разве это не явленные писателем миру объективные образцы – примеры для подражания: от умения одеваться до отношений с дамами?

Вряд ли кто-то назовет их «положительными» с точки зрения социалистического реализма. А людям – нравятся. Люди хотят походить на них. Отращивают усы, как у Лучникова, покупают в Лондоне пиджак, как у Пантелея, и осваивают саксофон, как Самсик Саблер. Через них всех Аксенов дал читателю модели поведения и подходы к бытию: нравится? Живите!

И, думаю, ему это нравилось. «Продвигать» себя нравилось ему, видимо, куда меньше. Но он это умел. Он с юных лет превращал себя в бренд. В бренд узнаваемый, цитируемый, сильный. И стал им. Примеров множество.

Как-то Аксенов и Попов прогуливались по Патриаршим. На травке живописно расположились «хиппующие». Увидев писателя, ребята, вроде бы и не заставшие его великой славы, немедля вскочили и потянулись к нему каждый со своей бумажкой, прося автограф. А один, не найдя и завалящего листка, вынул паспорт. Аксенов удивился: «Это ж документ!» А тот: «Да хрен с ним, ваш автограф важнее!»

Но главным для него была не слава. А слово.

Аксенову было что сказать миру: «Время разбрасывать камни, и время собирать камни», – учит Екклезиаст; время продвигать свой образ на рынке, и время делиться озарениями.

* * *

У Аксенова серьезные отношения с его героями. И он вовлекает в них читателя, умело предлагая выбор между образами, характерами, способами жить. Слова, облик, мечты, цели, идеалы, поступки, судьба – всё для того, чтобы читатель соотнес себя с героем. А его – со своей персональной действительностью, той, что вне романа, здесь и сейчас – в реальности.

Порой это сложно – выбрать сторону. Скажем, в «Острове Крым» вылично с кем: с мощным, умным, красивым мачо Лучниковым, желающим воссоединить прекрасный остров с клыкастой сверхдержавой, или с теми далеко не столь привлекательными персонажами, что неявно, но упорно мешают ему исполнить эту затею? В «Изюме» выв чьей команде: генерала Планщина, капитана Слязгина, стукача Кочерги-Клезмецова – или в компании Макса Огородникова, Охотникова, мастера Цукера и других ребят из «Фокуса»? В «Победе» вамкто ближе – гроссмейстер или попутчик? Кем хотите быть? Гроссмейстером! Уверены?