Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

– Он осмотрит твою ногу. И не прекословь!

Отправив мальчишку в шатер, князь вернулся к своим людям, вознося самые искренние молитвы Господу за дона Эстебана. Убить посланника… а ведь это так и выглядело бы, и вряд ли бы император смог оправдаться: мол, какие-то мужики-лазутчики перепутали. Бред! Убить посла означало не только потерять честь, но и вызвать эскалацию конфликта, совсем не нужную императору, желавшему лишь продемонстрировать свою силу и продиктовать условия мира.

– Так что с лазутчиками, княже?

– Веди их к моей повозке, верный Онисим.

Махнув рукой воеводе, Егор окликнул отца Жан-Пьера и, отправив его к шатру, подошел к фургону, где его уже дожидались трое каталонских молодчиков в окружении стражи.

– Ну? – подозвав толмача, хмуро спросил князь. – И зачем вы хотели меня убить?

– Мы вовсе не хотели, – нагло ухмыльнулся старший.

Егор покусал губу:

– Ах, не хотели… А стрелой – промахнулись! Видать, в перепелку метили?

– Все так и было, сеньор!

– Онисим, младших разбойников – утопить в реке, – спокойно приказал князь. – Толмач, переведи! Да, а старшего мы отпустим… пусть себе живет, ага.

– Эй, эй, – уяснив, что к чему, лазутчик явно заволновался. – Почему это вы меня не убьете, ведь я ж среди них за главного?

– А чтоб ты потом всю жизнь мучился за то, что не уберег своих младших братьев, – охотно пояснил князь. – Ведь вы же братья, так?

– Да, братья, – старший тяжело вздохнул и неожиданно признался: – Мы каталонцы, из Матаро… Я и в самом деле хотел вас убить – я, не они, но только для того, чтоб вы не убили на поединке нашего славного короля Альфонсо! Тогда власть в Каталонии захватят проклятые кастильские свиньи… а мне б, и всем нам, очень бы этого не хотелось.

– И мне б того не хотелось, – искренне промолвил князь. – Совсем-совсем не хотелось бы, поверь… Что, действительно, захватят?

– Ну да, – лазутчик пожал плечами. – Посадят на арагонский трон малолетнего Хуана Кастильского, а править за него будет его мамаша, англичанка, или, того хуже – некий молодчик и интриган по имени Альваро де Луна. Им свободная Каталония не нужна!

– А мне – нужна, – князь негромко рассмеялся, глядя на изумленные лица несостоявшихся убийц. – Честное слово, нужна, и я вовсе не собираюсь лишать каталонские и арагонские города каких-либо вольностей.

– Кастильцы вас не спросят, сеньор!

– Ничего… поглядим… Я смотрю – вы честные и открытые люди, господа, – встав с телеги, князь кивнул дружинникам. – Развяжите их!

– Меня зовут – Жауме. Жауме Каррада, – растирая затекшие запястья, промолвил старший. – А это мои братья – Жоакин и Люис.

Все трое почтительно поклонились князю.

– Я думаю, мы ошиблись, – чуть прищурив глаза, продолжил Жауме. – Если дело так и обстоит, как вы говорите, почтенный сеньор. Да ведь вам ведь просто незачем лгать нам, простым людям…

– Не такие уж вы и простые, – Егор засмеялся, даже закашлялся, и воевода Онисим Раскоряка заботливо похлопал его по спине.

– Благодарю, Онисим… – князь снова повернулся к братьям Каррада. – Да-да, вы не из простолюдинов – слишком уж хорошо разбираетесь в жизни королевских семей, да и одежка ваша вроде бы простая, да новая, видно, что еще не ношенная…

– Вы весьма умны, благородный господин.

– Чувствую, и вы тоже из благородных, – ухмыльнулся Егор. – Рикос омбрес?

Братья тихонько засмеялись:

– Нет, нет, что вы, сеньор!

– Но – кабальерос?

– Кабальерос, да.

Рикос омбрес, буквально – «богатые люди» – так в Каталонии называли несколько самых знатных, влиятельных и богатых семейств, по сути определявших политику графства – типа «ста золотых поясов» в Новгороде. Кабальерос – это был народ пониже, обычные дворяне, бедные и не особо.

– Передайте мои слова тем, кто вас послал, – князь искоса посмотрел на поднимающееся над лесом солнце.

Братья переглянулись:

– Вы что же… собираетесь нас отпустить?

– Именно так, – кивнул молодой император. – Думаю, в качестве посланцев и толкователей моих слов с вас будет куда больше толку, нежели от ваших хладных тел. Идите. А насчет короля Альфонсо – обещаю подумать. Слишком жирная Кастилия мне тоже не нужна. Онисим! Скажи дружинникам – пусть проводят… гм… гостей. Живо!

Егор долго думал – как же поступить? Предстоящий поединок обещал быть весьма серьезным и вполне мог закончиться смертью одного из участников. Одного из… Кого именно – князь уже видел во сне! Однако и ликвидировать короля Альфонсо заранее – что, наверное, и можно было бы устроить – тоже не очень-то хотелось, особенно в свете сведений, полученных от несостоявшихся убийц. Убирать противовес в лице арагонского короля алчной кастильской знати было бы весьма недальновидно… и что же делать? Позволить себя убить – ха! Вот уж нет, нужно что-то получше придумать… и молодой император уже знал – что.

– Ну, как твоя нога, дон Эстебан? – подойдя к шатру, поинтересовался князь.

– О, благодарю вас, – паж со всей церемонностью поклонился, опираясь на раненую ногу – отец Жан-Пьер неплохо владел всеми лекарскими премудростями.

– Ты уже можешь ехать, – усмехнулся Егор. – И передай своему королю – я выбрал оружие.

– Выбрали?! И какое же?

– Никакого.

– Никакого? Но… как же так?

– А вот так, мой юный друг! Мы будем биться голыми руками. На кулачках!

И вновь два войска вытянулись стройными, закованными в железо, рядами друг против друга. Совсем как в том сне… точно так же. И точно так же реяли на ветру стяги – красно-желтые арагонские, и золотисто-орленые имперские стяги Руси!

Король Альфонсо де Трастамара, как и положено благородному рыцарю, отнесся к выбору своего царственного соперника с большим уважением – только, по уговору, обмотал тонкими кожаными ремешками кулаки.

Так же поступил и князь, и теперь поединщики стояли на покрытом зеленой травою поле без всяких доспехов, с непокрытыми головами и в белых, с закатанными рукавами, рубахах.

– Аой!!!

Обе стороны подбадривали бойцов криками.

– Сант-Яго!

– Пресвятая Дева Лотарингская!

– Помоги нам, Черная Мадонна с горы Монтсеррат!

– Святой Джордж!

– Святая Урсула!

– Кто на Бога и Великий Новгород?!

Егор улыбался, глядя, как, разминаясь, машет руками король Альфонсо – молодой, лет двадцати, парень с чуть вытянутым, в чем-то наивным лицом, довольно приятным, но нынче искаженным гримасой ненависти и злобы.

Давай, давай, злись!

Звонко прозвучал рог!

– Сходитесь! – сидя на белом коне, махнул красно-желтым флажком дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо.