Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

– О, эти всегда на ночь заперты, – заверил аббат. – Уж будьте покойны!

– А та маленькая дверца, калиточка, через которую мы прошли.

– На ночь там вешают замок, – отец Бенедикт усмехнулся. – А ключ у меня – вот он.

Клирик кивнул на привешенную к поясу связку.

– И больше – ни у кого нету?

– Нет, ни у кого. Да и он и не пропадал никогда, если уж на то пошло, – настоятель вздохнул и перекрестился. – Понимаете, я сразу же, как узнал, приказал верным людям осмотреть всю обитель – никого постороннего не нашли, да и, убив сторожа и похитив Мадонну, злодей, вероятно, бежал отсюда со всех ног.

– Думаю, что вы правы, святой отец, – поднявшись на ноги, молодой человек подошел к ограждению и заглянул в ущелье. – Какая страшная красота! Прямо не оторвать глаз.

– Да-да, места здесь знатные.

– Полагаю, у похитителя могли быть сообщники, – рассеянно поглядывая на скрывающееся за горами солнце, продолжал рассуждать Егор. – Убив сторожа, он выкрал – уж как-то смог! – Мадонну и каким-то образом покинул обитель, а в горах его уже ждали… Вы случайно веревки на стенах не видели?

– Да как-то и не искали.

– Зря! Обязательно поищите.

– Поищем, – кивнув, аббат встал со скамьи и подошел к собеседнику. – Скажу честно – я даже и представить себе такого не мог. И никто не мог!

– Человек многое не может представить, – философски заметил князь.

Эх, знал бы этот аббат, кто он, Егор Вожников, на самом деле такой, откуда явился… Ничему бы потом не удивлялся.

– Вы сказали, что кого-то подозреваете, святой отец?

Настоятель развел руками:

– Да кого уж тут подозревать, разве что самого, прости, Господи, Дьявола! Обычному человеку такое просто не под силу.

– А с вашим покойным сторожем никто из паломников близко не сошелся? – поинтересовался князь.

– Хм… – аббат задумался. – Да вроде бы. Был такой – некий Флориан, послушник из Матаро, – аббат улыбнулся. – Очень добрый и отзывчивый человек, молчун, насколько я знаю. Насколько я знаю, он как-то быстро сблизился с покойным Алехо, по плотницкой части ему помогал – они даже вместе починили крышу колодца.

– А что за послушник-то? – насторожился Егор. – Из Матаро, говорите?

– Да я его и не видел-то, – отец Бенедикт покачал головою. – Так, если только мельком, в мирской трапезной, как всех. Если кто и может о нем что рассказать, так этот Матиас, наш хорист, брат несчастного Алехо. Он пока здесь, в лазарете, боюсь отпускать его домой – как бы не разболтал. Ну, до субботы подержу, уж во всяком случае. До похорон. А уж там… не знаю, что и делать.

– Искать, – повернувшись к аббату, Вожников понизил голос. – Будем искать, святой отец, и, я думаю, отыщем, обязательно отыщем, и вернем Моренетту на место. Только вот… вряд ли до субботы управимся.

Отец Бенедикт перекрестился и тяжко вздохнул:

– Помоги нам, Господь.

– Кроме Господа, нам и самим себе помочь надо, – осмотревшись по сторонам, заметил Егор. – Не знаете ли вы где-нибудь неподалеку, к примеру – в Манресе – хорошего резчика по дереву? Который бы смог быстро сделать статую… Моренетта ведь небольшая, верно?

Аббат посмотрел на князя с таким ужасом, будто разговаривал сейчас с самим Сатаной!

– Ну, что вы так смотрите? – жестко произнес Вожников. – Или вы хотите, чтоб люди по камешку разнесли монастырь и утратили всякую веру? Не хотите? Тогда поставьте в часовню копию, да побыстрей, до субботы… сумеете?

– Сможем… Но ведь это – обман!

– Но так уже было двести лет назад, насколько мне помнится.

– Откуда вы это знаете? – аббат посерел лицом. – Вообще, все это ужасно… но, похоже, иного выхода нет.

– Вот и хорошо, что вы все прекрасно поняли, святой отец, – молодой человек расправил плечи, словно бы только что сбросил с них какой-то тяжелый груз. – Новую Моренетту к субботе поставите… там ведь полумрак, никто ничего и не подумает.

– Ох, Господи, Господи, грехи наши…

– А мы тем временем начнем поиски, святой отец! Уже начали, – сплюнув в ущелье, обнадежил князь. – Думаю, того паломника из Матаро, Флориана, как раз первого можно подозревать… других ведь все равно пока нету. Вы говорили про какого-то мальчика… тот может что-то знать?

– Не знаю… наверное. Сами у него спросите. Идемте, я отведу вас в лазарет.

Матиас уже не плакал, молился и лишь горестно вздыхал, однако, несмотря на это, рассказал о Флориане из Матаро довольно толково: острый взгляд подростка приметил то, чему взрослый, может быть, и не придал бы никакого значения.

– Он, знаете, сеньор, вроде бы добрый, улыбчивый, но… как-то не так, как-то себе на уме, и когда Алехо, брату, помогал плотничать, иногда ка-ак зыркнет, вроде бы и не нужно ему это.

– А как он узнал, что твой покойный брат сторожит по ночам пещерную часовню?

– Ну… – подросток задумался. – Это все наши знали. Да, боже, я же ему про Алехо и рассказал, похвастал, когда он, Флориан, ко мне подошел в трапезной, рядом присел, похвалил, как мы хорошо пели.

– Ага, – покивал князь. – Значит, это он с тобой сперва познакомился, а потом уж с братом.

– Так оно и было, сеньор! Ох, Алехо, Алехо, Господи… бедная мама… – мальчик шмыгнул носом, но все же сдержал слезы и довольно твердо попросил: – Вы спрашивайте, я расскажу, что знаю.

– Как выглядел этот Флориан из Матаро?

– Да обычно выглядел, – Матиас пожал плечами. – Как все паломники. Ряса, заплечная сума, лицо… обычное такое лицо, без всяких там родинок, оспин или шрамов. Веснушек – и тех нету.

– А нос, уши?

– Обычные. Не большие и не маленькие… нет, он не лопоухий, говорю же – обычный… Бесцветный такой, посмотришь – и сразу забудешь.

– Та-ак… без характерных примет, ага, – Вожников побарабанил пальцами по скамье. – А ростом он высок, низок?

– Не высок и не низок… И плечи такие… немного округлые. Но Флориан очень силен, хотя с виду и не скажешь, – уверенно пояснил отрок.

– С чего ты взял, что он так силен?

– Когда чинили колодец, он запросто снял старую крышу. Не стал по досочкам разбирать, просто подошел и снял. Вес-то немалый!

– Так, так… А одежда? В одежде ничего не было необычного?

– Говорю ж вам – ряса. Хотя… – Матиас покусал губу и вдруг сверкнул глазами. – А ведь было! Ну, мне так показалось. На ногах у него добрые башмаки были, очень хорошие, крепкие… а ведь обычно – сандалии.