Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
И все же лезли, лезли мысли, и никак их было не прогнать. Герр Штальке сам себе удивлялся – раньше-то, в старые добрые времена, он никогда бы столько о каком-то там простолюдине, пусть даже и оказавшем услугу, не думал бы. Ведь расплатился же тогда, целых пять флоринов заплатил… нет, даже шесть! Между прочим, хорошие деньги, иной и за день столько не заработает, визит хорошего врача всего три флорина стоит. А тут – в два раза больше! Значит, все, значит, в расчете, и нечего теперь тут…
Ратман нарочно начал подсчеты с дальнего воза, и благополучно про проклятого чеха забыл… а потом вдруг увидел, как таскают в воду в котел. Тот самый, большой, осадный, захваченный не так давно в
Да что же такое с головой-то?! Ну, не спасти таборита никак, не спасти…
Плюнув, герр Штальке посмеялся над своими дурацкими мыслями да зашагал к шатрам – кое-что из писчих принадлежностей взять. Наклонился… послушал раздававшийся рядом молодецкий храп Гуго фон Раузе…
Вскочил, подошел ближе… и яростно пнул рыцарский шатер ногою:
– Герр Раузе! Вы спите еще? Эй!!!
Мало того что кричал, ратман еще и тряс полог шатра с такой силой, что разбудил и рыцаря, и дремавшего неподалеку, в холодке, оруженосца.
– Что? – откинул полог растрепанный со сна рыцарь. – Вы, герр Штальке? Случилось что?
– Да ничего… я просто про кое-какие товары хотел выяс… Ваш пленник – очень хороший каменщик, один из лучших в Праге! А я, как вы знаете, собираюсь строить в Дрездене дом.
– Какой пленник? А, понял! – фон Раузе улыбнулся и, почесав лоб, хитро посмотрел на ратмана. – Так вы хотите его у меня купить? Ну… купите. Сто флоринов!
– Сто флоринов?! – с возмущением переспросил Штальке. – Да столько стоит отличный испанский мул!
– Вот пусть мул вам дом и строит.
– Тьфу ты…. Вот ведь загнули цену!
– А вы еще подумайте, что выгодной своей покупкой лишаете нас нынче удовольствия от лицезрения казни еретика, – почесав лоб, напомнил рыцарь. – Да-да, хороший каменщик при строительстве дома – первое дело. Ладно! Из уважения к вам и вашим прошлым заслугам – девяносто пять флоринов! Ну как, согласны? По рукам?
– Черт с вами, – ратман покривил губы и решительно кивнул. – По рукам! Пишите грамоту купли-продажи…
– О, Святая Дева – сейчас?
– Поставьте подпись и скрепите вашей печатью… а я уж все потом все, что надо, сам напишу.
– Ох, герр Штальке, умеете вы уговаривать. А ведь неплохая сделка, черт побери!
С грамотой в руках ратман подошел к телеге с перевязанным пленником:
– Здравствуйте, пан Ярослав.
Резко обернувшись, еретик улыбнулся так широко и счастливо, будто встретил вдруг самого лучшего друга, с которым не виделся целую тысячу лет:
– Герр Отто! Вот так встреча. Как ваша жена, детишки, все подобру ли?
– Да, все подобру.
– Ой, как я за них рад!
– Вот что, пан Ярослав, – Штальке присел на телегу рядом с пленником. – Сегодня в полдень я отправлю вас в Жатец, а оттуда – в Дрезден.
– Но мне не надо в Жатец! Тем более – в Дрезден.
– Молчите и слушайте. Вот вам грамота – в ней сказано, что вы – мой человек, каменщик, с ней и поедете… иначе вас ждут большие неприятности.
– Спасибо, герр Отто, – уразумев, в чем дело, от души поблагодарил чех. – Я так почему-то и думал, что мы с вами еще увидимся… вот и увиделись же! И теперь уж вы мне помогли… Знаете что, герр Отто? Вы – честный и порядочный человек, хоть и немец, а ведь профессор Ян Гус говорит – добрый немец куда лучше худого чеха, ведь так?
– Так, так… – ратман оглянулся по сторонам и неожиданно для себя улыбнулся. – Честный и порядочный человек, надо же! Кто бы слышал…
– Что-что вы говорите?
– Да нет, ничего. Удачи в пути, пан Ярослав! И… не попадайтесь в плен
больше.Глава 12
Император
Жижка снова уехал к Гусу, в Прагу, а вот князя Егора профессор словно бы пригласить забыл, что ничуть не коробило Вожникова: кто-то же должен был оставаться при войске, приглядывать за тем же Прокопом Большим. Почему бы и не королю Русии? Князь, король в те времена в первую очередь считались благородными рыцарями, а уж потом – государственными деятелями. Принять участие в какой-нибудь войнушке за тридевять земель и там с честью погибнуть, вообще не беря в расчеты интересы собственного народа было среди европейских монархов явлением общепринятым, взять хотя бы знаменитого Ричарда Львиное Сердце или – чего далеко ходить – короля Чехии Яна Люксембурга, нашедшего свою гибель в битве при Креси, сражаясь за французов против англичан, за тысячи миль от родного дома.
А русский-то князь, тем более – по вере своей ортодокс-еретик, вот и примкнул к еретикам, уж не к католикам же!
Именно поэтому ни Гус, ни курфюрсты, со многими из которых Егор уже наладил курьерскую связь, не считали поступок князя чем-то из ряда вон выходящим. Ну, приехал какой-то король или эрцгерцог из своей далекой страны, повоевать в Богемии за святое дело – что в этом необычного-то? Старый король Ян тоже много где воевал… Да и вообще, столь славного рыцаря, как князь Георгий Заозерский, почел бы за честь пригласить в свое войско и сам император Сигизмунд. Если б, конечно, русич не был еретиком – а с еретиками (будь они хоть кто) разговор короткий – костер, и никак иначе!
Впрочем, всю правду о высоком положении «пана Жегора» знали в Таборе лишь сам Жижка и его приближенные, да и те не особо верили в могущество русского великого князя – в Русии князей много, и в Чехии их немало повидали, того же Сигизмунда Корибутовича, к примеру.
Почтение, конечно, кое-какое выказывали – все-таки владетельная особа – но так, не слишком-то, публика на горе Табор собралась особая – все равны.
Уезжая, Жижка оставил за себя сразу двух человек – Прокопа Большого и князя, чему явно завидовал пан Свободек, то и дело метавший на Вожникова горящие нешуточной ненавистью взгляды, на которые Егор не обращал особенного внимания, однако и полностью не игнорировал, хорошо представляя, на что способны люди такого типа, как сей неуважаемый пан.
Егор еще несколько раз встречался с возницей Добружей, все там же, в пивной «У чаши», правда, ничего нового о Свободеке не узнал, но все же старался держать последнего под самым пристальным наблюдением: пламенные, с горящими глазами, революционеры, обычно либо предатели и циники, либо на полную голову отморозки. Одно из двух, и третьего не дано никогда.
О, как вцепился пан Свободек в неожиданно возвратившегося Ярослава Гржимека – сей улыбчивый пан сотник словно бы явился с того света, да именно оттуда и явился, со своей прежней милой улыбкой рассказывая о том, как побывал в рыцарском плену.
– Да недолго я там и был, – потягивая пивко, улыбался сотник собравшимся вокруг него охотникам послушать разные байки – а таких в лагере таборитов (как, собственно, и везде) набралось немало. – Конечно, не сносить бы мне головы, кабы старого знакомца не встретил, по Праге еще…
Вот этим знакомцем сильно заинтересовался пан Свободек, устроивший улыбчивому сотнику самый настоящий допрос, разве что пока без пыток – и тут, по мнению Вожникова, «замполит» был в своем праве: предатели и шпионы среди таборитов кишмя кишели, так вот и этот Ярослав – как-то странно с ним вышло. Помогли бежать, надо же! Это что же за друг такой?