Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Да ладно, – лениво ответил я, – я просто так спросил, для порядка… Давай Мурзика в ночной магазин сгоняем? Пусть нам портвейна купит…

– Не хочу портвейна, – сказал Ицхак.

Я понял, что он всерьез прилепился душой к этой бляди.

– Иська, есть только один способ. Ты должен постичь свое былое величие. И с высоты этого величия плюнуть.

В глазах Ицхака появилась слабая надежда.

– Ты думаешь, поможет?

– Чем джанн не шутит? Вдруг поможет! Вон, Мурзик-то у меня как расцвел… десятником себя вспомнил…

– А ты кем себя вспомнил? – спросил Ицхак.

– О, мой опыт

многообразен и неоднозначен… Скажу тебе, Изя, что дело это серьезное и на полпути останавливаться я не намерен. Я желаю выяснить о себе все. Я ношу в своем теле древнюю душу. Душу славную и богатую подвигами. Думаешь, почему я стал ведущим специалистом?

– Потому что я тебя пригласил, – брякнул Ицхак.

– А пригласил ты меня потому, что ощутил скрытые во мне возможности. Думаешь, это все просто так? Нет, Изя, просто так ничего не бывает. Переселения души, Изя, вещь тонкая, хрупкая даже и в то же время несокрушимая…

Я долго пересказывал Ицхаку речения учителя Бэлшуну. Но ходить к учителю пока что запретил. Сказал, что поначалу он хочет закончить опыты со мной. Поскольку видит во мне неисчерпаемые переспективы. И только потом я возьму на себя смелость рекомендовать учителю обратиться к опытам с Ицхаком.

– Но ты будет ему настоятельно рекомендовать? – с надеждой спросил Ицхак.

– Разумеется! – сказал я.

Мурзик подал нам чай и вставил реплику:

– Уж в таком-то деле, как у господина Ицхака, сложностей никаких и нет. Сходили бы к той же Алкуине. Уж это-то она умеет: отворочу, приворочу…

– Приворожу, – поправил я, чувствуя в рассуждениях моего раба отзвуки его разговоров с Цирой. Ревность шевельнулась в моей груди. – Что для тебя сгодится, Мурзик, то благородному господину древних семитских кровей – ровно укус клопиный.

– Я как лучше хотел… – проворчал Мурзик. И забрал чайник, чтобы мы с Ицхаком не обварились ненароком.

Ицхак выпил чаю и молвил печально:

– Ну, я пойду.

Я встал его проводить.

– Не горюй, Иська, – сказал я. – Это месяц бельтану, проклятый, тебя ест. Вот выпадет снежок и сразу полегчает.

– Угу, – сказал Ицхак. – А к этому, к учителю, своди меня как-нибудь, ладно? Может и впрямь мне это поможет… Присох к потаскухе, ну что ты тут поделаешь. А она ведь и вправду плоская, хоть в дисковод вставляй…

И удалился.

Когда он ушел, я наорал на Мурзика и, обиженный, улегся спать.

* * *

Второе путешествие в прошлое моей души было немногим удачнее первого. На этот раз я увидел себя надзирателем полевых работ. Сотни полторы полуголых чернокожих рабочих ковырялись на пространстве в два с половиной суту. Рыхлили землю. По соседству еще сотня занималась прокладкой канала. Над ними надзирал другой смотритель.

Мы с этим смотрителем отлично ладили. Вместе пили сладкое хмельное вино из выдолбленной тыквы. Он рассказывал мне смешные истории о жрецах – владельцах поля. Я хоть и боялся – вдруг боги услышат и жрецам нашепчут – но слушал и смеялся в кулак. А тот смотритель – он ничего не боялся. Он и богов не боялся, храбрец был отчаянный, богохульник, вор и бабник. Ну и выпивоха, конечно. Удалой был человек! В черных волосах аж синева отливает, глаза – как у дикого коня, большие да влажные, из-под бороды алый румянец будто

пожаром бьет. Женщины при виде него таяли, словно от одного взгляда на такого красавца все кости у них теле размягчались. А детей от него почему-то не рождалось, да только он об этом не слишком задумывался.

Конечно, мы с ним воровали у жрецов. И зерно воровали, и рабов. Тем прижигали храмовое клеймо, ставили другое и продавали на сторону. Мы понемногу крали, так что нас долго не могли уличить. Я чувствовал, какой интересной, насыщенной, полной риска и приключений казалась мне жизнь благодаря этим кражам.

Да, мне было интересно воровать…

Потом моего напарника все-таки поймали за руку. Обнаглел. Его потащили пытать. Он только головой мотал и мычал, роняя слезы. Не знаю уж, что с ним сделали, только одно и видел: как вынесли из храма мешок, а из мешка красное капало. Так в мешке и закопали. А потом подошли ко мне и наложили на меня руки.

Ох, и взвыл же я!.. Рвался на волю, просил-умолял, бородой весь храмовый двор подмел, животом вытер. Жрецам сапоги вылизал. Только без толку. Кто у храма крадет, тот богов обворовывает, а за святотатство карали тогда беспощадно.

– Это ваша прошлая жизнь, – заворковал успокаивающий голос где-то далеко-далеко. Я лежал, простертый на каменном столе, и жрец с позолоченным лицом уже изготовился содрать с меня, живого, кожу. – Эта жизнь миновала. По вашей собственной воле вы можете выйти из этого тела и подняться над ним. Вы можете наблюдать со стороны за происходящим. Вы можете не пожелать наблюдать за происходящим, а вернуться сюда, в вашу нынешнюю жизнь, в это прекрасное место.

С величайшим облегчением я ворвался в свое сегодняшнее тело. Я был весь потный и дрожал. Учитель Бэлшуну обтер мне лоб платком и безмолвно налил полстакана эламского виски.

Я жадно проглотил виски, но даже не захмелел. Меня колотило, я был готов разрыдаться.

– Поплачьте, – сказал учитель Бэлшуну, внимательно наблюдавший за мной. – Вас гложет необходимость выплакаться. Не сдерживайте эмоций. Иногда это бывает целительно.

Я закричал: а-а-а! Как будто с меня и вправду сдирали кожу. И слезы брызнули у меня из глаз. Бэлшуну влил в меня второй стакан виски.

– Все хорошо, мой дорогой, – сказал он. – Все это миновало. Вы – ведущий специалист… Кстати, как ваша работа?

Захлебываясь слезами, я стал рассказывать о своей диссертации. Постепенно я успокаивался. Наконец я вздохнул и притих. Я почувствовал сильную усталость.

Учитель Бэлшуну взял телефон и набрал мой номер. Меня поразило, что он еще с прошлого раза запомнил номер заизусть.

– Мурзик? – сказал он в трубку. – Приезжай немедленно. Нет, с ним ничего не случилось, просто утомлен. Рикшу возьми. Хорошо. Конечно, оплачу.

И положил трубку.

Я задремывал на кушетке. Учитель Бэлшуну закутал меня пледом и в задумчивости сел рядом.

Мурзик ворвался в дом спустя четверть стражи. Он был всклокочен и встревожен так, будто ему сообщили, что господин его при смерти.

– Где он? – спросил он учителя Бэлшуну, поначалу не разглядев меня под ворохом пледов и одеял.

– Здесь. Не ори, разбудишь. Он утомлен.

Мурзик нашел меня глазами и, вроде бы, поуспокоился.

– Что он опять натворил там, в прошлом?

Поделиться с друзьями: