Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Мурзик жалобно посмотрел на меня и пошел за третьей тарелкой. Вместе с Мурзиком из кухни притекла кошка. Мурзик сел на табурет, взял тарелку на колени и принялся жевать, стараясь чавкать потише. Время от времени совал кошке кусочки мяса.

Мы ели запеченную курицу с картофельным пюре. В том, что Мурзик начал доверять картошке, я также увидел заслугу Циры.

Стояла гробовая тишина. Потом Цира заговорила. Я давно уже заметил, что в самой дурацкой ситуации она не чувствует ни малейшей неловкости. Более того, с каким-то извращенным удовольствием сама же эти ситуации и провоцирует.

– Друзья мои, – начала

Цира. Мы с Мурзиком посмотрели на нее с одинаковым изумлением. Цира чуть улыбнулась. – Да, вы оба одинаково дороги мне. Я трахаюсь с вами. Каждый из вас доставляет мне особенное удовольствие. Вы ведь не похожи друг на друга… Мы не раз видели друг друга голыми и беспомощными, так что стыдиться нам нечего. Проблемы Даяна в его прошлых жизнях, мне кажется, легко разрешимы. Ему нужно всего лишь снять те блоки, которые не позволяют сознанию переместиться в более древние жизни. В те жизни, где он имел славную и героическую биографию. Страх перед погружением в древность – вот что мешает…

Она говорила довольно долго и, как я запоздало сообразил, совершенно опозорила меня перед моим рабом. С другой стороны, сомневаюсь, чтобы Мурзик многое понял из речей Циры.

Наконец Цира отложила на край тарелки обглоданную куриную косточку, деликатно промокнула губы носовым платочком и заключила:

– Я берусь отвести тебя, Даян, в глубокую древность. В глубочайшую, седую древность. Такую, что при одной мысли захватывает дух. Думаю, что учителю Бэлшуну это не под силу. Он слишком авторитарен. Он подавляет твое эго. Он и мое эго пытается подавить, но это не так-то просто сделать с магом высшего посвящения.

– А где ты получала свое высшее посвящение? – спросил я. И тут же испугался: – То есть, если нельзя, то не говори, конечно…

– Да нет, отчего же нельзя… – Цира тонко улыбнулась. – Можно. Я получала магическое посвящение, Даян, храмах Темной Эрешкигаль, что в подземных пещерах на восемнадцатой версте Харранского шоссе… Небось, и не слышал о таких?

– Спаси Инанна, нет.

– О, Эрешкигаль… – Взгляд Циры чуть затуманился, но почти мгновенно прояснился. – Ладно, это вам неинтересно. Вы мужчины, а в эти храмы допускаются только женщины.

Она поднялась, легким шагом направилась к двери. На пороге чуть помедлила. Мурзик поставил свою тарелку на пол и пошел провожать ее. Я слышал, как они возились в коридоре. Мурзик надевал на нее легкую шубку, застегивал пуговки. Потом натягивал на ее ножки сапоги. Я слышал, как взвизгнула застежка-молния, как прошипела Цира:

– Кретин, чулок прищемил… стрелка пойдет…

Мурзик покаянно пробормотал что-то. Цира неожиданно засмеялась тихим, сердечным смешком. Хлопнула входная дверь. Мурзик вошел в комнату и развел руками:

– Ушла…

Я посмотрел на него и неожиданно мне расхотелось бить его по морде.

– Прибери все, – буркнул я. – А мне включи телевизор. Найди какой-нибудь фильм с драками. Чтоб побольше крови.

На тридцать первом канале Мурзик обнаружил фильм «Безумный киллер-3». Я сказал Мурзику, чтоб оставил – мне, мол, это подходит. Правда, канал ханаанский, «Безумный киллер» шел на непонятном мне языке, но там, хвала богам, почти и не разговаривали.

* * *

…И сразу я увидел себя полуобнаженным, волосатым и таким мускулистым, что внизу живота все разом осело и сжалось. Мои

руки были как ноги. Мое тело – сплошные мышцы и жилы, скрученные и надутые. Смуглую, почти бронзовую кожу пересекало множество шрамов, старых и недавних. Я стоял в густом лесу. Меня окружало буйство зелени, неистовство растительности. Самая почва под моими босыми ступнями источала животворящую силу, и такова была эта сила, что все вокруг было ею властно пронизано. Воздух был напоен мощью. Я был плоть от плоти этого молодого, яростного мира. И сам я был яростен и велик.

– Арргх! – закричал я и захохотал, гулко стуча себя в грудь. – Ххарр-ка! Аннья! Эк-эль-эль-эль…

Радостное клокотание вырывалось из моего горла. И природа внимала. И я знал, что повсюду растворено божество.

Люди – о, они где-то были тоже. Смутно я понимал, что и я – человек. Но я был настолько больше, настолько могущественнее и сильнее их, этих пастухов в козьих шкурах. Я ловил их скот. Я мог взять козу за задние ноги и голыми руками разорвать пополам. И время от времени так я и поступал.

Но потом я встретил… я встретил равного. Его звали… да, его звали Гильгамеш.

А я был Энкиду. Вот кто я был. Энкиду. Великий герой. Друг.

– Энки! Энлиль! Эль-эль-эль-эль!.. – клокотал я, лежа на диване в своей малогабаритной квартире.

Я ощущал невнятное присутствие Циры и Мурзика. Они были рядом. Я смущал их. От этого мне было еще радостнее. Я грозно рычал. Теперь мне было внятно каждое слово из тех, что я произносил в тот день, когда свалился почти без чувств от усталости и недосыпания и заговорил на непонятном языке. Это был мой язык. Это была речь Энкиду.

– Друг мой, нам было бы легче понять тебя, если бы ты говорил по-вавилонски, – мягко уговаривала меня Цира.

Ничтожная маленькая Цира. Я могу схватить ее за ноги, как козу, и разорвать пополам. И печень вывалится из ее бессильного тела, и я поймаю эту печень на лету зубами и начну жевать, и моя борода покраснеет от живой крови…

Я не желал слушаться уговоров Циры. Кто она такая, чтобы я говорил с ней на ее птичьем, свиристящем наречии? Я буду говорить языком мужчин! Я буду говорить языком богов! Я буду говорить тем языком, каким разговаривал с Гильгамешем!

– Гильгамеш, хаа… аан! Р-кка! л'гхнма! Эк-эль-эль-эль! Энки, Энки, Энки! А-а-а!..

Неожиданно оттуда – из жалкого земного бытия бедного ведущего специалиста – донесся еще один голос. Это не был голос бедной маленькой Циры. Это был голос мужчины. Голос Равного. Он пророкотал:

– Кхма-а! Эль-аанья! Энкиду, лгх-экнн! Ннамья!

Все мое существо радостно встрепенулось навстречу сородичу.

– Ннамья! – закричал я. – Эль-энки?

– Энкиду! – звал меня голос. – Ио-йо-кха, Энкиду!

– Кха-кхх! – ответил я.

– Ты возвращаешься в свое тело… медленно, медленно… – вклинилась Цира в беседу двух мужчин, двух могучих воинов.

– Заткнись, жалкая баба! – проорал я на ее наречии и снова перешел на свой родной язык.

Но Цира не унималась.

– Твое сознание опускается к твоему телу… к телу твоего нынешнего воплощения… оно входит в твое тело… по счету «гимл»… алеф… бейс… гимл!

Она хлопнула в ладоши, и я умер.

* * *

Я открыл глаза. Я плавал в собственном поту. Дернув ногой, я сбросил с себя одеяло.

Поделиться с друзьями: