Вавилонские младенцы

Затем Шэдоу сделал то, что всегда.

С холодной усмешкой на лице он медленно повернул колесико регулировки аналогового сигнала, гася несущую волну. Чудовищно приятное видоизменение контура электрической цепи, подавляющее импульс-возбудитель нервной системы.

Поток боли прервался, оставляя ни с чем не сравнимую грусть по утраченному раю.

— Итак, доктор Ньютон?

Отголоски только что испытанного наслаждения еще продолжали звучать в теле доктора. Нервные окончания как будто вытягивались под кожей, образуя призрачную копию сети-муки, источник которой жил в черной коробочке.

Коробочка.

Простой черный ящичек. Аналогичный тому контейнеру с био-процессорами, который доктор Ньютон недавно получил от араба. Коробочка, оснащенная несколькими хитроумными устройствами. И соответствующим программным обеспечением. Оно превращало тело в аналоговый механизм. Подобный способ воздействия — достаточно тонкая перекомпоновка связи органов и тканей с центральной нервной системой — граничил с искусством. Мозг и весь организм, внутри которого этот шедевр воплощался, могли снова переживать соответствующие ощущения бесконечно, воспроизводя определенный набор нейроэлектрических страданий.

С «мазомашинами» Шэдоу всегда было именно так.

Чудо в чистом виде. По-настоящему великолепная мерзость.

Шэдоу был королем техно-трэша. Он был подонком, извращенцем, и доктор Ньютон обожал его.

— Сволочь ты эдакая, — простонал он, поджимая губы, подрагивавшие от удовлетворенного желания. — Вот дьявольская штуковина! Сколько ты хочешь за это?

— Цена не изменилась, доктор. С обычной скидкой в обмен на традиционную маленькую услугу. Ни больше ни меньше.

Доктор сурово взглянул на юного бейрутского Аполлона.

Шэдоу принялся убирать различные модули «мазомашины», затем взялся за пучок оптоволоконных проводов, подсоединенных к чему-то вроде толстой короны, венчавшей голову Ньютона.

— Снимите невральный обод. И скажите мне то, что я хочу узнать. Меня ждут другие клиенты, мэтр. [75]

Под личиной «доктора Ньютона» скрывался Николас Кравжич, юрист, член Монреальской адвокатуры. Этот уроженец Украины в начале семидесятых вместе с родителями бежал от коммунистического режима. Тогда ему не было десяти лет. Все это Шэдоу было давным-давно известно. Кравжич-Ньютон не мог без весьма стимулирующего чувства страха думать о том, что молодой торговец наслаждениями также в курсе тайных операций, которые адвокат почти двадцать лет выполнял по заданию постсоветской России.

75

Принятая во французском языке форма обращения к адвокату или нотариусу.

У Николаса Кравжича вырвался вздох, в котором покорность смешивалась с облегчением. Страх, как и боль, — мощные возбудители нервной активности. Возбудители, достаточно парадоксальные для того, чтобы порождать удовольствие от сравнения со своей противоположностью. Ньютон с сожалением снял невральный обод, на мгновение подняв его над головой, как диадему из ограненных алмазов, дарующую истинное блаженство, затем отдал ее Шэдоу. Тысячи мельчайших частиц кремния — последствия контакта с оптоволокном — испарялись с кожи адвоката, покрасневшей в результате процедуры, и заполняли пространство.

— Что же вы хотите знать?

Молодой араб одарил юриста улыбкой — кривой, как сабля багдадского палача.

— Мне нравится слышать от вас такие слова, доктор. Хочу, чтобы вы рассказали мне об особе, скрывающейся под именем Мария А., или Зорн, или каким-либо иным, и предоставили мне данные, зафиксированные русскими биочипами. Теми, что я вам передал.

Шэдоу тщательно упаковал невральный обод, уложив оптоволоконную сеть в трубку для хранения сверхпроводников. После чего подождал, пока Кравжич-Ньютон свыкнется с поступившим предложением и сориентируется на местности.

Кровь отхлынула от лица адвоката, и Кравжич подавил стон.

Полномасштабная измена, которая, безусловно, не понравится Романенко и его весьма подозрительным нанимателям.

Шэдоу улыбнулся в духе Кеннета Энегра [76] — оскал хищника, одетого в черную кожу.

— Вижу, доктор, вы смекнули, что к чему. В обмен могу пообещать вам гарантированное обновление нашего программного обеспечения на протяжении целого года плюс предоставление нового препарата из нашей маленькой рецептурной книги, о котором я вам говорил.

76

Кеннет Энегр (р. 1927), американский кинорежиссер и сценарист, яркий представитель киноавангарда 1950–1960-х гг., сатанист.

И как по волшебству, доступному любому уличному фокуснику, между большим и указательным пальцами Шэдоу появилась маленькая серая пробирка. Кравжич-Ньютон замер.

Негэнтропин «Захер-Долороза», [77] который имел в виду молодой торговец наслаждениями, позволял модулировать каждое болевое ощущение бесконечное число раз и с потрясающей виртуозностью создавать садомазохистские мыслеобразы.

Кравжич знал, что вскоре ни в чем не сможет отказать арабу. Вместе с тем доктор Ньютон так много раз пробовал различные запрещенные законом товары Шэдоу, что понимал: паралич силы воли — обычное дело в подобной ситуации. И если негэнтропин «Захер-Долороза» окажется именно таким, как обещает Шэдоу, если этот препарат в сочетании со средствами воздействия на нервную систему действительно позволяет создать искусственный рай, то — для Кравжича было очевидно — он без малейших колебаний пойдет на все, чтобы заполучить подобное чудо.

77

Sacher-Dolorosa. Первая часть в названии препарата — аллюзия на австрийского писателя Леопольда фон Захера-Мазоха, чье имя звучит в названии сексуального отклонения «мазохизм»; вторая часть — от лат. «мучительная, болезненная», в сокращенном варианте название приобретает вид «SaDo».

— Будем честны и точны, как бухгалтеры, — прошептал он. — Ведь речь идет о баксах.

— Разумеется.

— Итак, предположим, десять тысяч долларов США за ваш черный ящичек и комплект оптоволокна с невральным ободом, плюс еще столько же за искусственный интеллект и еще столько же за ваш неопротеин, минус скидка в десять процентов. К этому следует прибавить гарантированное обновление программ для всех этих штуковин в течение года.

— Вы прямо цитируете текст презентации моего каталога товаров и услуг. Кстати, при случае загляните в него на моем сайте.

— Все это в обмен на данные из памяти биочипов, использованных при лечении Мари Зорн. А также на все, что я знаю об этой истории.

— Совершенно верно. И что вы об этом думаете, доктор?

Кравжич посмотрел на юного торговца технологиями с выражением старого, искушенного жизнью гея: дескать, голубчик, мне известен каждый закоулок в этих общественных туалетах.

— Думаю, что сейчас я совершаю сделку века. Приготовьте жесткий диск.

— Я не сомневался, что вы согласитесь, доктор.

Голос Шэдоу был сладок, как мед.

Мэтр Николас Кравжич, он же доктор Ньютон, упивался этой сладостью как обетованием нового, дарующего экстаз напитка, который в ближайшее время заполнит его вены и артерии, погружая мозг в бассейн с раскаленной лавой счастья-страдания, в очистительный огонь кислотной бани, где будут чередоваться удары бича и прикосновения бритвенных лезвий.

В конце концов, по сравнению с этим все остальное не имело никакого значения.