Вблизи Софии

— Таня, исправил, — повторил он. Хотел еще что-то сказать, но веки стали тяжелее свинца.

31

Лето наступает не сразу. Полевой календарь отмечен сначала распустившимся первоцветом, потом свежими листочками на темных, словно высохших ветках, и наконец ожившие ветки теряются в буйной зелени. Деревья шумят. В этой симфонии звуков и цветов участвуют и птицы, и пчелы, и бабочки. Всяк славит весну по-своему.

Но на водохранилище эти листки календаря были заранее сорваны. Деревья и даже высокие кусты вырублены: они не должны оставаться на дне озера. Птицам поэтому негде было вить гнезда.

Машины прогнали крылатых обитателей скал и ущелий. Моторы не желают признавать времен года. Днем и ночью, зимой и летом они гудят, стучат, свистят на разные лады, словно хотят заменить собой соловьиные трели и стрекотание кузнечика.

По всему было видно, что близок уже день, когда тяжелые железные затворы опустятся и преградят путь воде. Начнется наполнение нового озера.

Туннель, правда, доставлял много хлопот.

Обвалы продолжали оставаться тут обычным явлением. Только успевали вывезти скальную породу, едва проходили два-три метра — опять стоп! Начинай все сначала. А Тошкова, казалось, это совсем не беспокоит. Ему, впрочем, было не до того. Большую часть времени у него отнимали интриги и поиски теплого местечка в Софии.

Плотина же росла быстро. Единственным препятствием все еще оставалось снабжение строительными материалами. Младен подозревал, что Сиджимков занимается темными делишками — перепродает материалы, предназначенные для водохранилища, частникам. Он уже несколько раз замечал непорядки в снабжении и говорил Тошкову. Но в последнее время Сиджимкову удалось завоевать расположение начальника сектора, и Тошков не разрешал даже упоминать об этом. Тогда Младен решил сам вывести на чистую воду проходимца.

…У башенного крана слышался смех и веселые восклицания. Таня, которая пришла до начала смены, спустилась на мостик к такелажникам поболтать. Но от ее внимательного взгляда ничего не ускользало.

— Цвятко, убрал бы доски. Или ты их нарочно разбросал, чтобы люди падали? Я смотрю, Стойчо два раза споткнулся уже об арматурное железо, а не догадался поднять. Верно, боится, что тебе будет стыдно.

Голос Тани звучал, как звоночек. На нее не сердились, когда она делала замечания.

На толстом бревне сидели опалубщики. Бригадир, развернув чертеж, делал на нем пометки. Таня подсела к ним:

— Что это тут у вас?

Оказалось, опалубщик Ангел с помощью Мирко Савова усовершенствовал дисковую пилу.

— Работать ею теперь намного удобнее. И легче и материала меньше расходуется, — объяснял бригадир.

— Какой это Ангел? Черноватый, худой? — вспоминала Таня. — Смотри, кто б мог подумать! Все смеется, шутит, а вон что придумал! Где он? Поздравить его надо!

Таня встала, чтобы найти опалубщика. Вместо него она увидела Киро. Весь в пыли, будто вылез из мешка с цементом, он шел с бетонного завода довольный, что сумел починить дозатор. Таня хотела отойти в сторону, избежать встречи, но Киро остановился перед ней сам.

— Таня, разрешили мне! Уезжаю в конце месяца!

Как уезжает? Строительство не закончено, а он уезжает! Так вот как он предан делу? А она-то верила Киро, как себе самой. Девушка почувствовала боль, к горлу подступил комок.

— Так и не дождешься конца строительства? Я, признаться, думала о тебе иначе.

— Что ты подумала? Что я не вернусь? Да я только еду… — Киро запнулся. Как бы она не подумала, что он хвастается!

— К своим едешь?

— Нет, в Софию.

Киро не смог продолжать. Прямо на них шел опалубщик, неся на плече длинную балку.

— Берегись! — крикнул он.

Киро схватил девушку за руку и увлек в сторону.

— Не смотрят, — ворчал плотник, — а случись несчастье, скажут — виноваты другие.

Таня не испугалась балки, ее смутило неожиданное прикосновение Киро.

— Берегись! — снова послышалось рядом. Девушка вздрогнула, отпрянула. Киро только теперь отпустил ее руку. Таня закрыла глаза: оказывается, есть что-то поважнее и машин, и водохранилища. Киро уезжает. Она прислонилась к перилам. Парень царапал щепкой по отполированному прикосновениями множества рук дереву.

— Значит, в Софию?

— Да. Мне разрешили держать экзамен на аттестат зрелости. Как сдам, сейчас же вернусь.

— Правда? Ты только поэтому и уезжаешь?

Она радовалась за Киро. Как он вырос! Теперь он может смотреть на нее свысока — так же, как она, раньше пыталась держаться с ним.

— Знаешь, Таня, я никогда и не думал, что мне удастся подняться выше обыкновенного машиниста. По правде говоря, в мечтах я залетал высоко. Но на что я мог надеяться? Отец старый, мать больная. Нужно содержать и их и себя. Боялся, что не кончу школу. А здесь каждый тебя поощряет, помогает, дает возможность проявить свои способности.

Юноша умолк. Всего он еще не сказал.

— Таня, если бы не водохранилище, я, может, и не встретил бы тебя. Ведь ты… — он запнулся, подыскивая слова, — ведь ты останешься здесь до моего возвращения?

Таня опустила голову, попыталась отшутиться:

— Конечно. Без нас разве смогут закончить? Ну, я пойду. Такелажники меня зовут.

— Нет, сначала скажи: будешь ждать?

Киро был выше ее ростом. Она подняла на него свои ясные глаза. И в них он прочел ответ. Но вслух девушка ничего не сказала. Она побежала, не чувствуя под собой земли.

32

Дора развесила на полянке выстиранное белье и возвращалась, набрав по пути большой букет. Ноги ее тонули в мягкой траве. Она с наслаждением прислушивалась к жужжанию пчел, которые, осмелев, садились на букет. Женщина не могла нарадоваться летнему дню, тому, что она опять с Траяном. Жизнь среди людей, незнакомых ей до сих пор, оказалась интересной.

Буковица стала довольно большим поселком, но знакомились здесь легко. Дору интересовал каждый новый человек, она охотно вступала в разговор со всеми.

Она бывала в домах и общежитиях, спускалась в шахту и сама не заметила, как увлеклась строительством. Она поняла, что стройка — это не только кладка кирпича, котлованы и заливка бетона. Стройка — прежде всего люди, мужчины и женщины, труд и напряжение, радости и горести, объединяющие людей с разными интересами и характерами.

Из зрителя Дора постепенно превратилась в участника этого волнующего дела. Прежде, когда на нее что-либо производило особое впечатление, она делилась этим со Светлой. В Буковице не было постоянного корреспондента многотиражки и радиоузла, и Дору попросили регулярно давать сведения об отличившихся строителях, о непорядках и вообще обо всем, что происходило на их отдаленном объекте. Так же просто она принялась за устройство библиотеки в Буковице. Книги брала у Светлы, а потом устроила и небольшую читальню, где всегда были свежие газеты и журналы.