Вcё меняется

что обратного пути не будет уже, что дорога в никуда это, что сама себе не прощу потом, если повалюсь на спину сейчас словно самая обычная девка деревенская и юбки ему на себе задрать позволю… Вначале нехотя, я отталкивать его стала.

– И скольких девок ты таким образом попортил?
– окончательно отстранившись, нашла силы в себе спросить.

– Каким ещё образом портил? Нема у меня никакого образа... Сами падучи они на меня,и без образа того, – с торжествующей улыбкой он заявил.
– Самим желается им… А хотя, мoж, про этот мой образ говорить изволите?
– на свою оттопыривающуюся мошонку показал.

– Уходи лучше! – поспешно запахиваясь, я с твёрдостью сказала. – Не будет ничего у нас с тобой. Никогда и ничего не будет!

К счастью для меня, не решился он мои плечи покрепче сжать. Погладить меня там где-то… Ведь не устояла бы перед ласками его тогда и сама же потянула в сено!

– Как хотите, барышня, – от меня вроде бы отступился Кондрат.

– И не барышня я теперь, а замужняя женщина, барыня… для тебя барыня…

– Не будет у меня ни барыни, ни барина! – С неприкрытой злобoй он на меня вдруг взглянул.
– Я вот сейчас снасильничаю вас, барышня-барыня, коня оседлаю да на Дон утеку! Вольным там заделаюсь! Он блузку на мне рванул с силой, но выдержали несовременные пуговки, повиснув на прочных ниточках, не оторвалиcь до конца, а я вырвалась, и ногами перебирая часто, назад отползла немножечко.

– Чего? Таким не желаете ужо меня-то?

– Не желаю, - качнула головой я. – Уходи пока по-доброму!

– Уж нет... Не уйду! – вожделенно на меня поглядывая, он верёвoчку на портках развязывать принялся. – Ни одна девка ещё не прогоняла так меня! – тут он сам на сено меня толкнул,и упала я на бок неловко как-то.

Стоя надо мною, приспустить порт?и он уже успел, и я до предела разбухшее естество его увидела, и к сумочке потянулась своей. Никогда еще стoль сильно не дрожали руки у меня, когда пистолетик нащупывала. Тяжеленым каким он сейчас кажется… От волнения не выронить бы только!

– Уходи подобру-поздорову! – на Кондрата его нацелила.

– И чего,так запросто пальнёте, барышня? Ведь какой сладкий у меня-то он… – с топорщащимся и покачивающимся между ног естеством, он на колени опустился и пополз на меня.
– Разве с таким убить сумеете? Сожалеть будете, не попробовавши с таким-то!

– А ты проверить хочешь, убью или нет? – отползя немножечко, я с уверенностью выговорила, пистолет дулом прямо ему в лицо направила, чтобы откуда может вылететь птичка получше разглядел. – Уходи, покa или сам насильником не сделался или меня убийцей. Уходи ради Бога, да на Дон отправляйся. Не донесу никому я о побеге твоём, пока господа-хозяева сами не вспомнят и искать не примутся!

Размышлял он недолго совсем и наконец-то шаг в сторону сделал, а следом и вовсе попятился, портки подвязал да первое же попавшееся седло схватил и во двор выскочил. Я же так и лежала, моргая да в пустоту таращась, пытаясь мысли в порядок привести, а потом и себя хоть как-то. Непoслушные руки опять дрожать начали.

«Вот вам и классовая вражда на лицо!» – с думами такими, отдышавшись и спрятав пистолетик в сумочку, поплотнее запахиваясь от пробравшегося под oдежду холода, я из конюшни вышла,и идущего навстречу Василия увидела.

– Надо чего вам, Варвара Николаевна?
– он у меня спросил.

– Фома Фомич ругалиcь сильно, что в сенях нет никого... А еще он баньку затопить желают, - так ему передала.

– Так топит, Варвара Николаевна, Прокоп уже, - посмотрел на меня Василий как-то странно.
– ? в сени уж погнал я Игната и девок ленивых тех…

– Хорошо, – кивнула я. – А как банька нагреется, пусть Прокоп именно мне скажет, - так распорядившись, заметно подмёрзнув уже, особо не тепло одетая вышла, я к дому отправилась, да заметила две параллельные дымовые струйки: одну из трубы над белой кухней, а вторую с той самой баньки.

«Пусть и не принято здесь так, - сама себе заявила твёрдо, – но париться сегодня я вместе с Фомой Фомичом буду. И пусть в наказание что хочет и делает там со мной, хоть вовсю отшлёпает и отхлыщет берёзовым веничком!»

– Погодьте, Варвара Николаевна! – неожиданно догнал меня Василий.
– Готова уж наверняка баня-то!

– Хорошо, спасибо, - обернулась я, и прямиком к Фоме Фомичу направилась.

А быстро у нaс слухи разносятся! Когда через сени проходила,то согнанные туда Василием девки с лавок почтительно повскакивали и как перед хозяйкой в линию выстроились. Не зная, что им сказать, я торопливо мимо проследовала.

Вот и мужа моего комната. Постучавшись, я вошла.

– Чего вам, душа моя?
– за рабочим солом сидя, он глаза на меня поднял.

– Готова для нас банька, – я сообщила.

– Хорошо, пойду я сейчас, – бумаги отложив,из-за стола он поднялся.

– А почему бы нам вместе не пойти, я не стеснительная совсем, хотя в самой баньке ради вас и в простыню завернуться могу? – произнесла с улыбочкой.

Не знаю, стало ли это шоком для него, но посмотрел он на меня с заметным удивлением.

– О, времена. О, нравы! – рассмеялась я звонко.
– Всегда ведь было так. В моё время вместе с мужем париться естественно уже. А еще у нас и на пляжах все вместе купаются, и на реках,и на море,и мужчины и женщины,и вполне приличные девушки вот в таких вот узеньких купальничках без стеснения ходят, - показала я на себе, – а некоторые бывает и без верха загорают даже…

– И нормальным это считается?

– Ну, если без верха,то не очень, - призналась я честно.
– Я никогда бы не стала делать так, а всё остальное, и баньки касаемо, так в моё время допустимо вполне. И я же вас не на реку зову, а в баньку просто, где толькo мы и будем сами... И я там покладистая и доступная буду такая, что только и хлещите берёзовым веничком, но учтите, что я тоже его в руки возьму и сдачи давать стану!

– Пойдёмте, Варвара Николаевна… – выслушавши меня, кивнул он по-заговорщицки.

– ? ещё, когда сама я с вами, с человеком любимым,то мне больше когда меня Варей называют нравится, а то какой-то старушенцией себя ощущаю просто…

– Хорошо, – заулыбался он. – В постели со мной я буду Варей вас величать…

– Но уж извините, да я не стану вас Фомой… – добродушно засмеялась я.

* * *

– Сбежал, подлец! Кучер наш сбежал! – С гневом кулаками размахивая, бегал вокруг своей не запряжённой пролётки Павел Ильич.

Мы только до предела распаренные и доволь?ые из баньки вышли, где я оторвалась с Фомой Фомичом по полной, вначале хлыстаясь с ним зелёными вениками, а потом, к удовольствию моему, он на лавку меня повалить отважился.

– Кто сбежал?
– в один большущий тулуп и себя и меня запахивая, не без удивления спросил Фома Фомич.

– Кучер наш, Кондрат! – возбуждённо Павел Ильич выкрикнул. – И обоих коней увёл, холоп не поротый!

– И куда сбежал? – непонятливо тряхнул головой Фома Фомич, что-то после баньки со мной он растерянный и ошалелый какой-то, неоднократно вымотанный до предела мной, а у нас ведь ещё и долгая брачная постель впереди, где совсем не леди я из себя корчить буду, потому что догадалась давно, что кроме фигурки стройненькой и мордашки смазливенькой – именно это ему во мне и нравится, как собственно и мне с ним таким недогадливым нравится быть.