Вчера

— Боже ж ты мой!.. — Не по–чекистски прошептал командир полка НКВД, поднеся руки вискам. — Что же мы наделали? Почему такая брешь?..

Почему вместо расчетных 35 метров образовалась брешь шириной метров полтораста, было понятно только Эпову и Шацкому. То, что не успели заглушить потерну после укладки тола со стороны Левого берега, направило ударную волну не только вверх, но и вдоль плотины к шлюзу. Поэтому и такой результат. Да и двадцать тонн — заведомо перебор, перестраховка, хватило бы и пяти…

Грохот водопада практически не давал говорить.

Даже фрицы на Правом берегу оцепенели от удивления, разглядывая запорожскую Ниагару, и прекратили артиллерийско–миномётный обстрел 6-го посёлка.

Пока Днепр продолжал вырываться на волю, рыча и множа жертвы, генерал Запорожец продолжал заводиться всё больше.

— Найдите кого–нибудь из СМЕРШа, мать вашу, пошлите арестовать этих диверсантов!

Дежурный по штабу фронта молчаливый майор, на вид отличник–десятиклассник, старательно выговорив «Слушаюсь!», куда–то побежал и вскоре вернулся с человеком от СМЕРШа.

— Лейтенант Петлюк, облуправление НКВД, по Вашему приказанию прибыл! Прикомандирован к СМЕРШУ. Слушаю Вас, товарищ генерал!

— Взрыв слышали? Считаю диверсией! Срочно разберитесь и арестуйте диверсантов!

Козырнув, Петлюк рванул к двери. И буквально в нескольких шагах от штаба наткнулся на группу, взорвавшую ДнепроГЭС.

— Кто здесь подрывники, кто уничтожил плотину? — крикнул Петлюк, как можно более проницательно всматриваясь в хмурые лица негодяев.

— Ну, допустим, я, — вяло сказал Эпов. Шацкий понял, что могут быть неясности, а то и неприятности, тоже приблизился к разъерепенившемуся лейтенанту. — Я руководитель подрыва, а что?..

— Следуйте со мной в штаб фронта, будете давать показания!

— Так мы туда и идём, не ясно разве? — удивился Шацкий.

— Не разговаривать. Шире шаг!..

Когда, миновав скучающего часового, прошли в подъезд, где располагался штаб фронта, и предстали перед генералом Запорожцем, тот с задержанными даже разговаривать не стал, углубясь в какие–то, возможно, важные бумаги.

Петлюк вышел вперёд и доложил:

— Товарищ генерал, диверсанты по Вашему приказанию арестованы и доставлены!..

— Завтра же, перед строем, как собак!.. Лично!.. — закашлялся в гневе генерал.

Вскочивший со стула при виде задержанных начальник Особого отдела фронта истерично запричитал, топнув для убедительности ногой:

— Сдать оружие! — И лично забрал у подполковников наганы в кобурах и приказал Петлюку отконвоировать их в подследственную тюрьму фронтового СМЕРШ’а…

Таким образом, генерал Запорожец, не зная, что делать с подполковниками–диверсантами, к тому же ввиду поступившего уже распоряжения о передислокации штаба вглубь обороны, удачно выбрался из деликатного положения…

Часа через два после взрыва к краю прорана решились подойти, ведомые первым замом наркома электростанций Жимериным, отцы города — руководители Днепроэнерго Гуменюк и Тополянский, директор ДнепроГЭСа Касьянов, начальник Днепростроя Логинов, парторг ЦК на ДнепроГЭСе Кочетков, предгорисполкома Скрябин, шеф НКВД Леонов, 2-й секретарь обкома КП(б)У Кириленко, 1-й секретарь горкома партии Комаров. Генерал Запорожец почему–то не пошёл, сославшись на критичность обстановки.

Пока проверяльщики осторожно и молча, без единой папиросы и руководящего матерка, шли в вечерней темноте, боясь зажечь фонарики из–за возможного обстрела с Правого берега, над тяжело дышащими мужиками бесстрастно висело звёздное небо, украшенное узким С-образным серпом близкой к новолунию, ущербной Луны и поминутно перечеркиваемое пунктирами метеоров из привычного августовского звездопада Персеид — метеорного потока, ежегодно появляющегося со стороны созвездия Персея при прохождении Земли через хвост кометы Свифта — Туттля.

Днепровская вода с рёвом, от которого закладывало уши, яростно сотрясая уцелевшие секции плотины, устремлялась вниз, затопляя не только остров Хортицу, но и обрекая на гибель всё живое в низовье Днепра. Невидимое облако мельчайших брызг, как осенний дождь, накрыло комиссию пеленой прохладной влаги. Настил моста над сохранившейся частью плотины тревожно вибрировал, и казалось, что разрушение ещё не закончилось и в любое мгновение неукротимый поток унесёт и плотину, и шлюз, и беспечных начальников, решившихся подойти к прорану…

Уже ночью в обкоме партии вдруг появилось сообщение о том, что некоторые части нашей армии не успели переправиться на левый берег. Это были неприятные минуты: не поторопились ли со взрывом? Но затем кто–то сказал, что погибли одни немцы, и любопытные успокоились.

Однако когда к утру основной девятый вал прошёл, на вербах, вязах и дубах в днепровских плавнях от Запорожья до Херсона остались висеть в изуверских позах десятки тысяч красноармейцев, погибших или погибающих мучительной смертью. Многие были ещё живы и корчились под палящим солнцем, не в состоянии отцепиться от ветвей и доплыть до спасительного берега — местами ширина Днепра достигла трёх километров.

Немцы, появившись утром 19-го на незатопленных участках Правого берега, развлекались тем, что достреливали красноармейцев, висящих в пределах уверенного выстрела, тренируя навык прицельной стрельбы. Но и такая смерть была, вероятно, избавлением и благом, потому что тем, до кого было не дотянуться выстрелом весёлым гансам, кто завис ближе к Левому берегу, придется не один день усыхать под августовским солнце от жажды и ран, умоляя всевышнего даровать хоть какую, но быструю смерть…