Вдова живого мужа

Эти шуршания, звяканья, стуки временами выводили Светлану из забытья. Тогда она обводила всех недоумевающим взглядом: к чему все это? Но это был закон, обряд, выказывающий уважение к умершему. А если к тому же он был хорошим товарищем, добрым и отзывчивым, умелым врачом, хирургом от Бога, то и хоронить его должны были по-людски…

Прибывавших военврачей и просто выздоравливающих военных принимал в свои руки сам Гапоненко. Военные настороженно посматривали на его гэпэушную форму, но выбирать не приходилось.

Похороны прошли по первому разряду.

Небольшой инцидент произошел на кладбище. Когда гроб опускали в могилу, вдова Крутько вдруг упала в обморок. Проворней всех оказался тот самый майор, что руководил всей церемонией. Он отнес её в грузовик, который привез гроб, и оставался с нею, пока все не закончилось…

Из родни Николая Ивановича на похоронах никого не было — почта просто не успела бы собрать их сюда из сибирского далека.

Посидели за столом, посожалели о хорошем человеке и, когда поминки закончились и к выходу потянулись поминавшие, возле Светланы опять остались Ян и Гапоненко. Из школы, в которой работала Светлана, на поминках побывала лишь Зоя с мужем. Остальные учителя, знавшие о её аресте и непонятно скором освобождении, решили, однако, что дыма без огня не бывает и от Крутько лучше держаться подальше. При нынешней безработице никто не хотел рисковать рабочим местом, и — чего там говорить! — привлекать к себе ненужное внимание властей. Тут уж не до высоких материй.

Зоя решила, что она уже свое отбоялась, в чем муж её вполне поддержал. Правда, жили молодожены Алексеевы далеко, вынуждены были уйти пораньше, чего, кажется, Светлана и не заметила.

Так и остались они втроем. Ян, уверенный, что его общество сейчас нужнее всего Светлане. Гапоненко, видимо, считавший так же. Поняв, что друг друга они не пересидят, мужчины решили выйти в коридор.

— Все-таки, вы для неё — чужой человек, — втолковывал Ян майору, — а в минуту несчастья глаз охотнее останавливается на знакомом.

— Да ты прямо-таки философ, — буркнул Дмитрий Ильич.

— Философ — не философ, но знаю наверняка; ей сейчас надо отдохнуть, а я сделаю так, что она будет спать до утра.

— Доверь козлу капусту!

— Не будем оскорблять друг друга без надобности, тем более что вы знаете — ваши слова несправедливы, — мягко отпарировал Ян, с удивлением вглядываясь в лицо "железного атамана", которое больше всего напоминало сейчас лицо обиженного мальчишки. — Не время. И оправдываться я перед вами не собираюсь. Светлане нужна сейчас не помощь мужчины, даже военного, а помощь врача. Она ещё не до конца оправилась от вашего заведения, а тут ещё такое горе…

Майор уже и сам понял, что его настойчивость по меньшей мере неуместна.

— Спокойной ночи! — он поклонился Светлане. — Если будет чего нужно, обращайтесь в любое время!

— Спокойной ночи, Дмитрий Ильич, — бесцветно проговорила она, и движениями, и голосом напоминая сомнамбулу. — Спасибо вам за все!

— Чего уж там, — махнул он рукой и осторожно прикрыл за собой дверь.

Ян, позднее разместившийся на диване напротив крепко спящей за ширмой Светланы, всю ночь подскакивал на каждый шорох, хотя и знал, что до утра она не проснется.

Утром он-таки не углядел её пробуждение. Устал бдеть и на рассвете провалился в сон, как в омут. Проснулся уже от запаха картошки, которую Светлана жарила к завтраку.

— Куда это ты собралась? — удивился он — Светлана была одета в строгий деловой костюм.

— Схожу в школу. Не сидеть же целый день без дела! — она была собрана и внешне спокойна, только необычайно бледна, будто, умываясь утром, смыла с лица все краски.

— А я — в институт. К любимому профессору Подорожанскому разговор есть. Третий день тяну кота за хвост, а понимаю, что дело само собой все равно не решится… Слушай, Светлана, если хочешь, я могу пока пожить у тебя…

— Боишься, что я в одиночестве могу умом тронуться? — она вздохнула. — Не бойся, милый братик, мы — которые из многодетных семей — знаешь, какие живучие?! И потом, вспомни математику: минус, помноженный на минус…

— Дает плюс?

— Вот именно. Все равно мне самой надо привыкать жить без Коли. Да и о будущей жизни пора подумать. Я ведь, как ни странно, этого раньше не делала. Работа есть — и ладно! Муж есть — и ладно! Хлеб есть… Словом, плыла по течению и была рада всему, что это течение ко мне прибивало. Может, оттого осторожность потеряла. Считала, что и всегда у меня все будет ладно да складно, без особых забот. А может, где-то есть другая жизнь? И люди, которые по-другому думают?

Ян пожал плечами.

— В последнее время мне тоже кое о чем думать приходится и, знаешь ли, я тоже не всегда ответы на свои вопросы нахожу!

— Ты прав, я к тому же и эгоистка. Ни разу не спросила тебя, как живешь… Девушку-то себе нашел?

— Кажется, нашел!

— Кажется или нашел?

— Не придирайся, Светка, я только три дня назад с нею познакомился.

— Тогда приходите вместе ко мне в гости. И надолго визит не откладывай… Такое чувство, будто мои неприятности на этом не кончились, понимаешь? Будто кто-то где-то сидит и ворожит… на мою смерть!

Ян вздрогнул.

— Что ты, Светка, опомнись! Советская учительница и вдруг… ворожит! Само это слово в твоих устах диким кажется!

Ее лицо исказила гримаса, как если бы она попыталась улыбнуться и не смогла.

— Не обращай внимания, Янек, и вправду нервы расшатались. Может, мне сегодня на ночь бром выпить, как Коля советовал? — Она опять тяжело вздохнула.

"А если это мое внушение на неё так действует? — в смятении подумал Ян. — На ночь я вроде у неё напряжение снимаю, а днем организм опять свое набирает?" Так ничего и не решив, он согласно кивнул.

— Пожалуй, и вправду, матушка, выпей-ка ты на ночь брому!

У дверей подъезда они расстались, каждый пошел в свою сторону. Однако разговор со Светланой никак не шел у Яна из головы, хотя он старался о нем забыть. Ворожба! Нашла о чем думать! Ян всегда любил сказки: ведьмы там всякие, вурдалаки, обо всем этом можно слушать долгими зимними вечерами, но верить в них… Когда-то судьба столкнула его с человеком, который считал себя магистром черной магии, могущественным колдуном. И где он теперь? Небось, и кости его истлели. А может, и сейчас ещё случающиеся в его бывшем замке шорохи и скрипы, которые есть не что иное, как естественное оседание стен или работа древоточцев, кто-то принимает за его шаги…

Вот магнетизм — это другое дело! Ничего потустороннего в нем нет. Просто наука не может дать ему объяснение. Да и прибора для его измерения ученые пока не придумали. Может, он, Поплавский, придумает. Для этого, конечно, специальные знания нужны, но можно и в университет поступить. Не грех поучиться, раз дело того требует!

Он хотел было зайти к Татьяне, но решил заняться прежде делами менее приятными, хорошее оставить на потом. Для начала посетить, например, кафедру хирургии и найти любимого профессора. Для серьезного разговора. Стыдно столько дней носить камень за пазухой!