Вдвоем все же лучше

– Ну, если исключить все это, мало что останется, – сухо заметил Джад.

– Вот и отлично, – обрадовалась она. – Чем меньше выбор, тем меньше надо решать. Джад, я понимаю, что необходимо хорошенько подумать. Но у меня будет масса времени. Лежа где-нибудь на песочке под ласковыми лучами солнца, я все обмозгую. Может, возьму с собой справочники: «Как правильно выбрать профессию» и еще что-нибудь в этом роде.

– Прекрасная мысль!

Он явно иронизировал. Не верил он во все ее планы. Он не верит, что я могу взять, сложить вещи и в самом деле уехать. Никто здесь не верит в это. Справившись с шоком, в который повергло их ее заявление, Кевин с Агатой попросту отмахнулись от дальнейшего обсуждения этого вопроса.

Неужели она такое ничтожество, что никому даже в голову не приходит, что она тоже может проявить самостоятельность и, если надо, постоять за себя?

Да, похоже, что так оно и есть.

Ее вдруг подхватила и понесла волна гнева, бодрящего, освежающего, сметающего обычно присущую ей осторожность. В азарте она даже забыла, что терпимость и мягкость Джада могут в любой момент смениться совсем другим настроением.

– Если хотите, я пришлю вам открытку. А если вам так интересно, что же я буду делать дальше, – вторую, когда выберу себе профессию.

Она резко вскочила с кресла, но прежде, чем ей удалось ускользнуть, Джад твердо сжал ее запястье.

– Видите ли, моя дорогая Кэти Донован, – начал он церемонно-светским тоном, – боюсь, что я все-таки недостаточно вслушался в ваши слова.

– Так… Вот тебе и проницательный мужчина, – пробормотала она себе под нос, пытаясь выдернуть руку.

– Ответьте мне: вы в самом деле хотите уехать?

– Да.

– И не собираетесь возвращаться?

– Не собираюсь.

– Вы навсегда расстаетесь с «Домом милосердия»?

– Точно угадано.

– А как же ваш дядя?

Кэти нахмурилась.

– Дядя? Скорее всего, охмурит еще одну дуру, которая тоже станет работать по пятнадцать часов в день, пребывая в полной уверенности, что ее же и облагодетельствовали. Нет уж, лить слезы о дядюшке я не буду.

– Понятно! А что будет с нами?

– С нами? – ошеломленно глянула на него Кэти. Конечно, этот вопрос можно было предугадать, но она до последней секунды не верила, что у него хватит дерзости задать его. – С нами… Мне как-то неловко говорить это вам, но «нас» просто не существует. Мы провели вместе один вечер, хорошо, два, если считать и сегодняшний. И мы один раз поцеловались. Бессмертный роман требует, думаю, несколько большего.

Она еще раз дернула руку – и он отпустил ее. Отойдя в дальний угол комнаты, Кэти сердито оглянулась через плечо: в сузившихся глазах горел вызов.

– И зря вы пытаетесь угрожать мне, – выпалила она. – У меня трое братьев, все трое верзилы почище вас. Так что меня вам не напугать: плевала я на ваши угрозы! Поймите, Джад, я испаряюсь. Ухожу в новую жизнь. Буду жить так, как хочу, а не по чьей-то указке. Здесь, в «Доме милосердия», я проработала два года. Теперь доведу до конца то, что необходимо, и распрощаюсь.

Джад оглядел ее, отмечая блеск глаз, горящие щеки, агрессивно прижатые к бокам кулачки. Дама его сердца явно рвалась в бой, провоцировала его на какую-нибудь яростную выходку, хотела превратить в ковбоя, укрощающего мустанга. Себя она довела до кипения, и ей нужна была разрядка. Судя по выражению лица, она, пожалуй, готова была ринуться в схватку и первой.

Лет десять назад он с готовностью принял бы вызов. Но теперь Джад стал мудрее. Кроме того, короткое время знакомства с Кэти показало ему, что она дипломат, человек, готовый идти на разумные компромиссы, – одним словом, сторонник бархатной перчатки, а не железного кулака. Опыта поведения в открытых баталиях у нее нет, она совершенно не понимает, что ее возбуждение – результат подскока адреналина в крови, что спад его неминуем и тогда она сразу окажется в полной прострации.

– Значит, вы собираетесь бросить все, что вам близко и дорого?

– Да!

– Без сожалений?

– Опять попали в очко!

– И я – часть вашей жизни, от которой вам тоже не терпится убежать?

– Вы не часть моей жизни, – с трудом выдохнула она сквозь стиснутые зубы. – Как вам это вдолбить? Мы почти незнакомы. Потому-то я и согласилась говорить с вами.

– Чтобы мы смогли познакомиться получше? – с готовностью подхватил Джад.

Господи, помоги мне! Из горла Кэти вырвался звук, похожий на клекот. С трудом овладев собой, она посмотрела на Джада и, четко артикулируя, произнесла:

– Нет. Я руководствовалась другой причиной. Я хотела объяснить вам, почему нам следует избегать любого необязательного общения. Вы следите за моей мыслью?

– Да, безусловно. – Вернувшись к дивану, Джад удобно уселся и приглашающе похлопал рукой по подушке рядом.

Стараясь не упустить нить, Кэти машинально послушалась, села, поджав ноги, в угол. Потом, хмуря брови и мрачно поглядывая на Джада, продолжила:

– Поймите наконец, раз мне осталось пробыть здесь всего несколько недель, абсурдно будет, если мы вдруг окажемся впутанными…

– В роман?

– В отношения, которые могут привести…

– К полному опустошению?

– К чувству потери и боли…

– То есть именно так, как я и сказал: к полному опустошению.

– Я предлагаю очень разумное решение, – упрямо и твердо продолжила Кэти. – В мире и так достаточно боли. Сознательно нарываться на нее – безумие.

– В мире много боли, говоришь? – Он нежно коснулся ее локтя. – А как же мы? Что ждет Джада и Кэти?

– То же, что и всех. Я не хочу боли ни для себя, ни для вас. Поэтому чем меньше мы будем встречаться, тем лучше.

– И ты действительно убеждена в этом?

Кэти разгладила на коленях юбку, помолчала и наконец закончила свою мысль:

– Очень важно, чтобы мы сохранили возможность обсуждать деловые вопросы. Сейчас, после нашей откровенной беседы, это должно получиться.

– После нашей беседы? Мы разве беседовали? Я выслушал твой монолог, вот и все.

Он позволил себе эту резкость, рассчитывая, что хорошее воспитание не позволит ей попросту выставить его за дверь.

– Простите. – Она изумленно взмахнула ресницами. – Вы еще что-то хотели сказать?

– Да, у меня есть кое-какие соображения.

– Прошу вас, я слушаю, – сопровождая слова приглашающим жестом, сказала Кэти.

– Скажите, вы по натуре игрок?