Вечная невеста

— Ну, в этом мы разберемся, — мрачно вставил Прокудин.

— А еще кого-то из его друзей вы можете назвать? — спросила я после паузы.

— Да у него с этими разъездами да с работой и друзей-то не осталось, — склонила голову Тамара Григорьевна. — Раньше, в юности-то, дружил, конечно, с ребятами — и в школе, и во дворе. А потом все как-то разошлись… Ну, это понятно — у всех семьи, свои заботы. А Алексей вот кинулся деньги зарабатывать. Я и не помню, с кем и когда из друзей бывших он последний раз встречался.

— А когда он уезжал в Москву, то называл какие-то имена?

Тамара Григорьевна задумалась, потом отрицательно покачала головой:

— Нет, никого не называл. Я еще спрашивала: «К кому ты там едешь-то? Есть кому помочь тебе?» А он одно — есть, есть, а конкретно ничего и не скажет. И вот всегда так! Может, если бы побольше делился с матерью, ничего бы и не случилось страшного!

— А у кого он останавливался?

— Квартиру он там снимал. Там же этого добра на каждом шагу, были бы деньги, а поселиться не проблема. Снимал квартиру с телефоном, говорил, что где-то в Кузьминках, он мне звонил оттуда.

— А в той саранской фирме он с кем работал? Вы кого-нибудь знаете?

— Ой, нет, — покачала головой Тамара Григорьевна. — Они же все не наши, не тарасовские.

— Может быть, вы хотя бы помните, как называлась та фирма? — не отставала я.

Тамара Григорьевна замолчала, вспоминая. Потом воскликнула:

— Да, вспомнила. «Сар-Би-Си». Я еще подумала, что название какое-то знакомое, часто вроде попадается мне.

«Би-би-си, — мелькнуло у меня в голове. — Видимо, вот откуда такие ассоциации».

— Точно «Сар-Би-Си»? — уточнила я.

— Точно, точно, — закивала Тамара Григорьевна. — Не ошибаюсь.

— А когда ваш сын уехал в Саранск? И почему именно туда? Ему кто-то рекомендовал этот город или эту фирму? Как он в нее попал? — забросала я вопросами женщину.

— Уехал он года полтора назад, — подумав, ответила Тамара Григорьевна. — Никто ему ничего не рекомендовал, он объявление в газете прочитал, что там предлагают какую-то работу, якобы очень выгодную. Ну вот он и отправился. Да только с той работой ничего у него не получилось, он потом звонил, сказал, что там обман один. А возвращаться сюда не захотел, потому что здесь уже все перепробовал. Остался там, мыкался какое-то время без дела, а потом вот в эту фирму устроился. Как — я уж не знаю точно, я рада-радешенька была, что дела пошли у него! А вы думаете, это важно? — вдруг обратилась Порфирьева ко мне.

— Не знаю, — задумчиво ответила я. — Сейчас, в самом начале расследования, приходится тыкаться наобум, с трудом нащупывать нужный путь. Времени много может пройти, пока все разъяснится… Но будем надеяться, что найдем преступника. Во всяком случае, одно могу обещать твердо: дело ваше никто не бросит, им будут заниматься до конца.

— Денег, может быть, нужно? — шепотом спросила Тамара Григорьевна у меня. — А то просто так кто искать-то станет? Знаю я, какая у милиции зарплата! А Алеша мне оставил денег в прошлый раз, я их и не потратила, на черный день приберегла… Я бы их и отдала, только чтобы нашли того, кто убил его! Один ведь сын у меня был…

— Давайте сейчас не будем об этом, — остановила я ее, — лучше, Тамара Григорьевна, вы нам ответьте еще на несколько вопросов, — попросила я женщину. — Это больше поможет в поисках преступника, чем деньги. Когда ваш сын вернулся из Саранска?

— Четыре месяца назад, — припомнила мать Алексея. — В конце декабря это было. Месяц здесь помыкался, а потом в Москву собрался. Я его почти и не видела.

— Он не говорил вам, почему развалилась фирма в Саранске?

— Ему, видно, вспоминать про это было неприятно, — покачала головой Тамара Григорьевна.

— А почему? — поинтересовалась я.

— Ох, не знаю я точно, но что-то там произошло с их начальником… Не то поссорились они, не то еще что-то — Алеша не любил об этом говорить.

— А как звали начальника, не знаете?

— Нет. — В очередной раз разочаровала меня женщина. — Сыновья-то сейчас какие? Не больно-то с матерями откровенничают.

И Тамара Григорьевна зарыдала в голос. Прокудин с непробиваемым выражением лица подал ей воды. Порфирьева жестом сначала остановила его, потом все-таки выпила.

Больше спрашивать мать убитого вроде было не о чем. С сыном она общалась не очень часто, да и общение это не касалось тех дел, которые могли быть как-то связаны с его смертью. Нужно было уходить.

— И еще один вопрос, Тамара Григорьевна, — вздохнула я. — Ваш сын футболом увлекался, болел?

— Что значит болел? — не поняла мать.

— В смысле — был болельщиком? Ходил в бар, чтобы там смотреть матчи?

Тамара Григорьевна удивленно покачала головой.

— Нет, а зачем в бар-то ходить? Дома можно посмотреть. Да он и не больно-то смотрел, так, иногда…

Я еще раз вздохнула. Похоже, версия, что Порфирьев стал жертвой каких-то разборок между фанатами, не находит подтверждения. К тому же все произошло не во время матча, а в другой день, когда никого из болельщиков в «Гладиаторе» не было.

Уже когда мы выходили от Тамары Григорьевны, оставив ее на попечение соседки, Прокудин по рации связался с Мишаковым. Тот возглавлял группу оперативников, направившихся по адресу Сапожникова. Лицо лейтенанта не выразило никаких эмоций, когда он закончил разговор.

— Нет дома. Никого вообще. Засаду, естественно, оставлять не стали, потому что это… — Прокудин махнул рукой.

— Думаете, тухлое дело?

— Конечно, — ответил лейтенант.

— Вам куда сейчас? — спросила я, садясь в машину.

— Сначала в управление, потом домой. Я пешком дойду, здесь близко, — отказался Прокудин от моих услуг.

И я, честно признаться, вздохнула с облегчением. По правде говоря, мне хотелось оказаться дома. Я страшно устала за этот день.

Утром я проснулась рано, в семь часов. Позавтракав и выпив стакан апельсинового сока, я все же решила поехать по адресу, где согласно документам проживал Борис Сапожников. Меня подстегивал какой-то азарт, я умом понимала, что если Сапожников действительно виноват в убийстве — а очень многое, если не все, говорило именно в пользу этой версии, — то он вряд ли появится дома в ближайшем будущем. И тем не менее я решила отработать этот вариант, который вчера не смог отработать Мишаков с оперативной группой.

Сапожников проживал в новом районе, в доме, выстроенном максимум два года назад. Неудивительно, что жильцы мало что знали друг о друге. Я особо не надеялась на какую-либо удачу, поднимаясь на лифте на седьмой этаж.

Однако у меня екнуло сердце, когда после звонка в квартиру Сапожникова вдруг открылась дверь. На пороге стоял молодой парень лет двадцати двух, черноволосый, коротко стриженный, одетый в темно-синюю футболку и джинсы. Парень равнодушно смерил меня взглядом, держа в руке вилку с наколотым на нее пельменем — видимо, завтракал, поскольку я заявилась к нему около восьми утра.