Вечная невеста

— Ну и что? Какие проблемы вас привели? — лениво поинтересовался он.

— Это касается истории с Антоном Николаевичем Чесноковым, — пояснила я.

Данилов усмехнулся:

— Что, его уже частный детектив разыскивает? Вы хотите предложить нам свои услуги?

— Нет, я интересуюсь Чесноковым в связи с другим делом, — возразила я. — Дело в том, что убит бывший сотрудник его фирмы.

— И кто это? — спросил Данилов.

— Некто Алексей Порфирьев.

Данилов покачал головой, пожал плечами и сказал:

— Не знаю такого. Третьякова знаю, а больше никого. Его еще не убили? — усмехнулся он.

— Насколько я знаю, пока нет, — ответила я серьезно. — Но не исключаю такой возможности.

— Почему? — посерьезнел Данилов.

— Потому что предполагаю, что исчезновение Чеснокова и смерть Порфирьева связаны между собой. Во всяком случае, пока мне больше не с чем связать смерть последнего.

— Ну, смерть последнего нас не интересует, — тут же оговорился Данилов. — А вот Чесноков интересует. Но я вам сразу скажу, что из-за Чеснокова наш банк не разорится. И это скорее мое личное дело.

— Почему личное? — заинтересовалась я.

Данилов помолчал. Потом встал со своего места и мягкой походкой отошел к окну. Открыв форточку и медленно сделав несколько глубоких вздохов, он произнес:

— Потому что кредит я ему выдавал под свою ответственность. А поскольку я, в общем-то, ни перед кем отчитываться не должен в своей деятельности, то это прямые мои убытки.

— И вы так к этому спокойно относитесь? — удивилась я.

— Ну а что мне, бандитов нанимать? — усмехнулся Данилов. — Боюсь, что это ничего не даст. Чесноков наверняка затаился. Да и вообще он не связан с криминальным миром. Вы-то что от меня хотите?

— Информации. В первую очередь информации о том, как все произошло. Что за человек был Чесноков, почему вы дали ему кредит, и почему могло так получиться, что он исчез?

— Я начну сразу с последнего вопроса, потому что объяснения нужно искать в первых двух. Сразу скажу — я не знаю, почему он исчез. Я сам задавал себе этот вопрос множество раз. Как человек Чесноков абсолютно не склонен к подобного рода авантюрам. Никаких вынужденных обстоятельств, насколько мне известно, у него не было. В общем-то, сумма была небольшой, по нашим понятиям. Конечно, неприятно, но не смертельно. Если Чесноков объявится, он отдаст эти деньги. Сто процентов.

— А если нет?

Данилов вздохнул и пожал плечами:

— Значит, я ошибся.

— Вот так вот коротко, да? — улыбнулась я.

— Да, — еще короче ответил Данилов.

— У меня создается такое впечатление, что вам не хочется, чтобы его нашли, — сказала я.

— Я бы хотел, чтобы он нашелся сам, — проговорил Сергей Владимирович.

— Вы что, надеетесь, что его замучает совесть? — усмехнулась я.

Данилов ничего не отвечал, задумчиво продолжая смотреть в окно. Потом сказал, не глядя на меня:

— Я вам кое-что объясню… Я занимаюсь банковским делом не первый год. Естественно, у меня есть специальное образование. И мой банк пока, слава богу, процветает и не думает разоряться. Хороший банкир — это в первую очередь хороший психолог. Как вы думаете, я дал бы кредит кому попало? Или если бы сомневался в человеке?

— Думаю, что нет, — сказала я.

— Ну вот видите. А Антона я знал много лет. Мы не были друзьями, но ведь это и неважно.

— То есть как психолог вы характеризовали его для себя как честного человека.

— Как человека, который отдает долги, — отчеканил Данилов.

— А как вы думаете, каким образом на ситуацию мог повлиять Третьяков? Вы же его тоже знаете?

— Знаю, но не так хорошо, как Антона. Как мог повлиять? Не знаю, возможно, что и никак. А если и мог, то в отрицательном смысле. Но ведь он же в изоляции, насколько я знаю? Единственное, чего я не понимаю, почему Чесноков держал этого человека на ответственном посту? Особенно с его осторожностью? Разумеется, когда Третьяков выйдет из больницы, мы с ним поговорим. А сейчас какой смысл? Что касается вашего Порфирьева, насколько я знаю, он вообще в этой истории ни при чем. Все решал Антон, а отчасти Третьяков, вот и все. Так что его смерть вообще может быть не связана с нашими делами.

— А вы случайно не знаете, где может скрываться Чесноков?

Данилов снова пожал плечами.

— Все места, где он предположительно мог бы быть, служба безопасности уже проверила, да и милиция тоже. Детектива я не нанимал и не собираюсь. Я вообще, честно говоря, уже давно махнул рукой на эти деньги.

Ну что ж, мне ничего не оставалось делать, кроме как свернуть разговор. Тем более что раздался звонок мобильного, и Данилов принялся обсуждать свои дела.

Я вежливо дождалась окончания разговора, потом извинилась за беспокойство и сказала:

— У меня к вам еще только один вопрос, и я оставлю вас в покое. У Чеснокова была какая-нибудь женщина?

— Вот уж не знаю, — ухмыльнулся Данилов. — Может, была. И может, даже не одна. Но мне он об этом не рассказывал.

— То есть вы конкретно никого не знаете? — уточнила я.

Данилов отрицательно покачал головой, после чего я поблагодарила его, попрощалась и покинула кабинет. Было начало шестого. Больше в Саранске у меня дел не оставалось, а это означало, что я могу позволить себе не гнать машину по вечерней трассе, а более-менее спокойно возвратиться домой часам к одиннадцати.

Глава 4

Вернувшись домой, я поставила машину в гараж и поднялась к себе. Единственное, на что у меня хватило сил, так это быстренько принять душ и выкурить сигарету. После этого я рухнула в постель и почти сразу же провалилась в сон.

На следующий день я решила еще раз навестить мать Алексея Порфирьева. Это было вполне оправданным и логичным шагом — я хотела выяснить, как прошли похороны.

— Все прошло нормально, — тихо говорила женщина, периодически промокая глаза платком. — Сейчас ведь многие фирмы подобными услугами занимаются… Я просто позвонила по номеру, мне соседка дала, и все объяснила. Они тут же приехали, все оформили, все сделали сами. Хорошо, что так, а то я бы сама не смогла. Не смогла бы! — повторила она и покачала головой. — Прямо вот свалилась бы, и вместо одних похорон двое пришлось бы устраивать. — Тамара Григорьевна вздохнула. — И деньги Алешины как раз пригодились, — продолжала она. — А то что бы я на свою пенсию смогла сделать? Как подумаю — вот придет время самой умирать, кто ж меня похоронит? Никого у меня не осталось!

Тамара Григорьевна залилась слезами, и я поспешила мягко сказать ей:

— Вы сейчас не об этом думайте. Давайте вы мне все-таки расскажете, как прошли похороны. Кто на них был, что говорили, кто как себя вел?

— Да кто был… — снова вздохнула женщина. — Мало народа. Родственники наши — тетка, да бабка со стороны мужа. Ну, соседей несколько человек, Анжелика… Вот где довелось нам с ней познакомиться! Можно было такое подумать, а? Потом в столовую поехали, я там поминки заказала. Человек пятнадцать всего и было-то. Вели себя все обычно, тихо — на поминках какой шум? Никто особо ничего не говорил — так, поплакали все, конечно, вспомнили детство Алешино. Анжелика вообще молчала больше, не пила почти ничего и не ела. После поминок подсела ко мне и говорит: «Я здесь больше оставаться не могу, поеду домой, в Москву». Мне, говорит, и жить здесь негде. Я ей говорила, чтобы в Алешиной квартире пока жила, никто же не гонит, а она отказалась. Неудобно, говорит, я же даже не жена ему, да и тяжело мне все это. Ну а я что скажу? Конечно, ей свою жизнь устраивать нужно. Это мать никогда сына не забудет… Это уж мне одной теперь до конца дней его поминать, на могилу ходить… Телефон, правда, свой она мне оставила. Да как ей звонить-то? О чем говорить? Мы же и не знали друг друга совсем!