Вечная тайна лабиринта

Лабиринт Литча построили во дворе Деревенского музея Бремора, к югу от Солсбери, — в тех же самых владениях, что и его торфяной побратим, древний лабиринт Мизмейз. Конечно, вдоль дорожки Великого британского лабиринта не посажено никаких кустов, но зато в центре стоит визуальный каламбур — вырезанная из кустарника овца: оба слова в английском выражении «тисовая овечка» звучат одинаково (a yew ewe).

Ну и возможно, самый основательный лабиринт конца XX столетия спрятан в северной части штата Нью-Йорк. Его дизайнер, британский скульптор Майкл Эйртон, описывает свою работу в очерке «Создание лабиринта»:

«Лабиринт расположен во впадине в Кэтскилл-Маунтинз и построен из камня и кирпича — всего 210 000 кирпичей. Его ширина — двести футов, между которыми разбросаны семь «точек принятия решения». Стены — восемь футов высотой, а в центре спирали, длина которой 1680 футов, расположены две комнаты: в одной живет бронзовый Минотавр, в другой — сам Дедал, который занят созданием лабиринта, и его крылатый сын, подпрыгнувший, чтобы взлететь из центра лабиринта прямо в небо. Они тоже сделаны из бронзы, и их комната увешана бронзовыми зеркалами».

Снаружи до лабиринта можно добраться по грязной дороге, идущей вдоль горного потока, через пастбище и через лес, и внешне эта конструкция напоминает скорее большой, поросший травой курган. Он заполняет собой целую лесную поляну, и только на входе можно увидеть, что на самом деле у кургана нет верха и внутри он по странной прихоти создателя почти целиком состоит из красного кирпича. Лабиринт построен таким образом, что высота его стен у внешнего края — восемь футов, но по мере приближения к центру они вырастают до десяти, и в лабиринте скрыта небольшая подсказка внимательному посетителю: когда почти доводящая до клаустрофобии своей узостью тропинка между стен приближается к центру, она идет немного под гору, словно приговаривая: «Теплее, теплее», а когда удаляется от него, едва заметно начинает идти в гору («Холодно, холодно»).

Эйртон был страстным поклонником Дедала, хотя многие и утверждают, что его настоящая любовь — это Минотавр. Он внимательнейшим образом изучил жизнь Дедала, повторил некоторые его достижения (например, отлил медовые соты из чистого золота) и, создавая декор лондонского ресторана «Минотавр», от пола до потолка украсил его собственными картинами и рисунками легендарного чудовища. Еще Эйртон написал внушительный роман «Создатель лабиринтов», в котором беллетризует некоторые свои догадки относительно лабиринта царя Миноса и его значения. Он полагает, что лабиринт должен был иметь двойной центр («две комнаты, разделенные лабиринтом внутри лабиринта»), и добавляет, что эти комнаты задумывались как символы близости Солнца и Луны. На то, чтобы пройти лабиринт между ними, требовалось ровно столько времени, сколько Солнце и Луна видны на небе вместе в день в середине года». Ну а петляющая форма лабиринта была навеяна Эйртону древними воспоминаниями — удивлением, которое испытывал первобытный человек при виде внутренностей, выпадающих из убитых людей или животных.

Вскоре после того, как «Создатель лабиринтов» был издан в Соединенных Штатах в 1967 году, Эйртон получил запрос от Арманда Эрпфа, финансиста и издателя, не сможет ли он перестроить лабиринт в его загородных владениях в Арквиле, штат Нью-Йорк. Предложение показалось скульптору крайне заманчивым — пожалуй, это была именно та возможность, к которой он готовился всю свою жизнь. Лабиринт был завершен в 1969 году, и, когда Майкл Эйртон умер в 1975-м, план арквильского лабиринта был воспроизведен на его могильной плите в Хэдстоке, деревне, расположенной недалеко от знаменитого торфяного лабиринта в Саффрон-Уолдене. Хотя сам лабиринт редко бывает открыт для посетителей, копия бронзового Минотавра из лунной комнаты стоит рядом с собором Святого Павла в Лондоне — в крошечном парке Почтальонов, бывшем церковном дворе, где раньше присаживались передохнуть письмоносцы.

Кирпичный лабиринт Майкла Эйртона в Арквиле (Нью-Йорк)

Тенистая тропа из черной и белой гальки ведет из арквильского лабиринта прямо в лес. Вдоль ее пути стоят высоченные плинты, увенчанные гигантскими урнами, которые смотрелись бы уместно где-нибудь в строгих садах Версаля или в альбоме Эдварда Гори [54] . Тропинка заканчивается у входа в небольшую (26 футов в ширину) черно-белую каменную версию восьмиугольного лабиринта в Сан-Кантене во Франции. Здесь, возможно, с целью послужить успокоительным противоядием ужасам логова Минотавра, он называется просто — иерусалимский лабиринт.

54

Гори Эдвард (1925–2000) — американский писатель и художник, снискавший славу своими ироничными иллюстрированными книгами на тему смерти.

Он был построен по просьбе — а вероятно, даже и по настоянию — Арманда Эрпфа в 1970 году. Эйртон не находил большого интереса в церковных напольных лабиринтах, которые называл «христианскими уникурсальными путаницами». Вероятно, он просто считал их скучноватыми. В своем докладе в Детройтском институте искусств Эйртон описал созданный им тип лабиринта с многочисленными соблазнами свернуть в неверном направлении как «более беспощадную возможность выбора и необходимости, которая присутствовала повсеместно до рождения Христа». Христианский лабиринт, несмотря на то что он может безжалостно вести тебя к «искуплению», в действительности, говорил Эйртон, «лишен риска совершить ошибку» и «не оставляет места случайности». Слова «лишенный авантюризма» он не использовал, но в данном контексте этого и не требовалось. В конце концов заказчик получил лабиринт, о котором просил, но, при всей своей красоте и элегантности, он лежит — почти в буквальном смысле слова — в тени своего более выразительного соседа.

Другие лабиринты конца XX века были не так прямолинейны, как лабиринт в Арквиле, но их создатели, как и Эйртон, в большинстве своем были художниками, а не строителями. В 1970 году в поле люцерны в Уайтуотере, штат Висконсин, Деннис Оппенхейм использовал лабиринт, испытанный на лабораторных крысах, в качестве модели для строительства лабиринта из стогов сена площадью 600 футов на 1000, и затем загнал в него стадо коров. Коровы искали кукурузу. Задача, которую поставил перед собой художник, заключалась в том, чтобы пронаблюдать «поток тел через предписанную им конструкцию» и «передачу корма от животных, находящихся снаружи, животным, находящимся внутри». Художественный критик Люси Липпард увидела в этом «извращенную форму» похоронных игр, старой Троянской игры, которую Вергилий описывает в «Энеиде». Двадцать три года спустя в Лос-Анджелесе Роберт Ирвин, которому был заказан сад стоимостью восемь миллионов долларов, использовал лабиринт из трех соединенных колец в качестве центрального украшения. Но только этот лабиринт недоступен, никто никогда не сможет по нему пройти. Его стены состоят из азалий самых разных видов, помещенных в гигантский металлический цветочный горшок, который, собственно, и представляет собой стену лабиринта, ну а его «дорожки» наполнены бурлящей водой направленного сюда потока. В 2001 году в Нью-Йорке, в публичном саду Уэйв-Хилл высоко над Гудзоном Уилли Коул установил временный лабиринт без дорожки. Это был квадрат, состоящий из рядов по пятьдесят белых турникетов с разными надписями, на каждой стороне — своя, и все фразы здесь начинались со слов «все». Например, в одном месте было написано: «Все, о чем ты мечтал», а в другом: «Все, от чего ты краснеешь». Никаких размеченных тропинок тут не было, равно как не было и маршрута, тупиков или центра, — но у каждого турникета идущий мог остановиться, выбрать себе фразу по вкусу и двигаться дальше — к следующему турникету.

В конце 1980-х по Японии пронесся любопытный вид лабиринтного помешательства: меньше чем за пять лет здесь построили более двухсот деревянных лабиринтов с панельными стенами вместо живой изгороди, которые, не простояв и пяти лет, подвергались сносу. Проходить эти лабиринты нужно было на время, здесь устраивались настоящие соревнования, и напряжение, связанное с ограниченным временем, добавляло игре остроты, даже безумия. Люди, которые проходили лабиринт, в большинстве случаев пробегали его бегом: они спешили отыскать дорогу от башни до башни, перемахивая через мосты, делая отметки в своих «паспортах» на каждом новом объекте и отыскивая дорогу к выходу прежде, чем истечет выделенное им время. Имена новых рекордсменов и время, за которое они выбрались из лабиринта, вывешивались для привлечения новых участников. Чтобы помешать частым посетителям чувствовать себя в лабиринте как дома, стенные панели время от времени сдвигались и таким образом создавались новые маршруты.

Несколько подобных лабиринтов было построено и в США для привлечения туристов. Один появился в городке Пиджен-Фордж, штат Теннесси, но, как и следовало ожидать, большого числа посетителей там не нашел. Другой, под названием «У-У-Х!», с четырьмя башнями, шестью мостами, переброшенными через лабиринт, и сорокаминутным ограничением по времени, некоторое время просуществовал в Вакавиле, Калифорния, где в 1989 году его посетил Алекс Чемпион. Впоследствии он написал в своей книге «Земные лабиринты»: «Я думал, что, если забраться на один из этих мостов, обзор будет получше, но башни и мосты сами по себе этому препятствовали — типичный лабиринтный трюк: соблазнительное, но фальшивое сокращение дороги». Они с женой смогли вырваться из «У-У-Х!» только часа через полтора.

Джефф Соуард проследил всю историю этого феномена. Оказалось, что популярность временных лабиринтов — дело рук англичанина по имени Стюарт Лендсборо, который вырос недалеко от дворца Хэмптон-Корт и затем переехал в Новую Зеландию. В 1973 году он построил деревянный лабиринт для туристов в курортном городке Ванака, посчитав, что на панели уйдет куда меньше сил и денег, чем на живую изгородь. Следующие несколько лет научили его тому, что минут через двадцать терпение человека, идущего по лабиринту, обычно истощается, но в 1982-м он дополнил лабиринт мостами, отчего у идущего человека появилось ощущение третьего измерения и возможность активнее использовать то же самое пространство, а потом к этому добавились еще и башни — еще один отвлекающий маневр для посетителя, не позволяющий ему заскучать. Лендсборо обнаружил, что теперь посетители чувствуют себя хорошо минут сорок, а то и больше. Похожие лабиринты стали появляться в туристических городах по всей Новой Зеландии и Австралии, и в 1985 году он построил первый образец в Японии и столкнулся с такой популярностью, о которой не мог и мечтать. Он продолжал проектировать все более и более сложные лабиринты с большим количеством мостов и башен. Толпы продолжали расти до 1990-го или 1991-го, и вдруг в один прекрасный день стало ясно, что народ наигрался, сорок минут истекли.