Вечное

– Ж, – согласился Мар. – Вроде все как надо, но через это самое.

Организм передернуло. Я нащупала руку, его, но свою, пальцы Холина прижали мои, будто обняли.

– Такое ощущение, что я в этот раз раз шесть, как минимум, и все по-разному, – поныла я.

– Раз шесть, – повторил Марек, подбираясь ближе и целуя меня в макушку, – как минимум. И все по-разному. Договорились.

Я со вздохом и скрипом развернулась и, не открывая глаз, уткнулась ему в грудь, просовывая руки под пиджак и сладко дыша теплым и родным с едва уловимым запахом карамели с намерением больше не отпускать. Никогда. Но на всякий случай предупредила:

– Это ничего не значит.

– Как скажешь.

– И ты больше не будешь.

– Не буду.

– Я тебе не верю.

– А мне плевать. Это ведь ничего не значит.

Я слышала, что он улыбается и улыбалась тоже. На краю сознания уютно устроился мой свет, как фонарь на домашнем крыльце. Рядышком возились темные теплышки, устраиваясь поудобнее. Раз родители валяются на траве, им тоже можно. Грязи-то нет. Это вам не полигон с полосой препятствий. А больше никого и не было. Куда делась не-мертвая парочка, я потом подумаю. Может, остались в одном из отражений, может улизнули так же, как пришли. Сделали свое дело, напомнили вечно живому и всех ненавидящему существу, что смерть тоже бывает вечной, а ненависть – преданной.

Так что вот, вроде все свои. Но чего-то не хватало.

– Я тут подумала, – цапнула я за хвост шальную мысль, – нам нужен третий.

– Сама ему скажешь или мне это сделать? – спросил Мар.

– Кому?

– Твоему белобрысому ушастому зануде. Представляю, как он удивится. Особенно, если я ему такое предложу.

– Холин, ты!..

– Маньяк?

– Придурок!

Я по-прежнему не видела, но точно знала, что он не просто улыбается – у него сейчас рот до ушей. Улыбающийся темный – в принципе шокирующее зрелище, но на сей раз это была улыбка совершенно счастливого и весьма довольного собой мага.

Я почувствовала, как Альвине подошел, и открыла глаза.

– Третьим будешь, – спросил Холин, приподнимаясь на локтях.

– Наденешь мой подарок? – спросил Эфарель.

– Два придурка.

– Будете лежать или пойдем к магмобилю? – вглядываясь вдаль произнес эльф. – Как-то мне не по душе местные пасторали, будто наизнанку вывернуло.

– Раз шесть, как минимум? И все по-разному? Может гранью? – предложил Мар.

– Меня вывернет еще раз и не факт, что не на вас, магистр Холин. Мика, – он протянул руку и помог подняться, улыбаясь гримасе Марека, позвал детей, отбежавших, едва он подошел, и сейчас с увлечением наблюдающих, как Копать всеми четырьмя лапами рьяно зарывает что-то в землю.

Затем мы не слишком опрятной толпой направились к магмобилю. Дара терлась рядом с Альвине, и Мар с Рикордом с совершенно одинаковым выражением лица следили за ней, а она словно дразнилась, то делала вид, что собирается его за руку взять, то в лицо заглядывала. Эфарель был невозмутим как статуя снаружи и лучился смехом изнутри, что еще больше дергало Марека. Так что когда все принялись запихиваться в торчащий посреди луга магмобиль, Мар категорически указал эльфу на переднюю дверь, а мне с детьми и котом на заднюю.

– Что он там хоронил? – шепотом спросила я у Лайма.

– Палку, – ответила Дара вместо брата, и дети переглянулись.

Палку так палку. Должны же у них быть свои секретики, вроде выменянного на “чемодан” маскировочного щита.

– Странно что мы не на стоянке, – сказал Марек, поднимая “хинэ” вверх и направляя мобиль к городу.

– Чуточку сдвинулись. Сквозняк сильный был от источника. И пружина еще. Он ругался и по изнанке щелкнул. Хотел войти, а тут пружина и грани сомкнулись. Теперь долго обратно. Его далеко-когда отбросило, – щебетала дочь.

– Кого? Эльфира? – удивилась я.

– Арина.

Теперь переглядывались все, кроме детей. Альвине с Мареком между собой, я с ним в зеркало. В одной части зеркала был черный глаз, в другой бирюзовый и оба в шоке. Бирюзовый сильнее, может просто больше понял.

– А илфирин?

Дара пожала плечами.

– У Вид-Арена спросишь, он его провожал. – Подумала и добавила, тише и серьезнее: – Илфирин долго жил, глубоко врос, он был первым голосом мира и одним из тех, кто держал его над бездной. Без него будет иначе.

Надо было это как-то переварить и я молча протянула руку, в которую Мар вложил леденец. Насупился и одарил каждого, чтобы было что переваривать.

Меня все еще мутило, а от конфет делалось легче. Надо как-то уравновесить рацион, а то уже которое утро с леденцов начина… Вот Тьма!

– Холин! – взвыла я и тут же зашипела змеей ему в лохматый хвост, в который напуталось травы: – Только посмей сказать, что ты не хотел.

– И не собирался. Потому что хотел. И ты тоже хотела. Третьего. Если я правильно разобрал то, что ты там по тьма-связи орешь на смеси тролльего и древнеэльфийского.

Альвине молчал. Он настороженно смотрел вперед, на приближающийся Нодлут, и в знакомом виде не хватало детали – статуи Посланника, которая была гораздо выше всех строений в городе.

Мар, наверное, специально пробирался к дому по дуге, чтобы отсутствие не давило, а во дворе за деревьями было уже не понять, что чего-то не хватает. Я повела детей в дом, Холин с Альвине остались снаружи. Закрывая дверь, я видела, как они направились к воротам и как Эфарель на ходу избавлял от грязи свой балахон.

* * *

Альвине Эфарель и Мар Холин стояли у выхода из сквера на площадке пологой лестницы, спускающейся к остановке магбуса, и смотрели на медленно тающее в воздухе пятно – все, что осталось от статуи Посланника над храмом.

Ощущение оборвавшейся струны почувствовали все без исключения, когда свернутая и стянутая до предела спиральная конструкция, наполненная тишиной, развернулась, рассекая гранями нить бесконечной жизни илфирин, отвлекшегося на вечную смерть. Было похоже на…

– Каскадный рывок, – кивнул Эфарель.

– Вам откуда знать?

– Я наблюдательный.

– Будто на шаг ближе к бездне, на…

– На пороге, – подхватил Альвине.

Мареку на миг привиделся храмовый зал с источником, только на алтаре больше не было обломка, похожего на кусок гигантской косы.

– Так теперь везде? – Было неуютно, саднило, как свежая заноза.

– Боюсь, что да.

– И что теперь, как думаете?

– Теперь – сами.

Помолчали.

– Одолжите мне денег? – вдруг сказал Эфарель.